ДНЕВНИК МАРИИ ВАСИЛЬЧИКОВОЙ 15-19 марта 1945
militera.lib.ru/db/vasilchikova_mi/07.html
Четверг, 15 марта
Мне дали два дня отпуска. Теперь у меня будет другая работа: Wehrbetreuung und Fürsorge [служба советов и заботы о военнослужащих]. Пока мне не вполне ясно, что это означает, но полагаю, что придется вести переписку с люфтгау (областное командование воздушными силами) по поводу присвоения чинов и вручения наград раненым в нашем госпитале, а также давать им советы по личным вопросам. Нужно будет иметь дело с самыми разными людьми, а главный врач считает, что я как раз для этого подхожу. К сожалению, мне придется также иметь дело со всем, что касается смерти, а с момента нашей трагедии в туннеле у меня много душераздирающих встреч с родными. Сегодня пришла невеста одного из убитых мальчиков; она просила меня рассказать ей все жуткие подробности.
Пятница, 16 марта
Сегодня утром был еще налет. Я перешла через площадь Оперы в отель «Захер», так как их подвал считается более надежным, чем в «Бристоле». Ко мне присоединились братья Таксисы и Хайнц Тинти. Мы застряли там на четыре часа, и хотя на этот раз все обошлось, все нервничали больше, чем обычно. После отбоя Жози Розенфельд (у ее семьи поместье возле Линца) отправилась прямо на вокзал, хотя говорят, что поездов больше нет. Она совершенно обезумела от страха и не желает оставаться в Вене ни одного лишнего дня. Она оставила мне немного яиц.
Суббота, 17 марта
Сита Вреде и я снова провели несколько часов в подвале гостиницы «Захер». Он действительно выглядит надежным, но ведь никто не знает, под каким углом упадут бомбы.
С самого начала этих сильных налетов семья непрерывно шлет мне панические письма, но я не могу на них ответить, так как никакая почта из Вены больше не уходит.
Воскресенье, 18 марта
Была в церкви с Ханзи Опперсдорфом. Потом навестила Сизи Вильчек, которая все еще больна. В день, когда погибла Опера, ее дядя Кари написал мне письмо, датированное «самым трагичным днем, который когда-либо пережила Вена». Бедняга: он страшно подавлен, и отец Сизи тоже. Франца Таксис говорит, что для их поколения Вена была, как для нас наши спальни: каждый уголок «принадлежал» им, они знали каждый камень...
Обедала в «Бристоле» с Габриелой Кессельштат и неким князем Себастьяном Любомирским, еще одним беженцем из Польши. Потоцкие уехали три дня назад. Они все откладывали отъезд. Без них очень уж странно. Мы стали чем-то вроде семьи. Каждый отъезд оставляет пустоту. Потом мы пили кофе в отеле Габриелы по ту сторону улицы. Она только что купила себе несколько новых шляпок — единственный предмет одежды, который еще можно купить без карточек. Она вот-вот уезжает на машине, благо у нее лихтенштейнский паспорт (она двоюродная сестра правящего князя).
Понедельник, 19 марта
Еще один кошмарный день. На этот раз на территорию госпиталя обрушился так называемый «бомбовый ковер». Мы были в туннеле, где произошла та последняя трагедия. С тех пор имеется прямая связь между госпиталем и туннелем, так что мы можем передавать туда сообщения о том, что видно с крыши. Сегодня три бомбы угодили в самый туннель. Сита Вреде закричала: «На колени!» — поскольку я выше ростом, чем большинство присутствовавших, и она боялась действия воздушной волны. Находившиеся в убежище вначале вели себя, как стадо, кричали, топали ногами, но через некоторое время успокоились. Хотя воздушная волна от каждого взрыва сбивала людей с ног, никто не пострадал и сам туннель выдержал. Еще семь бомб упали на территории госпиталя. Одна попала в операционный корпус, пробила три междуэтажных перекрытия и осталась лежать невзорвавшейся прямо над полуподвальным убежищем. Но окна все вылетели.
Неподалеку от госпиталя, в парке Тюркеншанцпарк, упал американский самолет, и нескольких сотрудников госпиталя отправили подобрать экипаж. Нашли четверых, пятый исчез.
Мы принялись за расчистку обломков, пробираясь между грудами битого стекла и камня. С девушкой, на чьем месте мне предстоит работать, сделалась истерика: налет застал ее по дороге сюда, и ей пришлось пережидать его в сарайчике. Я отправила ее домой и продолжала разбирать обломки мебели, куски оконных рам и тому подобное.
К 6 часам вечера я сама пошла домой. В это время кто-то швырнул на улицу с верхнего этажа сломанную оконную раму, и мне сильно поранило руку. Армейский автомобиль подвез меня к Вильчекам, где я надеялась найти Сизи. Ее не было дома, но ее отец обмотал мою руку полотенцем, и этого хватило, пока я не добралась до «Бристоля», где за меня взялись Сапеги. Они говорят, что на меня страшно было смотреть.
Жить стало особенно трудно из-за того, что в городе уже несколько недель практически нет воды. Не понимаю, каким образом нам готовят пищу. Никто из нас больше не решается пить чай или кофе. Света по-прежнему нет, и я быстро расходую запас рождественских свеч, которые мне подарила Сизи. Вечерами я сижу у себя в комнате в темноте и упражняюсь на аккордеоне.