Я упорно сидел за кухонным столом с пошло-девственной, чистой тетрадью, и третий час подряд уверял себя, что вдохновение можно заменить обилием выпитого кофе. Или, на худой конец, вызвать…. Вместе с тахикардией. Причём, к продолжительному сеансу с последней я основательно готовился весь вечер, а вот задушевный разговор с госпожой Лирой всё как-то не клеился. У этой капризной стервы явно был сегодня выходной.
Самое обидное, что - сегодня! Именно сегодня! Да если бы мне не нужно было к завтрашнему утру во что бы то ни стало закончить новую душещипательную песню для Евгении Аненской, (а значит, получить долгожданный и насущный гонорар), то я бы так перед этой ленивой космической фурией и не унижался. Включил бы вечером пыльный видеомагнитофон, договорился бы с друзьями о партии в преферанс, повалялся бы в постели с умной книжкой или…. Да мало ли с чем (и с кем) я мог бы поваляться! Мало ли что вообще я мог бы придумать, если бы не заказ! Но ведь Аненская – это Вам не какая-нибудь тусклая «звёздочка»! Это, знаете ли, Большая Медведица отечественной эстрады! Королева-мать! Любимейшее публикой светило! И не удовлетворить её артистический порыв было бы с моей стороны просто глупо. Как минимум.
В общем, сидел я на кухне третий час, бессмысленно рассматривая лампу с жёлтым абажуром, и с пафосом проклинал свою карму. В песне не хватало лишь последнего куплета, (каких-то несчастных восьми строчек!), но это был уже диагноз. Окончательный. От нечего делать я дважды переписал имевшийся до сегодня текст на чистовик и стал усердно ставить после него многоточия. Потом – галочки. Затем – звёздочки. Не знаю, до чего бы я ещё дошёл, если бы вдруг тягостную тишину отчаяния не нарушил телефонный звонок.
- Привет! Тебе ничего не говорит имя Виктория?! – Господи, как давно я хотел услышать этот голос! С тех пор, как в последний раз я видел его обладательницу, прошло не меньше года….
- Привет! – от волнения я потянулся через стол к запечатанной пачке сигарет, напрочь забыв о том, что только что закурил, - Это - самое загадочное имя на свете….
- Да? Приятно…. Саша, я тебя ни от чего не отрываю? – Вика говорила откуда-то с улицы. Уверенно и не спеша, с непонятной для меня долей иронии. Из трубки доносился шум проезжающих машин в унисон с собачьим лаем.
- Нет! Я абсолютно свободен! – зачем-то ляпнул я первое, что пришло в голову, опасаясь, что она исчезнет вновь из моей жизни, надолго, как это уже дважды случалось, и тут же обозвал себя круглым идиотом. Фраза «Я абсолютно свободен!» была достойна улицы Красных фонарей, а я сам – престарелого гея, - Вика, я более не менее свободен и жду вдохновения!
- Давно ждёшь?
- Целую вечность! – пожаловался я, выдыхая сигаретный дым, и невольно посмотрел на вереницы безнадёжных галочек и многоточий, - Ты сейчас далеко? Может быть увидимся….
- В принципе, я - не против! Но при одном условии… - Вика на секунду театрально замолчала, - Если ты скажешь мне код своего подъезда.
- Сто двадцать семь! – выпалил я, машинально взъерошив волосы, вскочив со стула и принявшись совершать вокруг него загадочные зигзаги, - Ты – где?
- Уже в этом свинарнике, который ты, наверно, именуешь подъездом! – шепнула со смехом поздняя гостья и отключила мобильный.
Я пулей бросился в коридор и стал лихорадочно воевать с замками. Пожалуй, слишком быстро для того, чтобы вспомнить о такой мелочи, как брюки. Ну, действительно, госпожу Вдохновение поэт мог бы и до утра ждать в спортивных трусах и неопределённого цвета футболке. А вот Вику….

- Надеюсь, ты холост? – первым делом, покидая лифт, поинтересовалась девушка.
- Если честно, - да! - произнёс я, сочетая гордость с печалью, - Дважды!
