[показать]Сезанн настолько необычен, своеобразен и уникален как личность, что не знаешь, как лучше начать о нем разговор. Если бы меня спросили, на кого хочу быть похожа, ответила бы, не задумываясь: «На Сезанна». Сезанн – глыба, огромная гора, сам похожий на гору Сент-Виктуар, писавший ее бесчисленное количество раз. Глядя на нее, вижу его: мощного, одинокого, молчаливого, непроницаемого. Он священнодействовал, а не писал, терпел неудачи и снова начинал все заново. Уверенный в своей гениальности, постоянно находился в страхе, что у него ничего не получится. Настойчивый и упорный в работе, он был столь же неустойчивым и взрывным в жизни. Очень застенчивый, вспыльчивый, даже гневливый, не любивший чтобы до него даже дотрагивались или, еще хуже, пытались проникнуть в личное пространство без его ведома, Сезанн нашел единственное место, в котором он чувствовал себя дома, свое творчество. В него он погружался с головой, находя здесь свое жизненное пространство. |
Работа: каждый день, без остановки, методично, не поднимая головы, ни на что не отвлекаясь. Он хотел, чтобы о нем все забыли и дали ему просто спокойно работать. Из жизни, для него невыносимой, мучительной, ужасной и страшной, он сделал себе прибежище, найдя в ней единственную нишу, в которой ему было хорошо. Под конец жизни живописец выработал строгую дисциплину, ведя практически монашеский образ жизни. Обычный его распорядок: вставал он еще до рассвета, к шести утра уже был в мастерской и работал там до одиннадцати часов. В последние годы, когда из-за болезни художник не мог долго находиться на жаре, он приступал к работе уже в четыре утра. [645x]После работы в мастерской он завтракал и немного отдыхал. Потом шел на этюды, неся на себе все краски, холсты и прочие принадлежности. Когда стало тяжело ходить (Сезанн в последние пятнадцать лет страдал тяжелой формой сахарного диабета), он стал нанимать экипаж, а потом от него отказался, перейдя на легкие акварельные краски. Возвращался Поль Сезанн с пленэра часам к пяти вечера, к раннему ужину. После ужина, примерно в шесть вечера, ложился спасть, чтобы с утра начать все сначала. И так каждый день, в любую погоду, сосредоточенно, размеренно, без остановки, вплоть до последнего дня жизни. «Я поклялся умереть за работой, но не впадать в унизительное бессилие, которого так боятся старики», писал он меньше чем за месяц до смерти. Потому что есть еще один печальный вывод, к которому он пришел: никто никому ничем помочь не может... Зависимый от семьи и всегда стремящийся к свободе и независимости, тянущийся к людям и одновременно отталкивающий их, весь сотканный из противоречий, он искал спасение в живописи. Она его исцеляла, возвышала, освобождала от страхов и комплексов. [545x]Сезанн всю жизнь искал себя, шел к себе, выстраивал и конструировал себя, как композицию на своих картинах. Уже на склоне лет, считая, что нашел очертания Земли обетованной, он продолжал сомневаться, будет ли ему позволено войти в Нее. Или как Моисей, он будет с вершины горы только смотреть на Нее издалека, но войти в Нее Бог не допустит. Художник так до конца и не понял, что он сотворил, что нашел и что открыл. Всегда сомневаясь в своей способности воплощать на холсте то, что видит, всегда недовольный собой, он оставил после себя более тысячи картин, рисунков, эскизов, не считая тысячи разорванных, уничтоженных, брошенных в печь. К концу жизни он стал легендой: одни считали, что "Сезанн" - это псевдоним художника, который не хочет открывать своего настоящего имени; другие - что Сезанн вымышленная фигура, третьи и вовсе считали его умершим. Его судьба неповторима, он еще при жизни был словно миф, став одновременно знаменитым и безвестным. Правда, свою знаменитость художник даже не заметил, она прошла мимо, не коснувшись его. Он продолжал жить так же, как и прежде: размеренно, уединенно, избегая людей и общество, отдаваясь своей единственной отраде и счастью – творчеству. [645x]Сезанн. Большие купальщицы. 