[700x525]
Это было полгода назад, когда на дворе стояла зима, и все ждали нового года. В каждом доме стояло по новогодней елке, которые были украшены самодельными игрушками, а то и вовсе ни чем не украшены. С наступлением тяжелых времен, казалось все, что хоть чуть-чуть поднимало настроение и радовало глаз, испарилось, исчезло, спряталось. И только яркое морозное солнце улыбалось каждое утро. А луна освещала одиноким путниками дорогу ночью.
Луна той зимой стояла настолько яркая, что Нина часто читала при ее холодном свете сказки, взятые в сельской библиотеке.
Она очень любила читать. Ей нравилось погружаться в удивительные истории, полные приключений и загадок, любви и ненависти.
Уже после выздоровления, Нина думала, а не луна ли заразила ее болезнью?

Она посмеялась собственной мысли, и тут же выкинула ее из головы.

Жизнь Нины окуталась темной пеленой в первую ночь выздоровления.
В первый день после выздоровления Нина впервые оказалась в чужом теле. Или это было ее тело? Может, у каждого человека, есть по два тела, просто никто об этом не знает? Второй, запасной экземпляр, который выдается каждому при рождении, и откладывается в большой сундук, до лучших, или скорее худших времен?
«Если это так» - , думала Нина, -« тогда мне досталось самое никчемное тело. Никчемное потому, что оно было мертвым.»
От этой мысли Нина нервно сглотнула слюну, застрявшую у нее комом в горле.

Каждый раз, когда она оказывалась, в теле мертвой светловолосой девочки, она чувствовала, как в жилах стынет кровь. Как начинается процесс разложения клеток, гниения кожи. В нос бил резкий трупный запах. Каждый раз Нина еле сдерживала себя, что бы ее не вывернуло наизнанку, прямо в этом темном сундуке.

В этой комнате Нина проводила время, пребывая в обличие мертвеца. Она не могла ее покинуть. Выйти куда-нибудь. Вырваться из этого тела, из этого темного помещения. Она звала кого-то, но никто не приходил. И тогда Нина впервые стала плакать. Не просто плакать, но выть. Выть от бессилия, тем самым все больше напоминая себе призрака. От этой мысли, крупные слезы, еще большими градинами стали стекать по щекам.

Она вспомнила старшую сестру и ее подружек, которые решили погадать перед рождеством, на свою судьбу.
В тот вечер они сели кругом, нарисовали на бумаге символы: Кружочки, которые означали деньги и богатство, два переплетенных колечка, символизирующих замужество и самым страшным символом, естественно был холмик с крестиком, означавшим смерть.

– И зачем они его вообще нарисовали? – подумала тогда Нина.
Но вслух произносить не стала, не желая показывать свой страх.
Девушки взяли иголку, продели в нее нитку, и поставили кончик иголки в середину листа.
Мягкий свет свечей, играл на лицах девушек, создавая еще более таинственную атмосферу.
Никто не решался начать первым. Тогда Маша, старшая сестра Нины, посмотрела на нее.
- Нинуська! Ты у нас самая малая, с тебя и начнем! – сказала Маша, вручив Нине нитку с иголкой.
Для Нины это был роковой момент. Сначала иголка неподвижно висела на нитке, не желая двигаться и показать судьбу девочки, но затем, иголка дернулась, и стала потихоньку раскачиваться монотонными движениями маятника. Влево – вправо, влево – вправо, влево – вправо.
Затем иголка стала проделывать круговые движения, кончиком задевая нарисованные символы богатства, брака и смерти.
Каждый раз, когда иголка проносилась мимо какого-нибудь знака, девушки с сожалением вздыхали. Всем не терпелось увидеть, каков вердикт вынесет судьбоносная игла. И, наконец, иголка замерла. Все посмотрели на символ, на который указывала игла. Наступила минута молчания, а в следующее мгновение Нина закричала так пронзительно, что девушкам пришлось заткнуть уши. Нина кричала и бегала по комнате, как ошпаренная.
Символ, на который указала иголка, означал смерть.

Воспоминания нахлынули холодной волной, заставив Нину нервничать. А когда она нервничала, то всегда кусала ногти, за что всегда получала нагоняй от своей учительницы Марьи Ивановны – молодой женщины, недавно приехавшей, для работы в сельской школе.
Дети ее любили и уважали. Даже больше, они боготворили свою молодую учительницу. Восхищались ее, всегда опрятным, идеально выглаженным платьям, ее прямой осанкой, идеально уложенными волосами. А еще больше, ученики изумлялись ее знаниям, ее эрудированности в книгах, ее красивой манере говорить и выражать свои мысли.
Помимо всего этого, Марья Ивановна отлично играла на фортепиано и гитаре. Она в совершенстве знала историю, и владела иностранным языком, который она пыталась преподавать в школе. Но дети, все как один отказывались изучать немецкий язык. Язык фашистов, врагов, с которыми России сейчас приходиться воевать.

