Охотник собрался на охоту в тайгу, местности не знает, берет с собой проводника из местных, идут по тайге — проводник впереди, прорубает чащу топором с длинным топорищем, охотник идет за ним с ружьем, в спину дышит...
Хлоп! Из чащи медведь на встречу. Проводник замер с поднятым топором, медведь тоже замер, проводник, не оборачиваясь, говорит охотнику вполголоса:
— Иди сюда...
Сзади тишина, он снова повторяет:
— Иди сюда!
Сзади опять тишина, он в третий раз уже, аж шипит:
— ИДИ СЮДА, БЛ@ТЬ!
Сзади голос охотника на пол-тона тише:
— На%уй ты его зовешь?


Болдинская осень у Пушкина. Середина августа это время охоты. Овес созрел. Пора собирать рюкзаки и в путь. Командир сам охотник. Долго уговаривать не пришлось. В отделении остается жена, поэтому можно и отпустить. Но не так просто, а после расспроса с пристрастием. Его всегда интересует с кем еду (знает точно с кем), куда еду (знает где мы охотимся, места глухие, только самые отчаянные туда поедут. Он охотится на базе с теплым туалетом). Есть ли лобазы?, овсы? расстояние до поля? и т.д. После охоты обязательно задержит в кабинете и будет расспрашивать что да как. Не все можно говорить. Приходится изворачиваться. Детали никому не нужно сообщать. Особенно ревностно относится, когда добыча хорошая. У него не всегда так получается.
Предварительно обо всем договорились. А собственно и так все расписано до мелочей.
Главное патроны и «горючее», все остальное можно чем-то заменить. Едем вдвоем, я и мой наставник 1941 года рождения, Трофимович. Славный человек и охотник, прапорщик, который провел всю жизнь в лесу и начинал охотиться, будучи сверхсрочником, с винтовкой Мосина. На базе нас ждут друзья, Коля и Паша. Хотя какие они Коля и Паша? Взрослые мужики, детей воспитывают. Но так сложилось, Трофимович, Федорович, Коля и Паша. Хорошие егеря и неплохие напарники. У них своя лицензия, у нас своя, два медведя – это здорово. Приехали под вечер. Пока покормили собак, приготовили ужин, разговоры, разговоры. И опять про простреленное ухо. Год прошел, а никак не могут успокоиться. Когда они промахиваются, я молчу.
Утро. Торопиться некуда. Собрались, перекусили, выпили… кофейку и в путь на стареньком тракторе с уникальной кабиной. Сейчас можно посидеть и на полу в кузове. Трясет, но ведь не ногами топать. Трактор оставляем, разбиваемся на пары и каждый своим путем. Я с Колей идем в конец поля. Поле овса большое, в дальней точке есть вытяжка и там видели след. Топтаться по овсу нельзя, оставляешь лишние следы и запахи. Не доходя метров 50-70 до нужной точки переходим на край леса. Надо построить лабаз. Коля руководит, я рублю березы, алюминиевая проволока, кусачки. Работа спорится. Переходим на вторую точку, это еще 200 метров вдоль леса. Все повторяется. Собрали строительный мусор в рюкзак, огляделись, закинул карабин за спину и по своим следам стали возвращаться. Отошли 500-600 метров, невдалеке стоит стожок сена. К нему и путь. Присели, облокотились на сено, вытянули ноги. Красота. Светит солнце, пригревает, глаза закрываются, можно и подремать. Подтягиваю к себе карабин и сердце замирает. Нет оптики. Строили лабаз – был, вроде, когда шли тоже был.
- Коля, я оптику потерял.
- Что?
- Оптики нет!
- Будем искать.
- Где? Как? Поле большое…
Про себя уже думаю, может плюнуть на нее? Охоту сорву. Сейчас натопчем следов, какой медведь выйдет? Опять будут матюгать последними словами. Коля настаивает. Для него это большие деньги - купить оптику. Пошли по своим следам. Уже и солнце светит не так, настроение никакое. Ну почему так? Начало красивое, а продолжение…
Дошли до первого лобаза. Под ногами ничего нет. До второго, ничего. Опять вернулись к первому. Пусто. Говорю Николаю: «Мой прицел, мне уже наплевать. Скоро садиться надо. Плюнем на него». «Нет» - отвечает, возвращаемся еще раз на второй лабаз. Подошли, он меня остановил и начал сверлить землю глазами. Такое впечатление, что трава начинает плавиться. Нагнулся и поднимает оптику. Лежит метрах в 1,5 от лестницы. Ну, точно, вспоминаю. Одел бушлат, одернул рубаху и закинул карабин за спину. Он в этот момент и отскочил с планки.
«Коля, Трофимовичу не говори. Он меня сожрет». Как-то во время пристрелки у меня отстегнулась оптика. Трофимыч сказал, сделай запил на гайке глубокий и затягивай отверткой. Показал, как у него сделано. Я пофигист и ничего не сделал.
Разговоры уже не нужны, Коля хлопнул по плечу.
