ДНЕВНИК АЛЕКСАНДРА БЕНУА 8-10 марта 1906

[300x413]

Александр Бенуа. Автопортрет. Париж. 1906

8 марта.

Погода днем испортилась. — Зашел к Ламорелю, был у Степана и с ним к Альберу. С ними и с Лансере завтракали у Дюваля, пили кофе у Napolitain [в «Неаполитанском кафе»], Альбер — <fait> bonne mine [приветлив]. Взгляды самые черносотенные — изумительной наивности. Вообще — глухая провинция: возмущается «декаденством» базельских Бëклинов. Со Степаном отвез акварели в <Salon> «Champs de Mars» [<Салон> «Марсово поле»]. Sursis [отсрочку] дадут, если сошлюсь на болезнь. Придется соврать. — Накупил у Прутихи на 40 фр<анков> гравюр и рисунков. Дивные Ghisis [Гизи] XVI в. — Обедал с Альбером у Булоня и провел с ним вечер в Olympia [Олимпии]. — «Golden Mephisto» [«Золотой Мефистофель»], кинематограф «Карнавал в Ницце», японцы. То, из-за чего пошел — фантоши худ<ожника> Бертрана — не важно: не остры, слишком большая погоня за натурализмом и изящностью. Нет стиля. — В зале 2 пикантные бляди.

9 марта.

День обещает быть чудовищным. Вчера был Рябушинский, и Атя его снова пригласила на утро. Кроме того, от Макса письмо: собирается с Бальмонтами. Бедный Альбер, Катя и Зина, которые попадут в эту сутолоку. Подробности о визите Рябушинского в больш<ом> дневнике. Здесь же скажу, что с внешней стороны все сошло отлично. В 3 ч<аса> приехал Альбер с Катей и Серебряковыми. Гуляли до Трианона. Альбер — типичный русский академист: искусственно восхищался Мал<ым> Трианоном и возмущался стрижеными деревьями. Никакого внимания на бронзы и статуи. Маслом моим не остался доволен, уверяет, что я приду, как он, к акварели. Зато дивно импровизировал на рояле. — Детей поразил фокусами. Уехали в 8 ¹/₂ ч<асов> из боязни апашей. Непрестанно ругает революцию. Un inconscient [неосновательный человек].

10 марта.

Утром дописал письмо Косте. Упреки за продажу Рябушинскому. Очень подавлен этим. Днем Щербатов. В ужасе от «Руна» и от моих рассказов (проклятая экспансивность) о Рябуш<инском>. — Но нечего надеяться и на Щ<ербатова>: «Пора наверстать потерянное время. Я хочу все распродать и всецело отдаться живописи». Вот они нынешние меценаты! Кошмар! Чем это все кончится? — Были у Нолака. Посетили комнаты Дюбарри, ванную Луи XV, комнату за Salon de M-me Adélaïde [Салоном г-жи Аделаиды], коридор у бывшей chaise percée [стул, обитый «продырявленным» материалом] (ее, hélas [увы], уже нет). Щ<ербатов> был в упоении. Собирается переехать сюда. Занял у меня 5 фр<анков>, чтобы заплатить водившему нас сторожу. — В восторге от скрипки Голубева: «Прямо гений!» — быть может. Но в меценатство и, вообще, в «путность» Г<олубева> я не верю. Он опять не приехал, ибо «захворал горлом» (что не мешает ему выезжать), от кружка в отчаянии, полон проектов, а Тархову не помог. Атя снова не выжила с деньгами. Взяла у меня сегодня 100 фр<анков>.

www.nasledie-rus.ru/podshivka/7713.php