- Отлично! – кивнула Вика и бесцеремонно зашла в квартиру, - Тогда я буду двойной кофе!
- Неужели с сахаром? – спросил я, раздумывая над вариантами ближайшего будущего в шлейфе её духов.
- Нет, только с коньяком, - насмешливо протянула гостья, вскользь осматривая интерьер прихожей, и, помедлив, с вызовом добавила, глядя мне прямо в глаза, - После ванны!
- Ну, конечно же, после ванны! Как я сразу не догадался! – отреагировал я с напускным безразличием и невозмутимо бросил, направляясь на кухню, - Красное полотенце – твоё!
Поначалу, наполняя джезлу водой и зажигая конфорку, я чувствовал, как настойчиво буравит мою спину её наглый и влажный взгляд цвета индиго, и предпочитал не оборачиваться. А позже, когда из ванной донёсся звон запираемой защелки и шум включившегося душа, оборачиваться уже не имело смысла. Будущее стало медленно проясняться. По крайней мере, на ближайший час.
Я не нашёл ничего лучшего, чем поинтересоваться у полной сахарницы: «Что ж мы будем делать с НЕЮ после?» и нервно закурил в ожидании ответа. Стрелки кухонных часов уже готовились слиться в одну, и в притихший дом незримо проникала ПОЛНОЧЬ. Я курил, растерянно ожидая её прихода, прекрасно понимая, что в жизни что-то изменилось навсегда…. К лучшему ли?

- Скажи ещё раз, что ты меня любишь! – задыхаясь, прохрипела она, - Саник, скажи!
- Люблю! Я очень тебя люблю! – по слогам произнёс я с улыбкой, обнимая влажное, бьющееся в конвульсиях тело, - Люблю….
- Ещё…. Ну, пожалуйста, ещё!… Господи!
Уже с первого раза мы занимались любовью с ней так, как будто прожили вместе приличное время: без запретов, стеснений и ломок. Каждый мгновенно словно предугадывал желания партнёра, стремясь доставить ему максимум удовольствий. И каждому это легко удавалось.
Да, признаюсь, поначалу мне не слишком было приятно убеждаться в том, что Вика оттачивала своё мастерство до меня явно не на кошках. И уж вряд ли – на вибраторе. Но с другой стороны…. «Ей давно – не пятнадцать!», - утешал душу разум. «И слава Богу!», - кричало довольное тело. Всё было абсолютно нестандартно. Остро, безумно, рискованно. Взять хотя бы тот факт, что обходились мы без презервативов.
…Когда разгорячённая после душа Вика, не затрудняя себя полотенцем, вышла из ванной, в спальне горели свечи. Проникновенно и ни о чём с потолка пел Джо Коккер, а на журнальном столике у кровати нас дожидался термоядерный кофе. Я молча обнял девушку за талию, нереально длинные когти вонзились мне в плечи. Спустя мгновение, когда два обнажённых сплетённых тела уже искали приют друг в друге, я, будто спохватившись, произнёс: «Чёрт! А ведь презервативов у меня нет!». «М-да?… Это – не очень хорошо!», - прошептали после паузы пухлые губы, а в синих глазах на миг мелькнула растерянность. Только на миг, после которого мир перестал существовать….

- …Знаешь, мне так хорошо с тобой! Так надёжно, спокойно! – целуя мою ладонь, шепнула едва пришедшая в себя Вика, - За столько времени мне впервые не страшно….
- А мне – не грустно….
- Саня! Ты даже не спросил о….
- Я знаю! - сказал я с глухим отчуждением, отыскивая на полу пачку сигарет и зажигалку, - Я прочитал в газете, а потом видел по ящику репортаж с похорон….
- Я на них не была. И не хотела… - Вика вяло кивнула, принимая от меня зажжённую сигарету, и отхлебнула наверняка ледяной кофе, - Там была его бывшая жена. И сын.
- Слушай, может, сменим тему? – предложил я, глядя на агонию догоравших свечей и машинально прикидывая в уме, сколько же времени мы занимались любовью. Выходило, не меньше трёх с лишним часов, (что для первой ночи было совсем не плохо), - Как ты думаешь, сколько сейчас времени?