Всякий раз, когда Марья Ивановна видела, как Нина тянет свои ноготки ко рту, она непременно ударяла по тыльной стороне руки своей ученице.
К сожалению, это не отучило Нину от вредной привычки, и тогда Марья Ивановна придумала другой способ борьбы. Теперь, каждый раз, когда Нина делал попытку отгрызть очередной ноготок, Марья Ивановна завязывала ей руки за спиной.
Порой Нина сидела с завязанными за спиной руками по несколько уроков. Тогда ее руки начинали ужасно ныть. Но Нина всегда стойко переносила эти наказания, так как понимала, что все что делает учитель – свято!
Вот и сейчас Нина поднесла руку ко рту, но тут же, отвела ее обратно – метод Марьи Ивановны, по борьбе с вредной привычкой пошел на пользу.

Нина встала с пенька, который служил ей стулом вот уже несколько часов, и принялась наворачивать вокруг него круги, размышляя о том каким образом, она умудрилась заблудиться. Все попытки выйти из этого места не увенчались успехом. Стоил ей отойти больше чем на десять метров, как перед ней «вырастал» пень, кору которого украшали древесные грибы. Один из них был, прямо таки гигантского размера, и пугал Нину, так, что она не решалась садиться на его обладателя. Но когда ноги устали и отекли окончательно, ей ничего не оставалось делать, как опуститься на это трухлявое подобие стула.
Девочке не сиделось. Желание выбраться из этого места, не давала ей сосредоточиться, и вспомнить каким образом, какой извилистой тропой, принесли сюда ее ноги. Она вскочила с пенька и направилась в противоположную сторону, от того пути, которым по ее мнению, она шла в последний раз. И какого же было разочарование, ровно через десять метров пути, увидеть перед собой все туже злосчастную поляну с трухлявым пнем в центре.
Оставалась лишь надежда на то, что кто-нибудь случайно набредет на это место и выведет Нину из замкнутого круга.
- Скорей всего – подумала Нина – меня, если кто и найдет, то фашисты, которые тут же меня убьют.

