Это цитата сообщения Наталья_П_Коноплева Оригинальное сообщение

Надоели заезженные стандартные обороты в повседневных диалогах, в прессе, в эфире. Осточертели пожелания, которым никто не верит, но все равно произносят год за годом:
- Чтобы все огорчения остались в старом году!

Стандартные слова произносятся день за днём, год за годом:
- Всё плохо и будет ещё хуже
- Виновато правительство
- Виновата Америка…

"…Действительно, нужно сознаться, что наша общественная жизнь — грустная вещь. Что это отсутствие общественного мнения, это равнодушие ко всему, что является долгом, справедливостью и истиной, это циничное презрение к человеческой мысли и достоинству — поистине могут привести в отчаяние…"
Стереотип, оказывается, очень старый! Строки в предыдущем абзаце писаны на французском 19 октября 1836 г. А.С. Пушкиным П.Я. Чаадаеву.
Письмо написано, но не отослано. Очень умный человек был наш Александр Сергеевич. Написал и понял, что не стоит отсылать, потакать тогдашнему общественному нытью.
Выходит, подобное нашему нытье было нормой поведения и в те времена. Такое нытьё и тогда и теперь - это отображение внутреннего состояния, ощущения дискомфорта, а также дурная привычка.
Принято считать, что осуждать и критиковать что-либо - это умно. Не лучше ли поддерживать в жизни всякий позитив, и способствовать хоть немного улучшению окружающего мира? Вот это - хороший тон.

П. Я. ЧААДАЕВУ
19 октября 1836 г. Из Петербурга в Москву. Полный текст письма.
"...Что касается мыслей, то вы знаете, что я далеко не во всем согласен с вами.
Нет сомнения, что схизма (разделение церквей) отъединила нас от остальной Европы и что мы не принимали участия ни в одном из великих событий, которые ее потрясали, но у нас было свое особое предназначение.
Это Россия, это ее необъятные пространства поглотили монгольское нашествие. Татары не посмели перейти наши западные границы и оставить нас в тылу. Они отошли к своим пустыням, и христианская цивилизация была спасена.
Для достижения этой цели мы должны были вести совершенно особое существование, которое, оставив нас христианами, сделало нас, однако, совершенно чуждыми христианскому миру, так что нашим мученичеством энергичное развитие католической Европы было избавлено от всяких помех. Вы говорите, что источник, откуда мы черпали христианство, был нечист, что Византия была достойна презрения и презираема и т. п. Ах, мой друг, разве сам Иисус Христос не родился евреем и разве Иерусалим не был притчею во языцех? Евангелие от этого разве менее изумительно?
У греков мы взяли евангелие и предания, но не дух ребяческой мелочности и словопрений. Нравы Византии никогда не были нравами Киева.
Наше духовенство, до Феофана, было достойно уважения, оно никогда не пятнало себя низостями папизма и, конечно, никогда не вызвало бы реформации в тот момент, когда человечество больше всего нуждалось в единстве.
Согласен, что нынешнее наше духовенство отстало. Хотите знать причину? Оно носит бороду, вот и все. Оно не принадлежит к хорошему обществу.
Что же касается нашей исторической ничтожности, то я решительно не могу с вами согласиться.
Войны Олега и Святослава и даже удельные усобицы — разве это не та жизнь, полная кипучего брожения и пылкой и бесцельной деятельности, которой отличается юность всех народов?
Татарское нашествие — печальное и великое зрелище.
Пробуждение России, развитие ее могущества, ее движение к единству (к русскому единству, разумеется), оба Ивана, величественная драма, начавшаяся в Угличе и закончившаяся в Ипатьевском монастыре, — как, неужели все это не история, а лишь бледный и полузабытый сон?
А Петр Великий, который один есть целая история! А Екатерина II, которая поставила Россию на пороге Европы? А Александр, который привел вас в Париж? и (положа руку на сердце) разве не находите вы чего-то значительного в теперешнем положении России, чего-то такого, что поразит будущего историка? Думаете ли вы, что он поставит нас вне Европы? Хотя лично я сердечно привязан к государю, я далеко не восторгаюсь всем, что вижу вокруг себя; как литератора — меня раздражают, как человека с предрассудками — я оскорблен, — но клянусь честью, что ни за что на свете я не хотел бы переменить отечество или иметь другую историю, кроме истории наших предков, такой, какой нам бог ее дал...
Поспорив с вами, я должен вам сказать, что многое в вашем послании глубоко верно. Действительно, нужно сознаться, что наша общественная жизнь — грустная вещь. Что это отсутствие общественного мнения, это равнодушие ко всему, что является долгом, справедливостью и истиной, это циничное презрение к человеческой мысли и достоинству — поистине могут привести в отчаяние. Вы хорошо сделали, что сказали это громко."