Каждая чёрточка в ней выдавала отчаяние: стрелки глаз с разницей в пару миллиметров; помада на один (всего один!..) тон светлее превращала милое личико кокетки в образ двенадцатилетней девочки, на которой подружки решили потренировать свои навыки безвкусного макияжа; волосы – недосушенные и наспех выпрямленные феном, раскидывались по плечам волнистыми неровными пушащимися прядками. Каждая деталь, которую она с маньячной тщательностью подбирала и не доводила до конца, каждое, кажущееся ей идеальным, сочетание, в котором находился один мааленький, незамеченный недостаток, портивший всю композицию – всё выдавало отчаяние, которого она сама, видимо, не осознавала. Но, несмотря на это, глаза были полны запредельной радости, брови подлетали, а губы раскрывались в детскую полуулыбку. Где-то там, в своих бесконечно однообразных фантазиях, она снова и снова ловила руками его лицо, подчиняясь отчаянному порыву, который в реальности себе позволить не могла.

Она, не принадлежащая ни одному миру, не находившая себя ни в одной из бесконечных социальных единиц – не гламурная девушка, не мажорка, не хипстерша, не завсегдатай музыкальной тусовки, с сотней фолловеров, «не впихуемая» ни в одни рамки, сторонящаяся привязанности и постоянных контактов, она всеми своими мыслями и эмоциями страстно отдавалась такому же, не скованному рамками человеческих самоопределённостей, но очень мечтающему туда попасть, мужчине, с которым однажды где-то когда-то… Он её уже даже и не помнил: худенькую, ножки-тростиночки, волосы в хвост, социально неловкую, отчуждённую, малоулыбчивую… А она вцепилась, интуитивно поймав своё обычное: куча фанаток, женщины, бесконечно предлагающие свои заботу и внимание, улыбки, отсюда привычка к понятным эмоциям: радуется – значит, интересен. Непонимание, что всё может быть гораздо глубже, затаённее, но сильнее и искреннее…

Всё это проза. Жаль только одного: неделя, в которой эти два мира пересеклись, была единственной. И все воображаемые миры, все воздушные замки, фантазии, кусочки света, проблески нечаянной встречи – всё это не вносило никаких изменений в параллельность вселенной. И эти бабочки, мысль о неизбежности и единственности – страх, разрисованный яркими фломастерами, прикрытое понимание: больше в мире не осталось людей, которые бы…
17.07.2015