1898-1905 годы Побывав в Провансе двадцать лет назад, запомнила невыносимую жару, в которой плавился Марсель. Запомнился замок Иф с его тюремными камерами, пустынный каменный пейзаж, одинокие каменные дома, горы и торжественная тишина. Коллега, с которой ехали в машине по Провансу, не сдержалась и как-то холодно сказала: «Какая угрюмая и некрасивая здесь природа, и дома какие-то каменные, неприглядные». На что Жак, сопровождавший нас француз, резко отреагировал: «Здесь божественная красота! Я такой во всей Франции не встречал». Жак был солидарен с Сезанном, считавшим, что тот, кто хоть раз побывает в Провансе, навсегда будет покорен его красотой. Сезанн был очень ранимой, восприимчивой и легко возбуждающейся поэтической натурой. Его с детства тянуло к искусству, он писал стихи на латинском языке, обладая способностями к древним языкам, знал наизусть многих античных поэтов, учился в школе искусств в родном городе, но долго не мог самоопределиться в выборе профессии, потому что ярко выраженных способностей у мальчика вроде бы и не было. Тем удивительнее путь, который прошел художник в своем становлении, в первую очередь как личности, во вторую – как художника. «Важно не то, что художник делает, но то, кем он является. Безграничное упорство – вот чему он учит нас». Это слова Пикассо. Но я полностью согласна с ним: разделить в Сезанне его искусство и личность невозможно, одно творило другое. [600x]Портрет садовника Валье. 1906 год Он сам себя сделал, преодолев свою нежную, ранимую, раздражительную натуру трудом и преданностью искусству. Младшие поколения художников – Анри Матисс, Жорж Брак, Поль Гоген, Пабло Пикассо и другие – восхищались его жизнью не меньше, чем его живописью. «Сезанн – наш общий отец», - говорил Матисс. Он оказался мостом между прошлым и будущим, по которому молодые вошли в XX век, разобрав его на цитаты и кусочки: кто цветовые, кто конструктивные, кто композиционные, кто личностные. Я намеренно начала с конца жизни художника, потому что в молодости никто бы не сказал и не заподозрил в нем гения, определившего развитие живописи на десятилетия и годы вперед. Все современное искусство выросло из Сезанна. И в то же время больше чем Сезанн, такой обструкции и ненависти из числа художников-новаторов никто не подвергался. В родном городе его не признали до самой смерти. Даже Золя, друг детства, с которым они были дружны многие десятилетия, не верил в него [645x]На выставке. Реакция публики на картины СезаннаНаписав книгу «Творчество», он вывел в ней главного героя, в котором узнавали Сезанна. Герой, по мнению писателя, обладал способностями, но так и остался неудачником, покончив жизнь самоубийством. На этом дружба закончилась. Золя, исписавшись и пробившись к сытой буржуазной жизни, так и не понял Сезанна. Он купил богатый дом, обставил его богатыми безделушками, завел жену, любовницу и двоих внебрачных детей, на том и успокоился. Сезанн же был и остался аскетом до конца жизни. Получив крупное наследство от отца-банкира, он его раздал: 2/3 жене и ребенку, себе для проживания с матерью и сестрой – 1/3. К концу жизни он был вынужден продать дом отца, в котором он провел большую часть жизни. Поля Сезанна интересовало только искусство, считая, что мирские дела не для него, отдавая их на попечение сестры, матери,а потом – сына. [545x]Поместье отца - усадьба Жа-де-Буффан Кроме живописи, он любил стихи, боготворил Шарля Бодлера, знал наизусть все «Цветы зла». Путь Сезанна в какой-то степени повторил уже в середине нашего века Гленн Гульд, выстроив себя по тем же лекалам труда, уединения и преданности искусству. «Я никогда не останавливался, никогда и ни за что!» – это было девизом Поля Сезанна и стало примером для многих его последователей. Часть 2 Сезанн появился на свет 19 декабря 1839 года в небольшом городке Экс на юге Франции. Родился вне брака, став законным сыном только в пять лет. Его отец и вся родня по отцовской линии были выходцами из небольшого городка Чезанн Туринезе в итальянских Альпах с еврейскими корнями. Отсюда