- Даже не знаю… - пожала равнодушно плечами девушка, - Тебе что, куда-то утром нужно идти?
- Нет, но нужно звонить, докладывать об окончании работы! – поморщившись от радужной перспективы объяснения с эпотажной Аненской, признался я со вздохом, - Хотя есть шанс отмазаться. Скажу, что….
Что собственно я придумаю для разговора с именитой заказчицей, было пока не ясно. Зато абсолютно точно было понятно другое, - я хотел, чтобы Вика осталась. Подольше.
- А мы с тобой – рискованная пара! – с улыбкой заявил я, открывая над головой стеклянную дверцу шкафа, - Не пожалеть бы….
- Что ты имеешь в виду? – непонимающе взглянула на меня сквозь сигаретный дым Вика.
- Да склероз проклятый замучил, представляешь?! – пожаловался я, эффектно вытаскивая с полки пачку презервативов, - В разгар распространения СПИДа! Кошмар!
- Да, кошмар! – сузив глаза, подтвердила Вика и порывисто встала, туша сигарету.
- Ты куда? – поинтересовался я, с жадностью вглядываясь в изгибы обнажённой фигуры.
- Да так, тоже кое-что вспомнила… - ответила рассеянно партнёрша, выходя босиком в тёмную прихожую, - Надеюсь, не слишком поздно!
- Только не говори… - я сконфуженно умолк на полуслове, видя как, торжественно вернувшись, она достаёт из сумочки некий квадратный предмет, и демонстративно швыряет его на постель, - …что у тебя тоже склероз!
- Нет. Склероза у меня пока не наблюдается. Но сегодня я - такая же рискованная дура, как и ты! – успокаивающе пояснила Вика, и, сильно укусив меня за плечо, вздохнула, - Не пожалеть бы….

Благодаря тому, что последний будильник в приступе дикой сонливости я разбил о стену ещё неделю назад, а о возможностях мобильного телефона как-то запамятовал, заводить было просто нечего. А может, и не хотелось. Засыпая в обнимку с разомлевшей от секса партнёршей в тот час, когда нормальные люди уже всерьёз подумывают о пробуждении, я наверняка знал, что проснёмся мы не раньше обеда. Так, разумеется, и случилось. Вот только проснулся я неожиданно в одиночестве. От холода.
На полу ворохом смутных воспоминаний валялись мои вещи. Многострадальные клавиши вечно открытого фортепиано были варварски залиты воском, нераспечатанная пачка презервативов загадочно плавала в чашке с остатками кофе. А на журнальном столике в плачевном состоянии лежали три составляющие моей серебряной цепочки и крестик. Что касается простыни и подушек, то их смело можно было нести в косметический магазин как пробники, (до такой степени они пахли Викиными духами), а вот судьбу моего любимого махрового одеяла ещё предстояло выяснить. Как и причину отсутствия тапочек 46-го размера.
Я, кряхтя и ёжась, поднялся с кровати, не удержавшись от замечания в адрес своего неугомонного друга: «Вечно тебе, скотина, мало!», и напялил мятую футболку. За окном опять моросил дождь. Поздний сентябрь наполнял квартиру сонливым промозглым холодом. Я босиком направился на кухню в предвкушении спасительного кофе. И, минуя прихожую, с облегчением заметил дамскую сумочку, тут же задел плечом незнакомую куртку и споткнулся об остроносые Викины туфли. На душе стало приятней и теплее.
- Доброе утро, последний герой! – тихо приветствовало меня нечто, укутанное с ног до головы в одеяло из списка разыскиваемых вещей, возвышаясь на моём любимом стуле.
- Доброе… – с сомнением пробурчал я в ответ и затянулся протянутой сигаретой. Всунув замёрзшие лапы в находящиеся под столом тапочки, я с интересом вгляделся в циферблат настенных часов, - …Утро, говоришь?!
