О романе Роберта Ная "Фальстаф" (Robert Nye, "Falstaff", 1976).

Об этом довольно известном романе можно отзываться очень по-разному.
Можно увидеть в нем сборник скабрезных описаний личной жизни главного героя. Роль их в романе столь велика, что игнорировать их просто не получится. Можно читать эту книгу как исторический роман об Англии конца XIV - начала XV века. А можно - как очень поучительный роман о том, как неожиданно взаимодействуют действительность и вымысел.
Начну с предостережения. Кому этого ни в коем случае не читать, ибо вы с первых страниц испортите себе настроение (а роман толстый, как и его главный герой): тем, кто знает, что не выносит нарочито скабрезных описаний и не простит их ни при каких обстоятельствах. И знает, что из-за них не сможет увидеть достоинств книги, даже если они у нее есть. Например, ее остроумия и кое-каких не лишенных смысла философских рассуждений, нескучных по форме. Я сперва несколько раз морщилась, и даже сильно, но решила, что лицам, имеющим отношение к памяти поручика Ржевского, к числу которых я принадлежу, следует проявить большую читательскую отвагу и меньшую брезгливость. Призванный на помощь поручик помог. :-) Затем, мне уже известен роман того же автора про актера Пиклхерринга, где скабрезностей лишь немногим меньше, а я от этого романа получила удовольствие. Так что не следовало делать вид, что я не знаю, что меня ждет.
Но кому этот роман читать, а также, видимо, желательно читать: тем, кому интересна широкая тема "шекспировское наследие в художественной литературе". А также тем, кому интересна вот такая литературная игра: берется Известный Литературный Персонаж и сюжет того произведения (произведений), где он первоначально фигурировал, пересказывает от своего имени. То есть вносит свои характеристики и свое личное отношение, и добавляет кое-что еще, чего в оригинальном произведении не было. То есть, он Интерпретирует и Обогащает. Насколько ему его натура позволяет.
Итак, знаменитый супергерой сэр Джон Фальстаф написал мемуары. Точнее, он продиктовал мемуары семерым секретарям. Поведав миру о своей жизни, насыщенной и воинскими свершениями, и постельными развлечениями. Об участии своем в Столетней войне и последующем отдыхе в своем поместье... А как это, если он помер в шекспировской пьесе "Генрих V" в 1415 г., еще до битвы при Азинкуре, а прототип его, сэр Джон Олдкасл, был сожжен в 1417 году? О, нет! Оказалось невозможным так просто избавиться от сэра Джона. В этом романе, хотя роман называется "Фальстаф", герой его фигурирует под фамилией Фастольф (это фамилия другого прототипа, который был и заметно моложе, чем шекспировский Фальстаф, и прожил дольше: его годы жизни - ок. 1378 - 1459). В романе герой, которому уже 80 лет (и он значительно пережил друга своего, короля Генриха V, "принца Хала" (ум .1422)), спокойно относится к тому, что могут быть разные варианты написания его фамилии: как он заявляет, способов написания имени столько же, сколько и способов доставить приятное даме.
В романе сто глав. В первых примерно пятидесяти речь идет о детстве-юности сэра Джона, о его происхождении, происхождении фамилии, детских играх, службе пажом (и первом внимании к нему дам), обучении в монастыре, формировании взглядов на жизнь, первых любовных приключениях, приходе в Лондон, начале военной службы (в Ирландии). Начиная с середины, примерно в сорока главах имеет место близкий к тексту пересказ двух частей шекспировской хроники "Генрих IV" и событий периода Столетней войны в правление бывшего принца Хала, то есть Генриха V (1413 - 1422), включая битву при Азинкуре, с несколько меньшим влиянием шекспировской хроники "Генрих V". Пересказ имеет место быть от имени сэра Джона. То есть - присущее пьесам изображение "всех на равных" исчезает, и сэр Джон получает возможность изложить свою личную версию и личную оценку событий. Затем король Генрих V умирает, а сэр Джон еще некоторое время (в объеме десяти глав) продолжается.
Книга объединяет знаменитые литературные образы с их историческими прототипами. Сэр Джон имеет биографию исторического Фастольфа и взгляды на жизнь (и красноречие) шекспировского Фальстафа.
Его взгляды - гимн плоти. Под этим надо понимать - гимн земным радостям, в том числе в тех их проявлениях, которые принято считать низменными. Сэр Джон вовсе не такой трус, как часто о нем думают: его военная карьера свидетельствует о храбрости и некоторой изобретательности (например, он выигрывает морское сражение с французами при помощи бочонков с вином, а с ирландцами воюет при помощи самогона. И картофеля, который еще не завезли :-)). Но при этом он сохраняет то презрительное отношение к идее рыцарской чести, которое высказывает в первой части хроники "Генрих IV": честь - это род надгробной надписи (буквально - мемориальная доска с изображением герба). Он ловок, если приходится воевать, и это помогает его победам; он бывает задирист (в том числе его могут взбесить плохие стихи), но он не получает восторга от кровопролития. Какие бы мотивы ни были у жестокости, он по характеру не жесток.
Чтобы объяснить жизнелюбие и вообще мировоззрение сэра Джона, ближе к началу романа дается описание "черной смерти" - той самой знаменитой эпидемии чумы XIV века. Сэр Джон, каким он изображен в романе, этому ужасу противопоставлен. Он призван наслаждаться везде, где можно, и не испытывает презрения к грязи (в физическом смысле). При этом характер у него скорее мечтателя, и он отлично умеет любоваться. В особенности он умеет воспевать простые радости. Например, приход мая.
