Мир замедляется, каждый раз, когда наступает ночь, мир становится медленней, и ты начинаешь замечать движение стен, движешься в пустоте. Я двигаюсь безошибочно к точке притяжения, глажу котёнка между ушами, и рука моя безошибочно находит руку в вибрирующем тепле, и язык жёсткий как наждачка, царапает и лижет, замок рук, наши головы соединяются, стекают стены. Красный, жёсткий, жадный и почти невидимый в вибрирующих приливах. Сильный, неуловимый, ты не сможешь прекратить, и скажу тебе, почему, - этот вечер никогда не повторится. Мы поём, мы кричим на пустоту вокруг нас. Слышим свой голос впервые. Не знаем, как замолчать...


...И я могу быть прекрасным осколком вазы, лежать и смотреть в небо налитым в осколок дождём. Круглые чёрные листья играют солнцем. И я могу издавать протяжный стон, как далёкий крик по-над самым краем режущей кромки фарфорового горизонта, когда ты поднесёшь меня ближе к своей сонной артерии..


...Серый полдень никогда не закончится. Волнами омоет каменное лицо. Дождь идёт второй месяц, но мне всё мало дождя, мне дождя недостаточно. До вершин поднимаюсь, до вспышек молний. Хлещет, как из открытой раны. Смывает окна и глаза смотрящего, смывает твою руку на плече - вильнув плавником, исчезает. И гром. Может быть скажет мне кто-нибудь, что может быть прекрасней, чем оглушительная правда, произнесённая вслух. Радуги в глазах над промокшим до нитки носовым платком. Пузыри в лужах, пузыри на платке. По косичкам потоков мы с моим отражением от лужи до лужи танцуем. Небо, тополь, больше никого, больше в луже и не поместится. Пятигорск пуст. И когда кто-то заглядывает с другого края в то же зеркало что и я, такое тёплое чувство в груди возникает, просто непередаваемое, хотя это и всего лишь человек, тоже остановившийся поглазеть. Я ожидаю почувствовать воду под пальцами, когда протягиваю руку, чтобы коснуться его - и чувствую, ведь вода повсюду - если ты нежен. Стальная хватка объятий чёрного зонта, распахнувшегося над головой, падает белая лёгкая маска твоего лица с нарисованным ртом, кружась, взмахивая ленточками на прощание. И я начинаю бежать вокруг зонта, всё вокруг зонта - зная, что ты меня никогда не догонишь...


...Тополя вдоль дороги, каштаны во дворах, составленных из двухэтажных жилых домов. Ночь наощупь. Лунный свет вместо воды, ты открываешь рот, и он заливает тебя изнутри, и это движение, это дыхание ветвей, жажда, которую не утолить ничем. Люди-ручьи блестят глазами в тени, люди-пустые лабиринты манят тебя затихающим внутри эхом...


...Мошки-бабочки, осы-пчёлы, след от разлитой кофейной гущи, предсказывающей судьбу, рогатые ветви ореха наполовину иссохшего, жирной полуденной тенью своей гладящие необработанную поверхность деревянного стола. Белый день, облака, растёртые до невидимости по голубому небу, влага, наполняющая жаркий воздух. Предчувствие грозы - хотя следы после вчерашней ещё не высохли. Пот и пар, слиплись страницы. Люди-тряпки, сухие на поверхности, а надавишь, и польётся в рот и на лицо терпким ореховым несмываемым соком - утоляющим жажду, оставляющим горечь. Как и вчерашняя гроза - столько же, сколько смыла грязи - столько же и принесла. И я её помню, у меня под майкой - мечущиеся под фонарным светом на мокром ветру ветви, в одну и в другую сторону. Я вышла во двор, оставляя дом твой тёплый с жёлтым светом внутри, надави и польётся, в объятья-потоки холодной белой невидимой, чтобы вернуться потом из темноты чтобы - помешать тебе спать, я не знаю, у меня - было желание и оно тут же исполнилось, чтобы ты во мне тут же оказался на улице прочь пошёл удаляясь по истончающимся потокам, чтобы ты - остался во мне лицом-маской, следом-ореховым привкусом на губах и за ними, конечно, сейчас - тебя нет, можно сделать вид, что тебя не было никогда, что ты, этот новый ты - незнакомец, приходящий ко мне, чтобы стать моим, отпирающий дверь, зажигающий свет. Остающийся в одиночестве во мне за скрипучей дверью-кроватью, зверью-кровавью, ты хотел бы уснуть, хотел бы сделать вид, что ничего и не произошло, знаю, и мне по-настоящему жалко тебя, но мы должны по-настоящему втоптать эти ростки в землю, чтобы они выросли по-настоящему сильными, честно, мне очень жаль - то, чем, ты думал, был ты и была я - сломанная мебель, сломанный дом ночи у меня позади за спиной, где ты никогда не уснёшь, где ты будешь бросаться на меня в ярости. Я стаскиваю майку, кладу на стол перед собой и рисую растворителем по крашенной ткани рогатые ветви и белые дыры от фонарей. Я - буду ждать тебя до тех пор, пока тебя не останется вовсе.