- Ага, позднее…. Сашка! Кому ты это наваял? – деловито спросила меня Вика, указывая из под одеяла на исписанно-разрисованные листы тетради, эхо вчерашних бездарных усилий.
- Аненской! – осторожно произнёс я, моя под краном джезлу, - А что, плохо?
- Да классно! Очень классно! – с жаром воскликнула девушка, - Только я не поняла, это - стихи или текст песни?
- Текст слезливого романса… - с фальшивым пренебрежением к своей работе ответил я, на самом деле ликуя от искренней похвалы, - Могу сыграть потом на гитаре. Хочешь?
- Спрашиваешь! – фыркнуло махровое одеяло, - Конечно, хочу.
- Тогда следи за кофе. А я – в ванную….

- Боже, какая песня! – тряхнув нечёсанной каштановой гривой, Вика с обожанием поцеловала мою небритую щёку, когда под сводами кухни утих финальный си минор, - Только почему нужно продавать её Аненской?!
- Как это – «почему Аненской»? Кому ж ещё?! – непонимающе уставился я на неё, и, немного подумав, пропел, - Я другой такой страны не знаю, где так вольно дышит человек.
- Нет, я понимаю, конечно: деньги, известность…. Но она же – нафталин с геморроем.
- Ну, насчёт геморроя я не выяснял. А по поводу нафталина, - мне с каждой минутой всё меньше нравился наш бессмысленный разговор, и всё больше хотелось есть, - Скажу тебе, Викуля, откровенно: Аненская – прекрасный человек и опытный профессионал. В отличие от всего этого гнилого эстрадного дерьма. Как российского, так и здешнего.
- Профессионал, - согласна! – в пылу спора Вика неосознанно стряхнула с плеч махровое одеяние, и теперь бесстыдно гипнотизировала меня голой упругой грудью с большими тёмными ореолами сосков, - Но по совместительству она также - внебрачная дочь Фредди Крюгера и прабабушка семьи Адамс!
- Не говори ерунды. Она в свои пятьдесят с лишним – ещё очень даже ничего! По крайней мере, издалека, со сцены….
- Да неужели тебе не хочется отдать эту песню молодой талантливой певице? К примеру, мне….
- Тебе? – я не сразу понял смысл услышанного, зомбированно любуясь обнажёнными формами, но когда осознал в полной мере, то аж закашлялся. От шока, - То есть ты хочешь петь эту песню?
- Я вообще хочу петь твои песни. И спою их не хуже Сказиной, Аненской, Аллегровой, или кому ты там ещё пишешь! – с вызовом воскликнула Вика, выуживая из пачки последнюю сигарету, - Ты прекрасно это знаешь!
- Слушай, подруга! Два года назад я написал тебе песню. Хорошую песню. Но ты куда-то пропала…. Год назад я эту песню тебе и Алексею практически подарил. Но ты опять исчезла… - я миролюбиво и спокойно старался излагать скупые бесспорные факты под пристальным Викиным взглядом, и сам поражался своему терпению, - …А нынче, взявшись из ниоткуда, не дав жизни даже той одной песне, которую с удовольствием спела бы ненавистная тебе Аненская, ты настаиваешь на том, чтобы тебе подарили вторую. Зачем? Ты их коллекционируешь?
- Я их люблю. Ту же «Обними меня», ту же «Бегущую по волнам», то же «Полнолуние» или «…Манго»! Я наизусть знаю все твои тексты, все мелодии. Хочешь, проверим? – Вика начала закипать и злиться. Видя, как я блаженно глазею на её смуглую роскошную грудь, она вернула одеяло на плечи и демонстративно в него укуталась, - Саня! У меня есть теперь кое-какие деньги. И я хочу купить эту песню. Продашь?
- Нет. Я написал её для Аненской, и портить отношения с «крутой» клиенткой не собираюсь! – отрезал я, поднимаясь со стула, - Давай договоримся: больше мы на эту тему не разговариваем.
- Саня, подожди! – Вика тоже встала, поддерживая на груди одеяло, - Сколько ты собираешься получить?
