"Институтка" или "Черная моль"...
Одна из самых известных песен русской эмиграции...
Кто ее только не пел... Но об авторе мало кто знает...
Мария Вега (Мария Николаевна Волынцева) и есть самая настоящая институтка - окончила Павловский женский институт в Санкт-Петерубурге.
После революции уехала в эмиграцию, жила в Париже...
На фото Мария Вега, голос за кадром - Валя Сергеева
Автор романса-Мария Вега (настоящее имя Мария Николаевна Волынцева, по мужу Ланг; 15 июня 1898, Санкт-Петербург — 27 января 1980, Ленинград)
Информации о поэтессе сохранилось крайне мало.
Она прошла весь путь эмигрантов, от и до, и даже успела вернуться на закате жизни в СССР (цена - поэма о Ленине, боже - как же они хотели вернуться и лечь в родную землю) и умереть в Ленинграде в 1980г. в городе юности, в Доме ветеранов сцены , основанным когда то ее крестнои матерью. Остались где то в архивах сборники ее стихов, переводов, а вот эта песня уже почти столетие не умолкает.
Кто автор музыки ? Его НЕТ. Скорее всего, кто то из тех же эмигрантов. Песня давно ушла в народ, обросла разными куплетами.... она живет уже сама по себе.
Не удивляийтесь, что здесь вариант в исполнении Валии Сергеевой, которую помнят лишь редкие любители, а она была «Королевой блатной песни» на просторах СССР (не путать с а-ля уголовниками, коих щас как дерьма в колхозе), задолго до Успенской. Чем то ее судьба напоминает судьбу Марии Веги.
Даже не известно жива ли она, по некоторым слухам вроде бы умерла в середине 90-х, сразу вслед за мужем, так же известным шансонье В.Сорокиным (Оршуловичем), но это не точно.
На мой вкус-это самое полное и самое лучшее исполнение.
 [показать]
Ниже-единственная статья, посвященная Марии Николаевне Волынцевой, которую я смогла найти.
Максим Кравчинский. Песни, запрещенные в СССР.
Нижний Новгород, ДЕКОМ, 2008, с. 188-190.
(Ранее опубликовано в журнале «Шансонье», между 2004 и 2008)
ДРАМА «ИНСТИТУТКИ»
Есть на свете песни, которые, кажется, были всегда. Включишь диск или кассету с записью «Мурки», «Бубличков» или «Институтки», и каждый слушатель, независимо от возраста, скажет: «Да-а. Старинная вещь, Еще моя бабушка пела ее под гитару... Это срабатывает эффект человеческой памяти и качества музыкального материала. Песни стали народными и помнятся всем, как сказки, услышанные в детстве.
На самом деле большинству «народных» композиций никак не больше 50-70 лет от роду и еще можно, если сильно постараться, установить имена авторов и проследить обстоятельства создания незабываемых музыкальных произведений. Попробуем отыскать в ушедших десятилетиях историю знаменитой «Институтки», «дочки камергера». Начинается она, конечно, в «приюте эмигрантов» — «свободном Париже».
.......
В мемуарах певицы Людмилы Ильиничны Лопата «Волшебное зеркало воспоминаний», записанных коллекционером и историком моды Александром Васильевым, находим примечательный для нашей истории абзац:
«В Париже я довольно часто устраивала благотворительные спектакли... Вечер назывался "В гостях у Людмилы Лопато". Первое отделение мы решили сделать не просто концертным: действие было объединено единым сюжетом. Сценарий написала для нас Мария Вега — автор нескольких книг стихов и многочисленных комических песенок и жестоких романсов из репертуара кабаре тех лет, — женщина огромного роста, полная и походившая лицом на мужчину. Самый ее знаменитый надрывный романс "Не смотрите вы так сквозь пришуренный глаз, джентльмены, бароны и леди..." на слуху до сих пор и в эмиграции, и в России».
