Небо темно-серое, низкое волнуется, закрывается облаками В воздухе предчувствие грозы, сырость, пряный запах цветов. Они повсюду - алые лепестки раскрываются навстречу близкому дождю. Влажный ветер скользит по красным головкам, покрывая рябью невысокие холмы. Ласточки скользят у самой земли, почти задевая узкими крыльями крупные бутоны. Вечная тревога живет здесь, памятью пролившейся крови.

Даже жаль, что враг под городом не стоит, такие холода пропадают, думал Арван. Фаувэ засыпало под самые крыши, ноги мерзли даже в валенках, но какой вид открывался из окошка в самом крайнем доме. Ослепительная, искрящаяся, бесконечная. сахарно-белая степь выглядела как сон сладкоежки. Ни дерева, ни дома дальше не было видно, только сияние до горизонта, где светлое небо сливалось со своим земным отражением.

Тихо она прокралась к "своему" дереву. Тихо, чтобы не потревожить, кого не надо, в этом своевольном, очень живом лесу. Дерево было старо и не скрывало этого за молодой порослью или свежими листочками. Нет, крона его была сразу темной и трепетала лишь на верхних ветвях, достающих до солнца. Нижние корявые сучья жили в вечном сумраке, не стесняясь вынужденной наготы, искривляясь в развилку, удобную, чтобы свернуться клубочком. Кора напоминала ей кожу прабабушки - темная, твердая, иссеченная морщинами, она была теплой и условно передавала спокойствие дерева через ладони вечно взъерошенному, настороженному человеческому ребенку. Подстилка старых листьев, глушащих всю подножную зелень не хуже вечной тени, пружинила под ногами, как толстый ковер. Словом, девочка любила это одинокое, уютное, с поволокой грусти место.