Похождений сэра Джона по дамской части в его мемуарах, действительно, очень много; при этом у его возлюбленных - имена шекспировских героинь. (В романе много умело расставленных шекспировских цитат - и не только из гарри-фальстафовского цикла. Например, повара сэра Джона зовут Макбет, а первую возлюбленную сэра Джона - Офелия). Сэра Джона следует назвать развратным - и он этого не отрицает. Но в защиту его можно робко заметить, что если разврат хладнокровен, то сэр Джон не хладнокровен: он желает не только брать, но и дарить наслаждение. Описания наслаждений сэра Джона настолько подробны, что временами от них может и стошнить (я предупреждала. И демографическая ситуация от этого не улучшится). Но когда он внезапно влюбляется без обладания в прекрасную незнакомку, случайно встреченную им в церкви, этот эпизод по контрасту со всем прочим производит сильнейшее впечатление: cэр Джон способен на возвышенный порыв духа. И это очень трогательно. Иногда сэр Джон ведет религиозные рассуждения. Он, несомненно, грешник - но он развивает мысль о прощении и спасении. И, если читатель позволит голосу вспоминающего сэра увлечь себя, то захочет поверить, что они у сэра Джона будут. Во всяком случае, если этот роман читает целомудрие, то лучше, если оно воздержится от высокомерия.
О принце Генрихе, друге сэра Джона, следует сказать, что его сэр Джон характеризует как по существу актера. Не имею возражений - в особенности потому, что образ Генриха в значительной мере "сливается" с игравшими его актерами. Дружба принца с сэром Джоном объясняется в романе тем, что сэр Джон как раз и давал принцу эту возможность играть. Главное отличие Генриха от сэра Джона в том, что Генрих, по замечанию сэра Джона, никогда, даже и в юношеских развлечениях, не позволял себе удовольствия полного развода с головой (что также в общем соответствует характеру Генриха в шекспировских пьесах). Сэр Джон утверждает, что косвенным образом их дружба способствовала воспитанию Генриха как будущего героя: он позволял принцу насмешливые проделки, в которых сам выступал жертвой, и тем самым незаметно внушал принцу Генриху веру в его, - то есть принца, - силы. В хронике "Генрих IV" принц заранее планирует, когда он взойдет на трон, расстаться с Фальстафом. В этом романе сэр Джон объясняет разрыв скорее тем, что он заставил принца усомниться в том, что именно принц убил бунтовщика Генри Перси Хотспера. (Поскольку сэр Джон претендует на то, что Хотспера убил он. См. финал первой части "Генриха IV"). Сцена разрыва молодого короля и сэра Джона после коронации Генриха есть и в романе, но впоследствии сэр Джон принимает участие во французской кампании Генриха и они мирятся, хотя и не становятся опять друзьями.
Сэр Джон не скрывает недостатков своего друга-короля, хотя скорее уважителен к нему, а иногда и рассказывает о Генрихе скабрезные анекдоты. Можно сказать так: сэр Джон в романе строг к строгому и педантичному Генриху Монмуту, чья педантичность иногда означает жестокость под видом добродетели. Но он восхищен, когда возвращается принц Хал - а это, по мнению сэра Джона, происходит накануне Азинкура. Главный персонаж, противопоставленный в этом романе сэру Джону - не Генрих. Ближе к концу романа, когда читатель привык к голосу рассказчика, возникает разрушитель - пасынок сэра Джона Стивен Скруп. Он один из секретарей, которым сэр Джон диктует свои мемуары; но Скруп сэра Джона ненавидит и поэтому не пишет того, что ему говорят, а в своих вставках разоблачает ложь сэра Джона и объясняет причины своей ненависти. В голосе Скрупа чувствуется озлобление, а это работает против него - тем более, что он рассчитывает таким маневром, как отказ записывать то, что ему диктуют, приблизить кончину сэра Джона.
Под конец романа сэр Джон в тайной письменной исповеди признается, что он, действительно, многое в мемуарах сочинил, в том числе о любовных похождениях. Но это потому, что он хотел быть гигантом, а всего лишь толстяк. Когда узнаешь, что сэр Джон, в соответствии со своим образом в пьесах, не вполне правдив, и многие скабрезные описания в романе - плод его возбужденного эротического воображения, испытываешь некое облегчение: все-таки плотоядный старик не был любовником своей юной племянницы Миранды ... Тем не менее, сэра Джона жаль. Может быть, потому, что читатель, если дошел до конца романа, уже привык к его голосу и готов его прощать. Вымысла в исполнении сэра Джона в этом романе жаль больше истины- точнее, претензий на истину - в исполнении Скрупа. Тем более, что факт Скрупа близорук, хотя и по понятным причинам. Скруп не знает, что такое "картофель" - а читатель знает. Скруп никогда не слышал имени "Офелия" - но читатель слышал.
Общий вывод. Сэр Джон в этом романе утверждает, что он, как и всякий человек, создан из грязи и звезд. Та моя часть, которая - звезды, при чтении его мемуаров сперва ворчала, но потом оценила, что ее просят пролить благодетельный свет на то, что ниже ... А та моя часть, которая - грязь, была рада узнать, что она - ближе к звездам, чем обычно считается.