Описываемые события имели место быть в пятидесятых годах ХХ столетия. Значит, к тому моменту композиция была уже известна хотя бы в среде русской диаспоры во Франции. Впервые мне довелось услышать эту вещь в исполнении Аркадия Северного. Запись датировалась серединой семидесятых. Примерно в это же время ее спела культовая певица «советского подполья» Валя Сергеева. Но окончательное, «каноническое» сегодня звучание «Институтки» удалось закрепить лишь Михаилу Гулько в альбоме «Синее небо России» 1982 года. Никаких более ранних версии, сколько ни расспрашивал я патриархов-филофонистов отыскать не удалось. Однако Л. Лопато вспоминает, что автор песни поэтесса М. Вега — «автор нескольких книг».
Может быть, и текст «Институтки» был когда-то издан как стихи?
Остановим внимание на загадочной фигуре Марии Вега. Информация о ней крайне скудная, отрывочная и местами противоречивая, хотя она была, бесспорно, литературно одаренной женщиной и незаурядной личностью.
М. Вега — литературный псевдоним Марии Николаевны Волынцевой. Она родилась в 1898 году в Санкт-Петербурге, окончила Павловский женский институт. С начала 1920-х годов жила в эмиграции, в Париже. Издала во Франции сборники стихотворений: «Полынь» (1933), «Мажор в миноре» (1938), «Лилит» (1955). В послевоенные годы печаталась в журнале «Возрождение», где, помимо романа «Бронзовые часы» и его продолжения — «Бродячий ангел», опубликовала несколько переводов из Райнера Марии Рильке.
Дальнейшая судьба Марии Вега необычна. С 1962 года она отдалилась от эмигрантских кругов, стала печататься в издаваемых в СССР Комитетом по связям с соотечественниками за рубежом журналах. Реальным хозяином этой организации был, понятно, другой «комитет» - государственной безопасности.
От поэтессы потребовали стихов о Ленине. К тому же на подходе был и столетний юбилей вождя, и она наваяла несколько абсолютно нечитаемых произведений на эпохальную тему. За этот «подвиг» в том же году в СССР издали ее книжку «Одолень-трава». Проявленная лояльность позволила ей вернуться в 1975 году в Ленинград и, что называется, «умереть на родине». Она скончалась в 1980 году в даме ветеранов сцены, некогда основанном ее крестной матерью — великой русской актрисой М.Г. Савиной. При жизни вышло еще несколько сборников ее стихотворений: «Самоцветы» (1978) и «Ночной корабль (1980).
Из-за своего желания вернуться в СССР она волей-неволей вошла в конфронтацию с эмигрантской публикой и в то же время так и не стала «персоной грата» в советской реальности. Ее имя оказалось буквально вычеркнуто из истории литературы.
Мария Вега имела все шансы занять достойное место если не в советской официальной культуре, то в наследии «русского искусства в изгнании» наверняка, но не сложилось. Классическая ситуация - «меж двух огней», каждый из которых опалил крылья нашей героини и уже не дал ей возможность подняться.
ЧЕРНАЯ МОЛЬ
Не смотрите вы так сквозь прищуренный глаз,
Джентльмены, бароны и леди.
Я за двадцать минут опьянеть не смогла
От бокала холодного бренди.
Ведь я институтка, я дочь камергера,
Я черная моль, я летучая мышь.
Вино и мужчины - моя атмосфера.
Приют эмигрантов - свободный Париж!
Мой отец в октябре убежать не сумел,
Но для белых он сделал немало.
Срок пришел, и холодное слово «расстрел» -
Прозвучал приговор трибунала.
И вот, я проститутка, я фея из бара,
Я черная моль, я летучая мышь.
Вино и мужчины - моя атмосфера,
Приют эмигрантов - свободный Париж!
Я сказала полковнику: - Нате, возьмите!
Не донской же «валютой» за это платить,
Вы мне франками, сэр, за любовь заплатите,
А все остальное - дорожная пыль.
И вот, я проститутка, я фея из бара,
Я черная моль, я летучая мышь.
Вино и мужчины - моя атмосфера.
Приют эмигрантов - свободный Париж!
Только лишь иногда под порыв дикой страсти
Вспоминаю Одессы родимую пыль,
И тогда я плюю в их слюнявые пасти!
А все остальное - печальная быль.
Ведь я институтка, я дочь камергера,
Я черная моль, я летучая мышь.
Вино и мужчины - моя атмосфера.
Приют эмигрантов - свободный Париж!
 [показать]
 |
|
|
|
|
|
|
|