ДНЕВНИК СОФЬИ АНДРЕЕВНЫ ТОЛСТОЙ 3, 4, 5, 6 февраля 1902
az.lib.ru/t/tolstaja_s_a/text_0010.shtml
3 февраля
Вчера к ночи опять ужас овладел моим сердцем. Температура поднялась до 37 и 8. Ночь тяжкая, в три часа ночи опять морфий впрыснули, но тоска и бессонница продолжались. До пятого часа я была с ним вдвоем, приходили два раза Сережа и доктор Альтшулер. Когда я поднимала Левочку и служила ему, не присаживаясь ни на минуту, он жал и гладил нежно мои руки и говорил: "благодарствуй, душенька", или: "я тебя измучил, Соня". И я целовала его в лоб и руки и говорила, что мне большое счастье ходить за ним, лишь бы как-нибудь облегчать его страдания. Было стеснение в груди, тяжелое дыхание; он все пил воду с вином и шампанское. Сегодня утром все жар 37 и 4 или 37 и 2. Но диктовал все более и более слабым голосом поправки статьи. Интересуется содержанием писем, которые мы ему вкратце рассказываем. Сегодня в "Русских Ведомостях", наконец, напечатано о болезни Льва Николаевича. Вчера утром уехал Лева в Петербург. Сейчас Л. Н. поел немного супу, яйцо и воздушный пирог. Спросил Соню: "А где вы в прошлом году мать схоронили?" -- "Мы ее свезли, по воле брата, в Паники". -- "Как бестолково,-- сказал Л. Н., -- зачем возить мертвое тело".
4 февраля
Прошлую ночь впрыснули морфий, провел довольно спокойно. Утром был Л. Н. бодрее, чем все дни, температура 36 и 7, к вечеру опять поднялось до 37 и 7. Щуровский уехал в Петербург. Сегодня же уехали Илья и Миша. Прощаясь с ними, он сказал, что, может быть, умрет, что последние двадцать пять лет он жил тою верою, с которой и умрет. " Пусть близкие мои меня спросят, когда я совсем буду умирать, хороша ли, справедлива ли была моя вера: если и при последних минутах она мне помогла, я кивну головой в знак согласия". Илюша плакал, когда простился. Два раза сегодня Левочка призывал меня, раз спросил: "Что ты такая смирная, ты лежишь?" А я сидела и мне было грустно, одиноко на душе, и он меня _п_о_ч_у_в_с_т_в_о_в_а_л.
5 февраля
Положение все тоже. Ночь под морфием, впрыснули восьмое деление. С утра 36 и 7, к шести часам вечера -- 37 и 4. Спокойное состояние, молчаливое; пьет шампанское, молоко с Эмс, ест все тот же овсяный пюре-суп, яйца, кашки. Положили сегодня согревающий компресс. Сижу усталая, застывшая; все переболело сердцем, все передумала, многое перечувствовала -- и вдруг вся приникла в ожидании.
6 февраля
9 часов вечера. Бессонная ночь, два раза впрыскивали морфий, ничто не помогало. В пятом часу, усталая, я ушла отдохнуть. Утро все прошло в тревоге. Днем озноб и вдруг сильный жар. Температура дошла до 38 и 7. Боль в груди. Приехали Елпатьевский и Альтшулер. Говорят -- кризис. Воспаление вдруг стало разрешаться со всех сторон. Что-то будет, когда спадет жар, и не упадут ли сразу силы? Мы все опять в ужасе. Я лежала два часа как мертвая, сразу силы меня оставили. Как выдержу ночь? Сегодня все будут не спать в ожидании кризиса. "Все балансирую", -- сказал сегодня Лев Николаевич племяннице Вариньке. Следит сам за пульсом и температурой, пугается, и мы принуждены, обманывать, уменьшая градусы. Холод, ветер ухудшают дело.