Стокгольмский синдром — психологическое состояние, возникающее при захвате заложников, когда заложники начинают симпатизировать захватчикам или даже отождествлять себя с ними.
Бытовой стокгольмский синдром, возникающий в доминантных семейно-бытовых отношениях, является второй наиболее известной разновидностью стокгольмского синдрома.
Механизм психологической защиты основан на надежде жертвы, что агрессор проявит снисхождение при условии безоговорочного выполнения всех его требований. Поэтому пленник старается продемонстрировать послушание, логически оправдать действия захватчика, вызвать его одобрение и покровительство.
Примером бытового стокгольмского синдрома может быть муж-подкаблучник, когда жена унижает мужа, а он в свою очередь мало того, что не сопротивляется, так ещё и оправдывает её действия. Чаще же женщина терпит насилие со стороны мужа, испытывая к агрессору такую же странную симпатию, как и заложницы к захватчикам. Аналогичные отношения могут складываться между родителями и детьми. И даже между детьми, если родители потакали одному ребенку и гнобили другого. Как правило у жертв тирании формируется убеждение в том, что они – люди второго сорта, вечно притягивающие неприятности, не заслуживающие ничего хорошего. Поведение их основано на идее: чем меньше перечишь агрессору, тем меньше вспышек его гнева. Как правило, жертва не в состоянии не простить тирана, и ситуация повторяется бесконечное число раз.
Так случилось, что в моем окружении обнаружились несколько человек с этим печальным синдромом. Причем эти патологические отношения складываются между детьми. Во всех случаях матери уже умерли. В частности поэтому (о мертвых только хорошо), в частности потому, что тема статьи не про причины, а скорее про следствия, темы родителей касаться не буду по мере возможностей. Следствия - жертвы до сих пор хотят понравиться мучителям. а значит, уже умершим матерям. Кстати, тиранами, как и жертвами, дети бывают независимо от старшинства.
В первой семье старшая сестра отобрала наследство у младшей, объяснив, ей нужнее. Занимать и не отдавать деньги у сестры она предпочитала и при жизни матери. "Она же сестра". Обижать, гнобить, унижать - это тоже в порядке вещей. Младшая же старается до сих пор задобрить старшую и избежать ругани. Она разрешила забрать наследство, плюсом пустила сестру к себе домой, и та проинспектировала ювелирные украшения на предмет - а не принадлежат ли они ей? (Потому что ей они понравились!) Ничего не понравилось, слава богу. "Старье",- сказала старшая. Но через год опять появилась на горизонте, и опять выцепила деньги без малейших усилий. И ведь именно младшая называет себя дурой и говорит, что сама виновата.
Во второй семье сестра и брат. История длинная и поучительная))) не буду вдаваться в подробности. На данный момент брат звонит ей и их престарелому отцу, пишет смс - нужны деньги. Он не работает, но новые сандалики на лето он присмотрел себе за 8 тыщ. Врет, как сивый мерин - жена бросила и из квартиры выгнала, дочь денег не дает, он помирает на помойке, помирает исключительно от рака. "Ну, вышли же денег хоть на билет, я к тебе, сестричка, приеду!" Сестричка одна тянет на себе двух детей и отца, хотела и брата тоже. Сил не хватило. Теперь она и б@, п@ и все что хочешь. Брат не то что на похороны матери не приехал, ни копейки не прислал. А наследство ему - вынь и положь. И сестра плачет ночами в подушку, жалеет братика, представляя, что он на помойке, как бедный жалкий щеночек под дождем. Винит себя, что бросила брата, что она теперь - Павлик Морозов, и нет ей прощения. А этот "бедный щеночек" с женой покупает очередную квартиру. Сестра знает об этом, но ведь синдром, а значит, все равно ему плохо, надо его спасать!
