[показать]
Егда низринулся, чрево его Разселось и выпало всё из него. Близ ветел колючих, над жухлой травой Качаться ему и трясти головой, Но слову не биться в гортани ущербной, Захлёстнутой хлёсткой верёвкой как вербой.
Где земле, горшечник, где короб монетный? Всё тьма поглотила и смрад послесмертный, Когда бы не Пасха, явленье Среды Наполнило Мир теми, кто из воды, В чешуях и зубьях, голодные, злые Со дна поднимались, для света чужие,
Подобно его иглоперстым ладоням, Уже не горстями, но лапами, в гоне Все тридцать скребущих поверхность монет Серебряных, чтоб обозначился след В долину, что названа Акелдама, Где смерть принимает входящих сама.
Багровою ртутью горит суходол Для тех, кто изменой кошель приобрёл, Для тех, кто лобзаньем предаст Господина – И древо дрожит – и скрипит крестовина. В кровавой земле за долиной Гинном, Ждёт глина подземная – странников дом.
Не та, из которой Адам сотворён, Скудельный замес для конечных времён. Его обожгут только вольные страсти, В огне сочетая разъятые части. И цельное тело воскреснуть готово, И полнится ниша для света и Слова.
Пуста корвана. Возвративший монеты Невинною кровью измучен, как светом. Душой злоречивый, в жестокой петле – Висит над землёю, ненужный земле. А кто ею принят и в ней умирает, Для будущей жизни, как Бог, воскресает.
Александр Закуренко |
|
|
|