Лет двенадцать назад британский исследователь Джеймс Шерр заметил, что украинская политическая жизнь принципиально отличается от российской, потому что первый президент независимой Украины Леонид Кравчук проиграл первые же выборы и спокойно пополнил ряды рядовых депутатов Верховной рады. При всей грязи, коррупции и продажности украинская политика высоко конкурентна.

В отличие от российских граждан, большинство украинцев уверено: их голос –– ценный личный актив. Они не хотят отдавать его на откуп "донецким мафиози" или "бандеровским наци" –– нужное подчеркнуть в зависимости от личных предпочтений. Средний российский гражданин, наоборот, убежден, что власть все равно все решит за него. И потому, в общем-то, не особенно своим избирательным правом дорожит.
Второе отличие тоже существенно. В силу ряда исторических причин средний гражданин Украины более религиозен, а стало быть, более лично автономен и независим, чем средний россиянин. Вера –– серьезный фактор общественной жизни, причем для сторонников всех политических сил.

Наконец, третье отличие: украинцам, в целом, совершенно безразлично, кто правит Грузией, что думает об их стране Обама и уважают ли Украину, скажем, во Франции. Украина –– не имперское государство. Украинец прежде всего озабочен своей частной жизнью и личным благосостоянием.

Россия –– страна с другим менталитетом. Для нас "уважение", часто понимаемое как страх перед нашей военной мощью или способностью перекрыть газ, очень существенный элемент мировоззрения. Чтобы чувствовать себя хорошо, нам постоянно нужно побеждать внешних врагов. Между тем, даже самые радикальные русофобы в Галиции и самые пылкие русофилы в Донецкой области, по сути, хотят одного –– чтобы им дали самим устроить свою жизнь.

Я не знаю, почему наши власти так опасаются этого примера, потому что у нас он вообще невозможен. Горожане так никогда не смогут. А села у нас после Сталина как такового не осталось. Горожанин не проживет на улице и дня. Конечно, на Майдане есть киевляне, приходящие с 7 вечера до 11 и уходящие домой, а потом на работу. Есть штабы, где политики, журналисты. Но большинство на Грушевского - простые работяги не из крупных городов. К ним присоединяются студенты - возраст, в котором ты способен на лишения ради идеалов. И пенсионеры, стремящиеся к тому, чтобы лишений не было у их детей.

Про людей там часто говорят: они злые. Но сразу оговариваются: не на людей. Самое частое слово наравне со свободой - извините, простите. От людей, которые на картинках выглядят варварами. Эти люди с грубыми и большими руками, красными от мороза и ветра лицами, всегда смотрят, чтобы ты - хлюпик - не пострадал. А когда наступает Беркут, тяжело вздыхают, крестятся и защищают тех, кто остался за спинами. А за их спинами не только Майдан. За них болеют если не все, то многие. Потому что они за народ - к сожалению, выражение в нашей стране избито, а оттого естественное кажется комичным или пафосным. А то, что за народ Беркут - никто так не ощущает. Даже, кажется, сам Беркут.

Невозможен у нас Майдан и потому что у нас нет такого бизнеса. Готового рисковать ради... свободы. Потому что прибыль - это она.
Крупный бизнес закупает тонны еды, медикаментов, необходимых материалов. Средний и малый тоже участвует. Кафе не только открыты, но и впускают людей греться и даже спать. Торговые комплексы принимают на ночь сотни протестующих. Некоторые раздают бесплатные чай и кофе. Многие отдают территорию для самоорганизованных больниц. Медики уходят в отпуск_за_свой_счет.

Виталий Портников
"Скажу вам, полякам, с дистанции украинского еврея: мы недооценили украинцев. Не представляли себе, насколько этот народ самоотвержен. Всегда думали, что украинцы другие, что нет среди них солидарности, толерантности, понимания ценности государственности. Об украинцах думали, что живут на хуторе по принципу "моя хата с краю". Но когда пришло время, украинцы повели себя так же достойно, как поляки во времена восстаний или евреи во время войны за независимость Израиля.

После последней попытки разгона Майдана я пришел увидеть, что там происходит. Было множество людей. И появились торговцы национальной символикой. А люди прогнали их, сказав, что это - святое место. Это было как библейская сцена"

http://www.echo.msk.ru/blog/shmeleva_s/1246218-echo/
http://www.kommersant.ru/doc/2390826