фамилия – Сезанн. Его отец Луи-Огюст имел крепкую деловую хватку и, выучившись в Париже на шляпного дел мастера, открыл в своем городке небольшую торговлю фетровыми шляпами. Когда ему были нужны шляпы, а у поставщиков не хватало денег для их изготовления, он, чтобы в торговле не было перебоев, ссужал их деньгами под определенный процент. Сейчас это распространенная практика, а тогда он делал это на собственный страх и риск. Вскоре Луи-Огюст понял, что ссужать деньгами гораздо выгоднее, чем самому что-то производить. Так он сначала стал крупным ростовщиком, а потом, открыв местный банк, крупным финансистом. Французская буржуазная революция 1848 года дала права буржуазии, облегчив ее развитие, и дела Огюста пошли в гору. Быстро разбогатев и став нуворишем, старший Сезанн приобрел в собственность поместье Жа-де-Буффан, летнюю губернаторскую резиденцию Прованса. Но в городе его ненавидели как любого чужака-выскочку, да еще за прижимистость, суровый нрав и еврейство. «Глумливый республиканец; холодный, жадный и мелочный буржуа» - так его характеризует Золя. Нелюбовь в городе к Огюсту распространялась и на его детей. Мать Сезанна, Анн Обер, была одной из молодых продавщиц в магазине шляп, которую Сезанн выбрал себе в любовницы. Неграмотная и забитая, из рабочей марсельской семьи она родила ему сына, потом – еще двух дочерей. Ради справедливости надо сказать, что Луи-Огюст сразу признал их своими. Но официально брак был зарегистрирован лишь спустя пять лет после рождения Поля. Боялись и ненавидели старшего Сезанна не только местные жители, но и сын Поль – будущий гениальный художник. На портрете отца раннего Сезанна можно увидеть эту нелюбовь к отцу. [345x]Портрет отца, читающего газету. 1868-1871 годы Но мать Поль очень любил, хотя и стремился всю жизнь избавиться от семейной зависимости. Анн-Элизабет обожала сына, ласкала его и, как могла, оберегала от отца. Она редко позировала художнику, сохранился единственный ее портрет в семейном кругу на картине Сезанна «Увертюра к Тангейзеру». [645x]Девушка за пианино (Увертюра к Тангейзеру). Семейный портрет. Сестра художника за роялем и мать за рукоделием. 1868 г.Страх перед отцом и потребность в материнской защите, сделали Поля Сезанна невротиком, мизантропом, асоциальным и неприспособленным к жизни в обществе. «Я должен быть одинок, потому что с людским мошенничеством мне не справиться», - писал он однажды. И это было правдой. Он всегда боялся и ненавидел общество. Это понятно до конца только тому, кто сам никогда не принимал социальность, а глушил ненависть к ней в себе, вынужденный приспосабливаться к обществу и его вкусам. Учился Поль в самой престижной школе городка Экс - колледже Бурбон. Она была для богатых и обеспеченных жителей, и, несмотря на бедность и неблагоустроенность, имела богатые гуманитарные традиции. Поль был очень дисциплинированным, старательным и блестящим учеником. Особенно отмечали его способности к древним языкам и математике. Он писал стихи на латыни и французском, знал наизусть почти всего Гомера и Вергилия, мог и спустя годы цитировать Апулея и Лукреция. Он был неоднократно отмечен грамотами, любил писать сочинения. Позднее письма стали практически единственной связью Поля Сезанна с миром и обществом, имея в виду его замкнутый и необщительный характер. В школе он подружился с Эмилем Золя, отца которого перевели в провинциальный городок для строительства инженерного сооружения. [545x]Эмиль Золя Поль Сезанн подружился с мальчиком после случая, когда заступился за Эмиля. Золя был из столицы и в провинции его не приняли. Кроме того, он шепелявил и школе он быстро стал мальчиком для битья. Однажды, увидев, как его бьют, Поль выручил Эмиля. На другой день мальчик принес ему в знак благодарности корзину яблок. Поль тогда сказал, что яблоками он покорит Париж. Хотя это и была шутка, но она стала провидческой: Поль Сезанн действительно покорил Париж спустя сорок лет своими натюрмортами из яблок. С Эмилем Золя Поль Сезанн оставался дружен почти 