- Удачи!
- Спасибо, брат, не последний раз встречаемся. И тебе удачи.
Я остался, Николай ушел к себе. Залез. Расположился. К вечеру холодает. Застегнул бушлат, так и стрелять удобнее. Потянулись минуты ожидания. В голове шальная мысль, все через ш*пу сегодня, пусть и медведь на Колю выходит. Солнце уже стало уходить за деревья и светит мне в затылок. Стрелять удобно, не слепит. Тихо. Время идет. Шорох. Тихий скрип. Вот и мишка показался. Идет около лобаза, 5 метров от меня. Стрелять нельзя. Он хоть и побольше утки, но неудобно, не с руки. Жду. Вышел, прошел около 10 метров, остановился. Нюхает. Нос во все стороны крутит. Успокоился. Прошел еще вперед. Остановился. Жду. Рвет овес, жует. В затылок не бьют. Покатался по земле, набивает желудок сладким овсом. Повернулся и медленно стал идти к лесу. Пора! Выстрел. Рывок, земля летит вверх. Успел еще раз выстрелить. Медведь ушел. Треск сучьев и тишина…
Сижу. Жду. Идет Николай.
- стрелял?
- стрелял?
- в голову? (издевается)
- да, да, да в ухо!!!
- показывай, где он был.
Сидя на лабазе, указал точку, где был медведь. Коля на четвереньках ползает. «Иди сюда» - командует. Подхожу. Показывает мне березовый лист и на нем капля крови. И это все??? Высечки нет. «А, что скажешь? Опять, блин, в ухо стрелял? Сколько тебе говорить??? Где кровь?? Где высечка??? Пойдем в лес смотреть». Никуда идти не хочу. Улетел с простреленным ухом за 10 км. Вдруг подранок? Сам иду. Я впереди, он сзади. Предлагаю съездить на базу, взять собак. Отвечает – приедем, будет темно, где искать? Я боюсь. Через 30 метров видим тушу, лежит. Коля смелее меня, вырвал сухое дерево, подошел, ткнул. Не шевелится!! Ура!!! Приличный, и всего два выстрела.
Вышли из леса, дождались друзей. Вытащили медведя и сумели поднять по лагам в кузов. Настроение налаживается. Вроде не ругают. Но в лес ходить искать медведя не хочется…
Вернулись на базу. Накормили собак, сели ужинать. Что, да как, разговор идет. О главном молчат. Кому шкуру? Обычно выделывали, продавали, деньги на охоту тратили. Надо за овес платить. Мясо поровну. Шкура красивая. Тут неожиданно Трофимыч говорит: «Федорович! Проставишься?»
- Конечно!
- Иди шкуру снимай, соли, забирай себе. Ребятам потом привезешь хорошей выпивки. Согласен?
- Конечно.
Скажу так. Хорошо снять шкуру без надрезов трудно. Когда дают советы три охотника, еще труднее. Это даже не на Красной площади сексом заниматься. Справился. Снял, просолил, увязал. Мясо разрубили, в «угадайку» разыграли. Попрощались и мы уехали. За вторым в этот день не пошли.
У этой истории есть продолжение. В конце декабря приехали на охоту. Это была не охота, а просто чума. Расскажу в следующий раз. Вернулись в 350 градусный мороз на базу. Долго разогревали помещение. Все замерзло. Затопили печь. Огурцы в банке превратились в лед. Водка еле течет. Сало режется, но струдом. Нацедили, выпили. Согрелись. Еду разогрели. К 2 часам ночи жизнь наладилась. Стали переодеваться. Наши койки рядом. Коля, стягивает тельняшку и …. картина маслом. Я доктор, такое не часто увидишь.
На спине, груди страшные рубцы. Еще розовые, но уж очень большие и грубые. Глаза лезут на лоб. «Коля, что случилось? Чего молчал??», «А чего говорить??». Мне не рассказывали. Хорошо привез коньяка не одну бутылку за шкуру оплата. Выпили. Потек разговор. После нас снова пошли на охоту, с Пашей взяли медведя, он в лес ушел. Пошли смотреть. Сумерки. Подошли к туше, а он встал на ноги, обнял Николая и давай терзать. Бушлат рвал как марлю. Паша стрелять не может, как медведя от человека разделить? Изловчился. Успокоил медведя только на пятом выстреле. Тут и я вставил свое слово, как меня в лес гнали искать раненого медведя. Вытащил друга на опушку. В трактор затащить не может. Сил не хватает. Коля от боли стонет. Кровь течет из-под свитера. На тракторе один вернулся на базу, взял мотоцикл с коляской, назад в лес, загрузил в коляску Николая и на базу. Перевязали, как могли. Трофимович связался с военным госпиталем, чтобы приняли. Афишировать нельзя. Привезли, прооперировали, потом на перевязки доставляли. С хирургами рассчитались дарами леса. Коля поправился.
Теперь я понял, в лес за подранком без собак не пойду. Пусть лицензия пропадает!