Ты не видишь ничего. Ныряешь и выныриваешь. Маленькие картинки, большие картинки. Картинки на глазах, мешки под глазами. Мой город, из которого я выросла, дома и горы. Крошево тропинок. Зубы на шее, преданно смотрят глаза. Не отпустят. Было ошибкой возвращаться сюда.

Солнечный свет. Из-за него я вижу только себя, а вовсе не город, сползающий с кожи. Нащупываю осторожно путь перед собой, и спешу скрыться с глаз. Моргаю своим искусственным глазом наружу, хотя городок передо мной - внутри. Что ты ищешь?

Чувствую себя большой, выросшей, и падаю в каждый распахнутый рот каждой подворотни горстью разноцветных таблеток. Мы дали ему всё подряд, давай подождём и посмотрим, поможет ли. Вечером койку выкатывают в парк к чёрным улыбающимся докторам, серым медсёстрам. В места, где меня нет. Я пересмотрела все фотографии - нет и тени. Я исчезла совсем. Пена на губах от бешенства или моющего средства. Моё искрящееся лицо. Как узник, рассматривающий стены тюрьмы, где он был когда-то заключён. В следующий раз мне надо принести сюда цветы.

"Разве в это время ты не должна быть дома?" Сотня маленьких девочек под моей одеждой сдерживается, чтобы не кинутся врассыпную, но лишь только крепче стискивают объятия. Нет друзей, нет врагов, нет папиных знакомых. Так, бывает, что выходишь из поезда не с той стороны, с которой садишься, и не можешь понять, в каком мире очутился, - все лица перевёрнуты, отражены. Нет одноклассников, ворота школы на кодовом замке, ни звука из музыкалки. Нет дворовых собак, - хотя они, наверное, единственные, кто вспомнили бы меня. Пригласили бы в конуру или квартиру, пока хозяева на работе.

Птицы пустоты и ветра кидаются с неба. Мы разнесём тебя над городом праздником, фейерверком за окнами квартир. Хлопнешь хлопушкой, рассыпешься конфетти. Холод, яркость, люди держащиеся в отдалении. Место, когда то бывшее домом - теперь этот дом чужой. Прозрачные улитки, мягкие ледяные танки тихо проползают по улицам поедая каждый мой след.