Третий пример. Стокгольмский синдром был и у матери, и у старшей сестры. "Доченька, мы потерпим, лишь бы младшая не нервничала",- говорила мать старшей. И младшая резвилась от души! Особенно мать боялась, что та перестанет с ней разговаривать, что та и делала регулярно. Старшая же переживала, если не угодила сестре, если та обозвала ее или обидела. Всеми силами скрывала, как ей больно, не дай бог сестра это увидит, ей и маме будет неприятно! Смолчала даже, когда на ее свадьбе младшая сказала: "Когда ты разведешься, выйду замуж за твоего мужа. Он мне понравился". После смерти матери младшая очень удивилась, когда старшая "выпряглась". Попыталась по привычке "наказать". Не прокатило. История еще не кончилась, но старшая до сих пор переживает, правильно ли она сделала, осудила бы ее мать, как же там сестрица поживает, это ведь она, старшая, виновата, что не подставила плечо. И фигли, что обеим за 50.
В качестве четвертого примера приведу разговор двух подруг. Первая рассказывала про брата, и как они близки. Тут вторая с возмущением говорит: "Что ты несешь! Я же помню, как он детстве тебя обижал, обзывал, бил! И сильно бил! Уже взрослым занимал и не отдавал деньги, просто крал деньги. Обманул тебя с наследством! И ты говоришь, что вы близки!" У второй на секунду спадают шоры с глаз - И правда, это было. - Тут же все возвращается на круги своя - Но все равно он мой брат, и у нас близкие отношения!
Во всех случаях интересы "террориста" ставятся "жертвой" выше собственных. Или она вообще не понимает и не осознает своих собственных потребностей. У всех жертв высок уровень эмпатии, сострадания и ответственности. У всех огромный комплекс вины. И, конечно, соответствующее воспитание в семье.
Но как говорил Эрик Берн 
[показать] в этой игре даже жертва получает получает свои "плюшки". Она хорошая, ответственная, заботливая, щедрая, миролюбивая. Это греет душу, дает сил выжить, это повод для гордости.
Отрезвление наступает, когда напоминаешь о собственных детях жертвы. Свои траты на патологическое общение жертва не считает потерей. Но вот детей обижать не хочется. Взглянуть на ситуацию другими глазами помогает предложение посчитать, а не ведется ли игра в одни ворота? Как бы это ужасно не звучало, составить бухгалтерский отчет - кто кому и сколько. Энергообмен при общении должен быть равноценным. Деньги - это та же энергия, как и благодарность, любовь, сострадание. Если все это дает одна сторона, а в ответ ничего, баланс не сошелся. Да и бог бы с ним, но страдает здоровье самой жертвы и рикошетом бьет по детям и супругам.
Печально и то, что ничем неоплаченная энергия, полученная агрессором, развращает его, превращает в черную дыру. И тут страдают уже его дети. Они, выросшие на примере родителя, повзрослев. уйдут не оглядываясь. Уйдут, перешагнув через больных или малоимущих родителей. Не докричишься, не дозовешься. Осознание этого тоже отрезвляюще действует на жертву. Это трудно, но иногда, чтобы быть хорошим, нужно стать "плохим".
------------------------------------
История появления термина "Стокгольмский синдром".
3 августа 1973 года бежавший из тюрьмы Ян Эрик Улссон в одиночку захватил банк «Kreditbanken» (Стокгольм, Швеция), ранив одного полицейского и взяв в заложники четверых работников банка — трёх женщин (Биргитту Лундблад, Кристин Энмарк, Элизабет Олдгрен) и мужчину Свена Сафстрома. По требованию Улссона, полиция доставила в банк его сокамерника — Кларка Улофссона (Clark Olofsson). Заложники звонили премьер-министру Улофу Пальме и требовали выполнить все требования преступников.
Преступники издевались над заложниками. Людей заставляли часами стоять навытяжку с петлей на шее, любое движение могло затянуть удавку и привести к смерти. Им не давали ходить в туалетные комнаты. Для этих надобностей были поставлены корзины для бумаг. Заложников били. На тряпках, служивших постелями были обнаружены следы спермы.
26 августа полицейские просверлили отверстие в потолке и сфотографировали заложников и Улофссона, однако Улссон заметил приготовления, начал стрелять и пообещал убить заложников в случае газовой атаки.
28 августа газовая атака всё-таки состоялась. Через полчаса захватчики сдались, а заложников вывели целыми и невредимыми.
Бывшие заложники заявили, что боялись не захватчиков, которые ничего плохого им не сделали, а полиции. По некоторым данным, они за свои деньги наняли адвокатов Улссону и Улофссону.