40 лет, пока писатель в своей последней книге «Творчество» не назвал друга и художника, выведенного под вымышленным именем, неудачником, покончившим жизнь самоубийством. Поль справедливо рассудил, что это было предательством. В расписании колледжа стояли и уроки рисования, но Поль Сезанн их боялся, в отличие от Золя, которому нравилось рисовать. Все думали, что Поль будет писателем, а Эмиль художником. Но жизнь сделала рокировку. Почему? Трудно сказать. Но Сезанн стал гениальным художником, а Золя - просто писателем. После окончания школы Золя уезжает покорять Париж, Сезанн вынужден под давлением отца поступить в местный университет на юридический факультет: отец хотел подготовить его себе в компаньоны и сделать продолжателем своего банковского дела. Золя зовет его в Париж, но Поль не может сопротивляться тирану-отцу и находит себе отдушину в посещении занятий живописи в местной школе-студии. Жизнь в поместье Жа-де-Буффан под постоянным прессом отца становится все более невыносимой. Но здесь художник прожил большую часть своей жизни. [545x]Жа-де-Буффан. Сезанн. 1878 год Наконец, отец все-таки отступает от сына и соглашается сначала на оборудование мастерской в поместье, а потом и на отъезд в Париж и даже выделяет 100 франков на ежемесячное обучение и содержание его проживания. С момента первого приезда в Париж в возрасте 22 лет и почти до конца жизни Поль Сезанн так и будет курсировать между родным Провансом и Парижем. В первом все ему было родным, привычным и любимым, во втором – все неуютным, скучным и угнетающим психику. Париж не принял Сезанна. Провинциальный мужлан, с сильным провансальским акцентом, грубый и неотесанный деревенщина, одетый в какой-то неимоверный и неприличный для столицы балахон, раздражительный, с комплексами и страхами Поль Сезанн производил удручающее впечатление в рафинированном столичном обществе художников. Он стал предметом шуток и насмешек, на которые очень чутко реагировал, за что его прозвали «человеком без кожи». Его спасала живопись, учеба в Сюиссе и посещение Лувра, где он копирует Делакруа, Тициана и Рубенса. Их влияние явно чувствуется в его ранних работах: мрачных, романтических, полных страсти и внутреннего напряжения самого художника. [645x]Сезанн. Похищение. 1868 год.Академия Сюисс предоставляла натурщиков, но ничему не учила. Она готовила к поступлению в самое авторитетное художественное училище Эколь-де-Бозар. В Сюиссе он увидел тех, кто гораздо быстрее осваивал техники и академические приемы, и он решил уехать из Парижа, нажив себе еще пару комплексов. Дома он поступил работать в контору отца, но преодолеть ненависть к бизнесу ему не удалось: «теперь я, ленивец , счастлив только тогда, когда выпью; мне трудно продолжать, я вял и ни на что не гожусь», - пишет Поль после Парижа в письме Золя. Он в глубокой депрессии. К жизни его возвращает живопись. [345x]Поль Сезанн. 22 года Через год он снова в Париже, снова поступает в Сюисс, но в Эколь-де-Бозар его не приняли. Но к этому он уже был готов. Так прошли первые десять мучительных лет в профессии, которую однажды назвал «собачьей». Надежды сменились разочарованием, горизонты будущего становились все темнее. Он хотел состояться в живописи, но ему мешала личная страстность, чувственность и буйное воображение. Чтобы стать художником, ему нужно было преодолеть свою натуру, он должен был ее укротить и научиться управлять своим талантом. Все несчастья и критику он глушил тяжелой работой, Сезанн запирался в мастерской и писал целыми днями холст за холстом, не останавливаясь, никогда и ни за что. Живопись была для него не столько удовольствием, сколько тяжелой повинностью. Каждый вечер он впадал в черную тоску, говорил об апатии и летаргическом сне. Ему казалось, что жизнь становится смертельно однообразной и он рисует, чтобы развлечься. Развлечение растянулось на целых сорок лет. Годы упорного и тяжелого труда делали свое дело: каждые десять лет становились этапом в его жизни и в его живописи. (Продолжение следует) |