НЕ спешите доверяться – будь ВСЕГДА настороже

Никогда не преувеличивайте глупость

врагов и верность друзей. М.Жванецкий

Писатель Джек Лондон покончил с собой. По другим сведениям, он умер от

передозировки наркотика, но, собственно говоря, это почти одно и то же – под
конец жизни (а было ему всего 39 лет) он страдал от жесточайших депрессий,
много пил и потерял интерес ко всему окружающему. 
А ведь был он, что называется, мачо, настоящий мужчина: и в «золотой
лихорадке» участвовал, и военным корреспондентом работал; смелый, отважный
человек, самый высокооплачиваемый писатель в свои времена. Каждый день он
писал тысячу слов, его романы и рассказы расходились огромными тиражами, по
всему миру у него были миллионы поклонников. Довели его до смерти, как это ни
банально, так. Помните, в школе, когда мы были детьми, учителя часто говорили
о ком-то: «это не друзья, а дружки!». Вот для этих самых дружков романтичный
писатель выстроил настоящий дворец из особого красного камня (кстати,
огнеупорного).
Назвал его «Дом волка» и принялся приглашать к себе жить писателей,
поэтов и каких-то подозрительных «бродячих философов»; кормил их, поил,
снабжал карманными деньгами.
В один прекрасный день дом заполыхал.
Его подожгли изнутри, причем сразу в нескольких местах – иначе
грандиозное сооружение не смогло бы сгореть дотла, оставив писателя с
многотысячными долгами. То есть, именно дружки дом и сожгли. Джек Лондон,
пытаясь найти выход, принялся писать еще больше, борясь с приступами депрессии
и нежеланием жить – потрясение было слишком сильным. Тут он услышал, как один
его друг говорил другим: «Джеку слишком легко достаются денежки. Надо помочь
ему их потратить!». Отвращение к людям овладело несчастным Джеком Лондоном. Он
уже ничего не писал, только пил все больше и больше, а в конце концов 
слуга-японец нашел его умирающим, а рядом с ним – листок бумаги, на котором
несчастный
доверчивый писатель высчитывал смертельную дозу опиума.
Друзья,наверное, пришли на похороны, обсудили ситуацию, вдоволь
посплетничали, посудачили, на славу угостились и разошлись восвояси, вернее,
расползлись, подобно глистам-паразитам, чтобы поскорее найти новую жертву.

Дружки Есенина и Высоцкого – это хрестоматийный пример. Они пили и ели
за счет великих людей, спаивали их, втравливали в скандалы и драки, а потом
писали горестные и«правдивые» воспоминания о погубленных ими поэтах.
Впрочем, правда иногда сквозит между строк: друг Есенина, с которым они
вместе купили комнату, во время поездки поэта за границу, поселил в этой
комнате свою жену и малолетнего ребенка, так что Есенину просто стало негде
жить.
Он, как подобает настоящему мужчине, ушел и скитался по знакомым, 
ночевал, где придется, естественно, алкогольная зависимость развивалась
стремительно, ведь всюду его ждали другие друзья.

Друг Высоцкого вспоминает, как однажды он оказался в гостях у
знаменитого барда. «Выпьем, Володя!» – предложил друг уже погибающему от
наркомании и алкоголизма поэту. «Да у меня дома ни капли нет», – принялся
оправдываться несчастный Высоцкий, но друг пишет дальше так: «У меня, конечно,
оказалась с собой бутылка коньяка, которой я и угостил поэта». Молодец, что
тут скажешь! Выпивши со знаменитостью, он уехал к себе домой, а больной
Высоцкий принялся искать «дозу» – алкоголь уже поступил в его гибнущий
организм. Пьяные, Есенин и Высоцкий раздаривали своим друзьям дорогие вещи; 
наутро сожалели, но вернуть взятое никому и в голову не приходило.
Едва в Советскую Россию приехала танцовщица Айседора Дункан, как и у нее
появилась масса друзей. Они очень полюбили ходить в гости в особняк на
Пречистенке, особенно – в дни выдачи пайков. Добрая Айседора выставляла на
стол весь свой паек; все кушали, хвалили, потом расходились по домам, а
танцовщица месяц потом жила на одной мерзлой картошке.
За глаза друзья величали ее «Дунькой», писали забавные частушки про нее
и про Есенина, и с нетерпением ждали дня выдачи спецпайка, чтобы снова веселой
компанией завалиться в гости.
Шайка друзей-нахлебников окружала, пожалуй, почти всех великих людей.