- Коммерческая тайна! – открыв холодильник, я с грустью убедился в том, что единственным быстрым выходом для спасения моей измождённой голодом жизни остаётся только старый добрый каннибализм. Что ж, жертву долго искать не придётся.
- Ну, сколько? Пятьсот долларов? Тысяча? Две? – продолжала настаивать Вика, не понимая по малолетству, что спорить с голодным двухметровым мужиком – дело глупое и опасное. Правильное я придумал тогда ей прозвище, - «Мисс Танк». Оно и теперь на все 100 подходит.
- Окей, ты меня достала! Аненская обещала заплатить 700 долларов наличными, устраивает? – «раскололся» я, наивно надеясь поставить в разговоре жирную точку. И приняться наконец за аппетитное Викино филе.
- Устраивает! – бросила в ответ «Мисс Танк», молча смерила меня каким-то загадочно-презрительным взглядом и быстро покатила гусеницами из кухни.
- Между прочим, я должен был позвонить ей в Москву ещё утром! – зачем-то прокричал я в сторону прихожей, допивая остатки холодного кофе, - И сказать, что романс готов…. В принципе.
- Вот и скажешь, родной, что она его, в принципе, не получит! – с издевательской ухмылкой Вика вернулась на кухню и бросила по одной на стол семь смятых сотенных бумажек с изображением жирного Франклина. Потом разжала вторую ладонь и медленно припечатала добавочную, восьмую купюру к моим обомлевшим губам, - Торгаш несчастный, доволен?
М-да…. Сначала я усилием воли вернул на место нижнюю челюсть, потом мягко убрал тонкую Викину руку вместе с зеленоватым хлопковым Франклином, издававшим почему-то аромат машинного масла. Затем оглянулся в поисках запечатанного блока сигарет, купленного накануне, и, обнаружив его за стеклом секретера, потянулся туда, в надежде выиграть время. Да, ну и «мисс Танк»! Есть ещё женщины в русских селениях….
- Между прочим, я – не торгаш, это во-первых! Во-вторых, продажа песен – пока мой лучший способ зарабатывать на жизнь. И часто – единственный. А в третьих, - я сжал наманикюренные пальцы девушки, продолжавшие держать сотенную купюру, в кулак, и покачал головой, глядя в синие встревоженные глаза, - Мне лишнего от тебя не надо.
- Ладно, Сашка, извини! Я всё понимаю… - произнесла Вика, обнимая меня за шею, - И очень тебя люблю!
- Тогда у меня есть идея! – улыбнулся я, целуя влажные отзывчивые губы.
- У меня тоже есть одна на примете… - прошептала, закатывая глаза, Вика и недвусмысленно прижалась плоским животом к моим бёдрам, - Надо ведь закрепить соглашение.
- Ага, малыш! Я рад, что мы мыслим одинаково! – отстраняя девушку, изрёк я с сарказмом, - У меня тут супермаркет под домом. Купи там что-нибудь пожрать. А я пока позвоню госпоже Аненской….
- Животное! – с деланной печалью возмутилась Вика и, дождавшись хлопка по аппетитной упругой заднице, выскочила с криком из кухни, - Пиши список, дикарь, пока я буду одеваться! Но учитывай мои слабые силы.
- Зачем список, малыш? – искренне удивился я, - Я так есть хочу, что ты можешь там скупить всё подряд. Кроме мебели и пылесосов!

Разумеется, в магазин мы пошли вместе. Как вместе потом и готовили, и ели. Бутылка хорошего коньяка немного скрасила отпечаток от короткого и малоприятного разговора с разбушевавшейся Аненской, но часто в тот вечер я мысленно спрашивал себя, не поторопился ли я с решением. Не ошибся ли с выбором приоритета. Одно дело – любимая женщина. Совсем другое – любимая певица. У меня уже был печальный опыт совмещения….
- Сколько у тебя вообще денег? – задал я наконец в лоб откровенный и мучавший меня вопрос, прекрасно прогнозируя возможную реакцию.
