Она любила это время больше всего, когда солнце уже проснулось, но еще не успело выпить росу с ярко-зеленых листьев, тогда можно было бежать, умывая босые ноги, и купаться в мягких солнечных лучах... И думать только о том, что сейчас, вот-вот, еще не много и окажешься в самом лучшем месте на земле, там, где раскинув свои ветви, стоит огромный дуб, которому, по мнению Лии было уже тысяча лет. Это был не простой дуб, почти волшебный, дуб способный убрать все тревоги и страхи. Дерево было хранителем качели, именно они делали дуб волшебным, живым. Казалось, если кто-нибудь задумает снять с дерева длинные канаты, с закрепленной на них деревяшкой, дуб тут же скинет с себя всю листву, покроется глубокими морщинами, постоит какое-то время, скрипя ветвями, будто старый дед, бормочущий что-то себе под нос. А потом засохнет, не увидев больше ту славную девчушку, которая бежит сейчас и радостно машет ему рукой.
Девочку звали Акулиной, но ей больше нравилось называть себя сокращенно – Лиа. У нее были темно-каштановые волнистые волосы, светлая кожа и большие голубые глаза, красивый, в меру длинный, прямой нос и красивые губы. Для своего возраста у девочки были на удивление длинные стройные ноги, под которыми вечно путалась трехцветная кошка Бусинка – любимица девочки. Именно Бусинка и привела девочку к старому раскидистому дубу, открыв ей чудо – качель. С тех самых пор Лиа не расставалась с кошкой ни на минуту, считая ее преданным и лучшим другом.
- Доброе утро! - крикнула Лиа, запрыгивая на качель. Бусинка, мурлыча подошла к дубу, и потеревшись боком о его кору одним прыжком оказалась на ветке, к которой была привязана качель.
Лиа была уверена, что качель эту смастерил для нее отец. Она часто представляла, как он забирается на дуб и привязывает к его ветвям канаты, зная, что когда-нибудь это будет самым любимым местом его дочери. На самом деле Лиа не знала, кто и когда смастерил здесь такое чудо, и уж тем более не знала, кем был ее отец. Девочка жила наедине со своей матерью вдалеке от поселений, где кто-нибудь может и поведал бы ей историю любви ее родителей.
Лиа оттолкнулась от земли, и стала раскачиваться, в предвкушении полета. Она взлетала все выше и выше, откинув назад голову и вытягивая ноги, которые словно стрела пронзали воздух, разрезая его словно мягкий шелк, который струился теперь по волосам. «Я птица! Я лечууу! У меня есть крыльяааа!» -проносилось в голове у девочки. Если бы она могла это выкрикнуть, то ее звонкий голос разносился бы радостным эхом на многие километры, обволакивая поля и луга, и смешиваясь с молодым ветром, искорками улетая в небо. Но она не могла освободить свой голос, и выкрикнуть что есть мочи все то, что так хочется. Ведь тогда ее бы услышала ведьма, и узнала бы про это место, и в этом случае и девочке и дубу и качели было бы не сдобровать. Ведьма была мамой Лиы. Казалось, у этой могущественной колдуньи напрочь отсутствовала материнская любовь. Она ненавидела любые детские шалости. Но пока ведьма была еще далеко, и у Лиы еще было время насладиться полетом, свежим воздухом и ветром, весело треплющим ее густые волосы. В полночь колдунья покидала землянку и скрывалась в гуще черного леса, и появлялась только к полдню. Зачем она отлучалась, для Лиы было загадкой. Таким образом, с шести до семи утра Лиа могла наслаждаться покоем и общением с природой. Потому что с семи часов утра и до двенадцати девочке надо было заниматься домашними делами.
Но пока, она еще могла наслаждаться полетом. Лиа улетала все дальше и дальше от реальности, качель поднималась все выше и выше. Казалось, что кончики пальцев на ногах вот-вот коснуться облаков.
Лиа улыбалась, сознание полностью растворилась в полете. Вот качель летит вниз, делает дугу, и Лиа снова на небесах. Наконец качель достигла самой высокой точки на которую способна, и в этот самый момент…
Время застыло. Качель зависла на самой высокой точке. Даже ветер перестал играться с листвой дуба. Все звуки исчезли, словно кто-то повернул ручку управления звуками к указателю «min» на огромном проигрывателе нашего мира.
Волнистые пряди Лии, словно змейки, плавно извивались на воздухе, обрамляя ореолом лицо. Глаза заволокло мутной пеленой.
Пальцы разжались, и Лиу потянуло вверх. Через минуту она уже висела в воздухе, раскинув руки, задрав голову к небу. Меньше всего она была похожа сейчас на ребенка. В Лие проснулась женщина. Оракул, сильная сторона Лии, дремлющая в глубинах бессознательного.
Тонкое белое платье, превратившееся из хлопчатого Лии, нежно облегало стройную фигуру юной женщины. Сквозь прозрачную ткань было видно, как тяжело, опускается и поднимается красивая грудь. На длинных тонких пальцах сверкали драгоценные камни. Золотые браслеты змейкой извивались вокруг тонких кистей женщины. На длинной шее висела тоненькая золотая цепочка, на которой держался кулон в виде глаза. Женщина, поднесла лодочкой ладонь к медальону, и тот начал крутиться вокруг своей оси. Вращающимся он, замер над ладошкой женщины. Оракул подняла ладошку- лодочку с зависшим над ней глазом на уровень лба. Поднеся вторую руку к кулону, таким образом, что кулон вращался теперь ровно между ладонью и лбом, оракул что-то тихо прошептала, и в этот момент глаз остановился и сверкнул такой ослепительной вспышкой, что если бы настоящие глаза женщины не были затянуты пеленой, она бы ослепла, без всякого сомнения. В следующий момент оракул хлопнула себя ладошкой по лбу, тем самым загоняя глаз-кулон себе в лоб. По лицу потекла тоненькая струйка крови, но не успела она доползти до подбородка, как засветилась серебристым светом и исчезла.
Теперь со лба оракула на мир смотрел третий глаз, излучающий немыслимый человеческому сознанию свет. Глаз, словно маленькое солнце освещал все вокруг.
И вдруг, как гром среди ясного неба раздался глубокий, сильный, раскатистый голос женщины, вещавшей:
Грядут лихие времена,
Для наших двух миров,
Предаст корона короля,
На стыке двух веков.

Откроет мертвые глаза,
В болоте средь Лямий,
Злой дух утопленницы той,
Что кличет себя Вий.

Голос стих, и на какое-то мгновение оракул висела в неподвижном состоянии. Затем женщина поднесла руку ко лбу, и глаз вырвавшийся из черепа, грузиком упал в ладошку оракула.
Через мгновение уже не женщина, но Лиа камнем летела вниз. За миг до удара о твердую землю Лиа пришла в сознание, и успела-таки резко вытянуть руку, растопырив при этом пальцы, создав энергетический толчок. От ладони Лии разошлись круги, словно по воде от брошенного на гладкую поверхность камня. Лиа повисла в воздухе, в сантиметре от земли.
Она не поняла, как это произошло. Как она могла упасть с качели, на которой качалась сколько себя помнила.
То, что в ней проснулась Оракул, она даже не подозревала.
Лишь в голове тихим эхом, словно заевший диск вертелась по кругу фраза. «Грядут лихие времена для наших двух миров».
[700x525]