Эдит Пиаф кормила и поила целую банду бездельников. Она не была глупа,
прекрасно понимая, что все эти так называемые друзья – обыкновенные паразиты
и дармоеды, которым, в сущности, нет до нее никакого дела. Однажды они шумной
толпой пришли в ресторан, чтобы отменно поужинать за счет звезды. Пиаф вдруг
внимательно посмотрела на лица добрых друзей и заказала только одну картошку.
Все, больше ничего. Друзья деланно смеялись над причудами певицы – они ведь
рассчитывали на несколько другое угощение.
В следующий раз Пиаф собрала все свои драгоценности, показала их 
друзьям. И под алчными взорами, взяла и спустила все золото и бриллианты в
унитаз. Дикая выходка, но как-то она понятна, когда умирающий от цирроза
человек, всю свою юность проведший в голоде и нищете, проницательно смотрит
на лица милых друзей и видит их души.
Впрочем и сами творческие личности иногда выступали в роли так называемых
друзей.

Поэт Велимир Хлебников в страшные годы гражданской войны оказался в
голой степи со своим другом, тоже поэтом. Поэт этот тяжело заболел, то ли
дизентерией, то ли холерой, обессилел и идти уже не мог.Тогда Хлебников собрал
припасы и двинулся в путь один. «Не оставляй меня умирать, Велимир», – хрипел
умирающий спутник своему другу, а тот обернулся и отвечает так поэтично: 
«Степь тебя отпоет!»

Екклезиаст в библии рассказывает мрачно, что всю жизнь искал он среди
тысяч людей друга и женщину. Друга вроде как нашел, но пессимистичный и
угрюмый тон его философских рассуждений заставляет в этом усомниться.
По мнению психологов, к сорока годам у человека может быть только один
друг, и то – не всегда. И это не потому, что падает потребность в общении,
эмоциональность и так далее –
просто череда разочарований и горький жизненный опыт заставляют нас
становиться осторожнее и замкнутее. «Мне легче снести ножевой удар врага, чем
булавочный укол от друга», – писал Гюго, на долю которого, видимо, выпало
немало этих булавочных уколов. На вражду чужих людей мы действительно
реагируем легче, чем на подлость тех близких, кому мы доверились.

Профессор Литвак пишет о том, что в аудитории он задал простой вопрос:
«А вас когда-нибудь предавали? Если да, поднимите руки!». Руки подняли
практически все. А ведь речь идет о юных студентах, только-только вступивших
в жизнь.
В этом свете верхом глупости кажутся мне советы некоторых психологов:
«Встаньте, мол, на место предавшего вас человека – поймите его и тогда сможете
простить». Или – «он не стоит вашего внимания и ваших переживаний, - 
отпустите ситуацию».
Такие советы очень хороши в умозрительном смысле. Встаньте, например, на
место педофила. Или грабителя. Или убийцы. Поймите его и простите. Это хорошо,
когда дело касается других людей. Я всегда привожу простой пример: «А
давайте, я вам палец дверью прищемлю. И пока я буду давить на дверь, поймите
меня. Ощутите мои внутренние мотивы. И простите».

Думаю, когда на костре сгорала преданная Карлом Седьмым Жанна д'Арк, ей
было очень больно. Чисто физически. Ей было всего девятнадцать лет, она
отвоевывала французские земли во славу короны этого самого Карла, а он объявил
ее ведьмой и приговорил с помощью инквизиции к сожжению.

Бизнесмен берет для друга кредит, который потом выплачивает сам на
протяжении нескольких лет.
Женщина утешает одинокую несчастную подругу, которая потом звонит ее
мужу и пытается вступить с ним в связь – иногда небезуспешно.
Девушка доверяет свои тайны задушевной подруге, которая тут же бежит
делиться ими с другими людьми, злорадствуя и хохоча.
К слову, именно так поступил знаменитый композитор Вагнер, чью
воинственную и величественную музыку так любил Гитлер. Он дружил с философом
Ницше, а потом всем рассказал, что Ницше лечился в психиатрической больнице.
Потрясение от предательства всегда бывает чудовищным: не случайно по
шкале стрессов измена (в широком смысле слова) переживается человеком
тяжелее, чем смерть.

Уж на что жесток и свиреп был царь Иван Грозный, и тот до конца жизни
слал письма с проклятиями убежавшему от него бывшему другу – князю Курбскому.
Даже душа кровопийцы-царя не смогла смириться с бегством близкого человека;
все строчил он длинные послания, в которых «паще кала гной» было наиболее
мягким выражением.