- Ни фига себе, романтичный подход теперь у мужиков! И, что самое удивительное, медленный и деликатный! - чуть не подавившись от неожиданности салатом, воскликнула изумлённо девушка и, видя устремлённый на себя пристальный взгляд, после долгой паузы процедила, - Одиннадцать тысяч евро с небольшим. На банковском счету. И джип «Чероки» - на платной стоянке. В пяти метрах от твоего дома…. Берёшь замуж?
- Не дождёшься! – отрезал я, разливая по рюмкам остатки горючей жидкости, и во избежание двусмысленности беседы решил прояснить причины своего любопытства, - Понимаешь, я до конца, честно говоря, не верю, что ты серьёзно хочешь петь. И не знаю, способна ли ты дать настоящее Будущее моим песням. Вдруг, это всего лишь каприз и прихоть? Минутная, глупая блажь? На которую, пусть, у тебя теперь и есть откуда-то деньги.
- М-да, я понимаю тебя, Саня! – вздохнув, кивнула Вика, и закурила, задумчиво глядя перед собой, - Знаешь, та девчонка, что пришла к тебе зимой пару лет назад, наверное, только мечтала петь. Та, что приезжала год назад, с Алёшей, - уже материально могла и собиралась…. Эта же, - грустно улыбнулась девушка, ткнув себя в грудь, - обязательно СПОЁТ! Во что бы то ни стало! Веришь?
Я молчал, исподлобья рассматривая собеседницу, и не спешил ничего говорить. Не спешил ничего усложнять ни в своей, ни в её жизни. Проще всего было бы взять с Вики деньги и пустить дальнейший процесс на самотёк. Да, так, бесспорно, было бы проще. Но я твёрдо знал, что не способен на это. Знал, что не возьму с неё ничего. Ни сейчас, ни потом…. Что, если нужно будет, наоборот, добавлю к её деньгам свои скромные «богатства». И ещё я абсолютно точно знал, что Люблю её и Хочу, до крика, до боли, до глупости….
Впрочем, кроме сентиментальной привязанности сердца здесь была и другая, не менее веская причина. Творчество.
Увы, слишком редко, слушая в чужом исполнении свои аранжированные и записанные песни, я мог бы с чистой совестью признать, что, как автор, стопроцентно доволен. Нет, разумеется, были мгновения Безоблачного Счастья. Были….
…Когда, к примеру, Ирина Сказина, получая на «Шлягере» награду за жизнерадостную «Его губы пахнут манго» (в декабре 1999-го), со сцены дворца «Украина» минут десять поздравляла мою маму, сидевшую в первом ряду, с её днём рождения и искренне благодарила за талантливого сына…. Когда та же Ира впервые сюрпризом для меня исполнила перед публикой романс «Не говори» на нашем с ней творческом вечере в Борисполе, в феврале 2001-го…. Да, я, боясь шелохнуться, растроганный и ошеломлённый долгожданной, блестящей премьерой, тогда сидел за столиком «Марианны» с закрытыми, влажными от переполнивших меня чувств глазами…. А рядом была та, которой уже со мной нет…. Да, мгновения Счастья я отчётливо помню. Но чаще….
Чаще мне приходилось испытывать досаду и раздражение, апатию и разочарование. От неправильно выбранной манеры исполнения, грубой интонационной фальши, примитивной жлобской аранжировки…. От тупости доморощенных горе-продюсеров, возомнивших себя редкими профессионалами и знатоками. И от собственной малоизвестности автора. От всего того, чего, наверняка, могло бы и не быть, если бы….
- Верю! – сказал я глухо и коротко, медленно поднимая свою рюмку, - Верю и Верую! В тебя, малыш, - в Певицу, которую САМ смогу слепить! В Человека, который этого не забудет! В Женщину, которая меня не предаст!
- Сашка! – прошептала растроганно Вика и, взяв со стола свою рюмку, молча присела ко мне на колени.
Иногда в жизни не стоит ничего говорить. Моя Любовь это поняла. Я тоже….

Следующий день мы целиком посвятили…. Постели? Увы, нет, - планированию.