Завершив двадцатый круг вокруг пенька, Нина снова на него опустилась, и начала вспоминать…Вспоминать ту жизнь, которая у нее была до болезни. До рокового гадания, предрекшего скорую смерть.
Казалось, целая пропасть отделяла Нину от той прежней жизни, а ведь прошло еще не больше полугода.
Ей вдруг так захотелось пойти в школу, полную детей и шума. Она с удовольствием бы посидела сейчас на каком-нибудь уроке, например на уроке литературы, и послушала нежный голос учительницы, читающей какую-нибудь повесть.
А как хотелось выступить с коронным цирковым номером, и послушать восхищенные аплодисменты зрителей. Номер действительно был сложным и захватывающим. Мальчики из старших классов вставали друг другу на плечи, формируя пирамиду, верхушку которой венчала Нина. Она ловко забиралась на самый верх, к мальчику, который, по сути, и являлся верхушкой фигуры, вставала ему на вытянутые руки и исполняла мостик, таким образом, что голова касалась пяток. Это было незабываемое зрелище.
В тот момент, когда Нина покоряла пирамиду, в зале зависала такая тишина, что был слышен каждый скрип половицы, от нервно переминающих ног зрителей в ожидании концовки номера. И когда фигура полностью завершалась, зал наполнял шквал аплодисментов.
Да, она хотела бы стать актрисой цирка, ездить по стране, а может даже и по всему миру, показывая свои незабываемые номера, и восхищать, уставшую от бытовых проблем аудиторию. Она бы хотела стать и актрисой театра, но играть чужие роли у Нины не получалось. Каждый раз, когда она бралась играть какую-нибудь роль в школьном спектакле, сценарии для которых писала ее сестра Люся, Нина обязательно забывала какую-нибудь фразу, или попадала в нелепую историю.
Так, например, когда она играла роль дедушки, в спектакле, поставленном в честь масленицы, Нина превратила, трагичную по сюжету пьесу в комедию. А случилось это таким образом: Нину облачили в старый пошарпаный тулуп, который в отличие от всего остального обмундирования, был ей по размеру. На голову нахлобучили шапку-ушанку, на шею повязали серый шарф, которым вероятно плотно пообедала моль. А довершали эту картину валенки, необычайно большого размера, но зато новенькие, и красивые, тем самым сразу бросавшиеся в глаза, на фоне старой потертой одежды. Самой Нины, под всеми этими одеждами видно практически не было. Лишь большой накладной нос, сделанный из картона, выглядывал из-под шарфа.
Когда пришло время, выходить на сцену Нине, она поняла, что еле двигается. Большого размера валенки, не позволяли девочке идти в обычном ей темпе. На сцену Нина «выползла», еле волоча за собой ноги.
Когда «дедушка» в исполнение Нины показался на сцене, зал взорвался смехом. Кто-то показывал на нее пальцем, и складывался пополам от смеха, сжимая рукой живот. У некоторых на глазах выступили слезы. Даже другие актеры, которые по началу, продолжали играть, не взирая на шум в зале, увидев Нину залились громким смехом.
А рассмешило их то, что валенки на ногах Нины перевернулись в обратную сторону, таким образом, что носки смотрели не вперед, но назад. На этой веселой ноте представление и закончилось.
После этого нелепого случая, Нина стала отказываться принимать участие в спектаклях. Ей не прельщало быть всеобщим посмешищем, и Нина нашла себя в цирке. Там не надо было учить длинные предложения, заучивать наизусть стихи, которые, забудь ты одно слово, тут же вылетали из головы. А самое главное не надо было ни кем претворяться. Можно было просто быть собой.
Нине хватало смелости на самые отчаянные постановки, на самые сложные трюки. Чувство страха в ней полностью отсутствовало, что многих заставляло думать о ней, как о «девочке не в своем уме». Ну, кому придет в голову, ходить по тонким перилам на шестиметровой высоте в клубе. Забираться на пирамиду и исполнять такие замысловатые фигуры, что, кажется вот-вот, и девочка полетит вниз. Но, несчастные случаи обходили Нину стороной.
Правда был один случай, когда Нина упала с качели (после чего она перестала их любить).
Это было прошлым летом. Не далеко от дома, в котором жила Нина (дом находился на территории монастыря), мужики построили огромную деревянную качель. Два трехметровых столба держали перекладину, на которой висел огромный треугольник качели, вмещающий по несколько взрослых человек, не говоря уже о детях. Эту качель сразу облюбовала вторая по старшинству сестра Нины - Люся. Вот и сейчас, она со своими подружками разместилась на деревянной качели, всеобщей любимице. Люся встала на один конец качели, ее подружка на другой, и они стали раскаиваться. Дуга становилась все круче, девушки поднимались все выше, пока, наконец качель не сделала полный оборот солнышком. Нина, которая в это время вышла из дома с пустым ведром, чтобы наполнить его водой, была очарованна этим зрелищем. Она бросила ведро на землю, и вприпрыжку побежала к своей сестре, попросить о том, чтобы и ее взяли на борт качели, которая действительно у Нины ассоциировалась с кораблем.
Когда, девушки остановили качель, Люся указала Нине на середину перекладины.
- Садись сюда, и держись крепче.
Нина пулей запрыгнула на указанное ей место, и вцепившись за перекладину сказала
- Только я хочу так же, как и вы. Я тоже хочу солнышком.
Люся нахмурила брови и покачала головой, ее подружка звонко рассмеялась, и сказала Нине, что та слишком маленькая, для таких фокусов. Но Нина запротестовала, и еще крепче вцепилась в качель.
- Я удержусь! – гордо сказала Нина.
- Ну тогда держись крепко, и не смей расцеплять руки, когда мы зависнем верх тарамашками! – Сказала напутственное слово Люся, и принялась раскачивать качель.
В желудке приятно защекотало, по лицу расплылась счастливая улыбка. Качель набирала скорость и высоту, биение сердце участилось. Еще чуть-чуть и качель нарисует дугу в сто восемьдесят градусов, а потом и вовсе на все триста шестьдесят.
Наконец качель достигает пика, она делает дугу, и застывает, таким образом, что девушки остаются висеть вниз головой. Это длиться какие-то мгновения, но этого хватило для того, чтобы руки Нины разжались, и она камнем полетела вниз.
Нина плашмя упала на землю, прямо под качель, которая завершив свой круг ударила ее по затылку и протащила вперед по сухой земле. Кровь на ободранном лице смешалась с пылью и слезами. Девочка отползла подальше от качели, и только потом встала в полный рост и побежала к речке, чтобы смыть с себя результат неудачного падения, позорного падения, как думала Нина.
В тот день, на берегу реки, когда Нина смыла с себя последние разводы пыли, смешанной с кровью, она пообещала себе, что больше ни разу не сядет на качель, но научиться быть смелой и сильной в чем-нибудь другом. И постарается никогда ничего не бояться. Так как именно страх разжал ей руки в самый неподходящий момент. Страх наполнил ее сердце и зажмурил глаза. Раз и навсегда Нина, решила выгнать его из своего сердца. И ей удалось это сделать.
Но было две вещи, которых Нина бояться не перестала. Это страх нырять с высоты под воду, и смерть, которая, по мнению Нины, обязательно последует, после прыжка. Она даже готова была снова залезть на качель, но нырнуть с вышки вводу, ее не смог бы заставить и сам черт.
С этим Нина ничего поделать не могла.
Нина не боялась высоты, не боялась боли, физического труда. Ей было не занимать выносливости, и храброго нрава. И, конечно, самой отличительной чертой Нины было неисчерпаемое чувство юмора, и безмерный оптимизм, не смотря ни на какие трудности, не смотря на голод, и отсутствие зимних сапог. Да что там сапог, Нина была бы рада личным заштопанным валенкам. Те протертые до дыр валенки, в которых она ходила всю прошлую зиму, конечно до того момента пока не заболела корью, она делила еще с двумя своими младшими братьями. Из-за чего им приходилось ходить в школу по очереди.