А Юлия Цезаря друзья вообще предательски зарезали. Человек он был
исключительного ума и богатого жизненного опыта, а тут словно ослеп и оглох,не
внимая никакимпредостережениям. Жена Кальпурния умоляла его не ходить в сенат
в роковой день убийства, но Цезарь ее не послушал. 
Некто передал ему по пути записку с предупреждением о заговоре – Цезарь
ее не прочитал.
К слову, интересно, что жены часто бывают куда дальновиднее мужей,
предостерегая их от общения с тем или иным человеком. Но мужья, подобно Юлию
Цезарю, пренебрегают предупреждениями – и оказываются в положении преданных.
И снова и снова повторяют свою ошибку: «Как ты можешь так о нем
говорить? Это мой друг, он отличный мужик!» – во скольких семьях звучат эти
слова в то время как вы читаете эти строки.
«Тебе все не нравятся!» – еще одна распространенная фраза.
Только потом происходит обычный сценарий – «отличный мужик» или кидает
своего доверчивого и щедрого друга, или еще каким-то образом платит злом за
добро .

Сто лет назад еще Зигмунд Фрейд обратил внимание на повторяющийся
сценарий: некто выступает в роли благодетеля,делает для кого-то добро,
жертвует собой и своим имуществом, а потом снова и снова оказывается в
положении преданного. Не успевает зарубцеваться одна рана, как человек
позволяет нанести себе другую.
Все дело в пресловутой проекции – стремлении приписывать другим людям те
качества, которые присущи нам самим.Неспособные на подлость и предательство,
как правило, не ждут этого и от других, поэтому самые честные, самые смелые и
благородныe оказываются в положении жертвы. И то сказать: граф Калиостро
прожил со своей женой Лоренцей двадцать лет; вместе они то мошенничали, то на
самом pделе занимались магией, то взлетали на вершину славы, то спасались
бегством, то пророчествовали, то лгали, а потом Лоренца выдала графа
инквизиции, дала на него, что называется, показания.

Тем и страшно предательство, что от него невозможно уберечься и спастись
– ведь исходит оно от самых близких людей, которых мы любим и которым мы
доверяем.
Потому-то Данте в «Божественной комедии» поместил предателей в самый
страшный круг ада – видимо, тоже с кем-то дружил и кому-то совершенно
напрасно доверял.
Впрочем, бывают на свете и истинные друзья. Примеры можно пересчитать по
пальцам, но они потрясают своим величием.
Когда фашисты пришли к власти, Зигмунд Фрейд был тяжелобольным дряхлым
стариком. Евреем, кстати. Двух его сестер отправили в лагерь смерти,
Освенцим, и там убили.
Хотели отправить и Фрейда, но его пациентка и верная подруга, правнучка
Наполеона, приехала к фашистскому командованию и стала просить отпустить
престарелого ученого (а уже вовсю жгли его книги, собираясь приняться и за
него самого).
«А вы, фройлян, отдайте два своих замка, – сказал партайгеноссе
аристократке. – Вот мы вашего старичка и отпустим». Можно было подумать –
старик и так болеет последней стадией рака, он очень стар, ему так и так
умирать. Но дама отдала два своих замка, спасла Фрейда, а когда он приехал в
Англию, она приказала расстелить на перроне красную бархатную дорожку, по
которой когда-то шествовал сам Наполеон Бонапарт. И еще подарила ученому
цветы. Потому что они были друзьями.

И еще один пример тоже относится к годам Второй мировой войны со всеми
ее ужасами. 
Педагог Януш Корчак был гуманистом; он написал множество книг о
воспитании детей. Этими книгами зачитывалась вся Европа – еще бы, ведь это
было новое слово в педагогической науке, которая раньше предлагала только одно
– лупить и наказывать, дрессировать и муштровать.
Настала война, и еврейских детей, воспитанников Януша Корчака, отправили
в концлагерь. Педагогу несколько раз предлагали свободу – многие фашисты знали
его книги и восхищались его умом и талантом. Можно было остаться и мирно
писать свои педагогические опусы, заниматься педагогикой как наукой, детей
ведь еще много вокруг оставалось.
Но Януш Корчак не покинул своих питомцев, поехал вместе с ними в лагерь
смерти, а потом вместе с ними вошел в газовую камеру, чтобы детям было не так
страшно умирать. Потому что они были друзьями. 
«Друг познается в беде», – это еще римская мудрость, а до римлян,
вероятно, ее знали еще более древние народы.

Не спешите доверяться и щедро раздавать свое имущество людям, которые
заставят вас страдать; в лучшем случае, от своего равнодушия к вашим бедам, в
худшем – от бед, которые они сами вам и причинят...

/Источник: 

https://ok.ru/allgreece/topic/65766031387582