Принеся поздним утром на подносе кофе, сигареты и бутерброды, Вика чуть ли не официально поцеловала меня в щёку и с обаянием налогового инспектора произнесла: «Саник! Вчера мы разбрасывали камни, сегодня пришло время их собирать!». Пока я спросонок пытался осмыслить глубину сией философии, Вика деловито вытащила из сумочки миниатюрный блокнот, карандаш и калькулятор. Оставаясь неприступно-равнодушной к проявлениям моих естественных мужских желаний, она молча расположилась в кресле у кровати и принялась терпеливо ждать, когда же я смирюсь с неизбежным и стану трезво обдумывать планы её «раскрутки». Я так примерно и поступил: одним рывком швырнул Вику на постель, бесцеремонно сорвал с неё то немногое, во что она умудрилась вырядиться, и…. Смирился. Через час.
- Дикарь! – блаженно улыбаясь потолку, прошептала она, когда мой интерес непроизвольно переключился с её прелестей на бутерброды, - Всё так хорошо начиналось….
- Не расстраивайся, это была только прелюдия! – заверил я её с оптимизмом.
- Ничего у тебя не выйдет, маньяк! Я буду кричать! – тут же приготовилась к обороне «Мисс Танк», яростно вращая взлохмаченной башней.
- Кричать?! Такое впечатление, что до этого ты издавала только тихое посапывание! – припомнил я ей недавнюю какофонию, со стороны напоминавшую рёв взбесившейся Ниагары с элементами ядерной бомбёжки.
- Ладно, не заставляй меня краснеть! – кокетливо взмахнула ресницами Вика и тут же серьёзным тоном спросила, прикуривая сигарету, - Как мы будем меня «раскручивать», господин продюсер?
- Молча! – съехидничал я, хмурясь от мгновенного перевоплощения партнёрши, - И, по возможности, мудро!
- На одиннадцать тысяч иначе и нельзя! – фыркнула, пожимая плечами, Вика.
- Начнём с того, что на них вообще можно не так уж и много! – произнёс я, вооружаясь её блокнотом и карандашом, - Смотри….
- Скажи мне сразу, сколько будет стоить альбом? – опережая события, поинтересовалась девушка.
- Если бы ты делала, скажем, «пластмассовый» альбом, без использования живых инструментов, стоил бы он тебе примерно три с половиной – четыре штуки баксов В зависимости от аранжировщика, студии…..
- Я не хочу «пластмассовый»! Мне нравятся настоящие скрипки, акустические гитары…. Я люблю саксофон, виолончель….
- Подожди! – оборвал я список её симпатий, - Во-первых, никто не пишет изначально весь альбом, предпочитая делать только две – три песни. При их хорошей «раскрутке» легче найти спонсора на производство ещё семи – восьми, или переложить затраты на рекординговую компанию, заинтересованную в твоём материале, или….
- Я поняла! – нетерпеливо кивнула слушательница, укрываясь одеялом, - А сколько будет стоить запись одной «Сумасшедшей», которую ты мне ещё тогда, два года назад написал?
- Давай посчитаем…. Песня из серии «техно-латинос». То есть, симбиоз семплированных тембров и живых инструментов…. Оплата аранжировки, наём «сессионных» гитаристов, запись на студии, сведение… - под внимательным Викиным взглядом я подвёл черту «итого», - Около пятисот долларов.
- Значит, три песни – полторы штуки! – вскинула брови партнёрша, - Альбом получается….
- Да что ты со своим альбомом зациклилась! – начал я терять терпение, - Три песни будут делаться два месяца, в течение которых нам нужно ещё во что-то тебя приодеть, придумать «неповторимый» имидж, провести фотосессию…. Потом снять для начала один клип, совместить его размещение с размещением песен по радио, тут же подключить необходимую прессу, и приложить все усилия к тому, чтобы «бомбардировка» по возможности была тотальной и одновременной…. Но, перед всем этим… - умолк я загадочно на полуслове.
- Ну? Что нужно перед всем этим сделать? – нетерпеливо заёрзала на кровати Вика, - Не томи душу!
- Немного поработать… – как можно неопределённей протянул я в задумчивости и, выждав паузу, вдруг сорвал с неё одеяло, - …над имиджем!