На этой неделе мы рассказывали историю ветерана Великой Отечественной войны Ивана Ильича Донского: его квартирой мошенническим путем завладели риелторы. Как обманули ветерана войны и кто его спас — в расследовании Лайфа.

– Блокада Ленинграда – это  было страшно… Трупы на улицах... Я был рядовым матросом, и нас посылали собирать тела, складывать их во дворе штабелями... Воды не было, за ней надо было ходить на Неву, рубить во льду лунку, набирать. И, представляете, приходит туда замученная женщина, высохшая от голода, опускает  ведёрко – и вместе с ним ко льду примерзает. Страшно вспоминать…

Иван Ильич на минуту прерывает свои воспоминания, закрывает лицо руками. Ладони его чуть подрагивают. Он сидит за столом в своей однокомнатной квартире в поселке Андреевка Солнечногорского района Подмосковья. За его спиной на стене висит старый, потемневший от времени кортик, чуть выше тикают часы в форме капитанского штурвала — с первого взгляда видно, что жизнь хозяина долгое время была связана с морем. И книги, книги на полках — поэзия, искусство, медицина. В углу архив, бумаги, тетради, исписанные убористым почерком.

Родившийся в 1921 году в Донбассе, Иван Ильич своим родным городом считает Петербург. И года не исполнилось мальчику, когда отца, горного инженера, вместе с семьей пригласили работать на берегах Невы. Там он и вырос, там же, за год до начала войны, отправился служить на флот. "Это моя мечта была с детства — быть моряком, – с гордостью рассказывает Иван Ильич. – Прислали в Кронштадт и там дрессировали, откармливали, учили военному, морскому делу".

Войну молодой матрос встретил на Ладожском озере, где проходил практику на парусниках, во время блокады находился в окружённом Ленинграде. Их корабли стояли "на мёртвых якорях", матросы же были направлены на берег: "Старухам помогали, зажигательные бомбы с крыш сбрасывали, собирали трупы на улицах…". После освобождения города он отправился бить фашистов дальше: проникал в тыл врага и корректировал огонь корабельной артиллерии...

И в мыслях не мог себе представить Иван Ильич, чем обернётся для него встреча с простым на первый взгляд подмосковным парнем Максимом Заднепранцем, предложившим помочь арендовать на лето домик в деревне. Тот оказался непрост: разговорившись со стариком и выяснив, что тот одинок и владеет квартирой, составил коварный план. Неоднократно навещал Ивана Ильича, привозил продукты, пил чай, слушал воспоминания о былой жизни. А потом внезапно предложил познакомить со своей подругой, Юлией Козляковой. На свою беду Иван Ильич согласился, не почувствовав подвоха.

— Только зашла сюда, только дверь открыла — и сразу заахала. "Ах, какой мужчина! Да где вы прячетесь, такие мужчины! Я до сих пор не замужем, а такого как Вы не нахожу!" Ну и всё, с этого началось, — вспоминает Иван Ильич. — Я говорю, так в чём же дело, давай поженимся. Пошли в Зеленоградский загс, нас поставили в очередь на месяц. Я ещё торопил, говорил, может, сразу поженимся, а она — нет, только через месяц. Прихожу через месяц, а она и не появилась вовсе".

Подробно здесь: https://life.ru/t/расследования/896245/kak_95-liet..._zhieny_kvartiru_zashchishchal

Есть такое дикое племя, квартироотжиматели, в России, думаю, и в бывших республиках СССР тоже. Посл,едствия жилищного кризиса.

Мало строили жилья в СССР, крайне недостаточно. 

И ещё одна огромейшая проблема. Регионы развиты неравномерно. Поэтому как только открылись прописки в закрытых ранее городах, в частности Москва, города Подмосковьея, Питер, Новосибирск и некоторые другие сюда двинулись те, кого мы, коренные жители, называем "понаехавшими". В миллионники тоже двинулись "искатели счастья". 

Ныне квартир много построено. А денег у народа нет. Народ  в конец обнищал. А жизни красивой, ох (!), как хочется! Вот и стали ловчить. Доли в квартирах окольными путями покупать, а настоящих хозяев выселять, выморочные квартиры незаконным образом приобретать, ловчат как могут.

У меня жизнь не сложилась. Ни мужа, ни детей. Такие одиночки, как я, попадают в "Зону риска". Сюда же попадают инвалиды и холостяки. Хорошо, если есть родня, хотя бы дальняя, которая навещает своих близких и перезванивается с ними.

Мы с сестрой близнецы, причём однояцевые. Ближе некуда. У сестры есть семья. Сестра и её муж переехали ко мне сразу после смерти папы. Нам с сестрой было по 54 года. Мама умерла на 1 год раньше. Сразу после смерти мамы я начала приватизацию квартиры. Я и папа разделили нашу квартиру напополам. Всё делала я. Хотя муж моей сестры мне очень помог. Я занимала очереди в организациях, а свояк привозил папу, чтобы папе не стоять в этих очередях. Мы успели сдать все документы, но папа не смог получить свидетельства о приватизации он умер. А я успела получить все необходимые бумаги до папиной смерти. Половину квартиры и деньги на сберкнижках я отдала своей сестре, как наследнице  по Закону.

Мама и папа не хотели жить с моей сестрой и её мужем. А вот я живу. Мучаюсь и живу. Вся родня считала, что у сестры характер бабки Шуры, маминой матери. Обе очень тяжёлые люди. Сестра моя тяжелее бабки Шуры будет. И всё-таки она моя сестра. Родным всегда стараешься простить обиды, хотя это делать совсем нелегко. Но я очень люблю племянницу.

Муж сестры настоящий подкаблучник, стал наглеть. Придётся из кожи лезть, а где-то брать деньги и покупать мне себе однушку или студию. Квартиру придётся покупать моей племяннице, она не участвовала в приватизации нашей бывшей старой квартиры, там только моя сестра с её мужем приватизировали, а племянница отказалась от приватизации. Кроме того, племяннице придётся брать ипотеку. Мне надо будет прописаться в этой новой квартире.

К сестре особой любви у меня уже практически не осталось. Племянница частенько грубит. Но я её понимаю. Я дальновидный и прямолинейный человек и чаще всего мои окрики в сторону племянницы сбываются. И я племянницу, несмотря на все её грубости, очень сильно люблю. Я хорошо понимаю, что никому не нравится, когда я правду говорю, пишу. Я не могу молчать. Я прямая. И своему ребёнку, моей племяннице, я всегда скажу правду. Не хочу, чтобы мой ребёнок (я крёстная) страдал. Голову обидчику оторву (в переносном смыле, конечно).

Практически с 33 лет я постепенно становилась такой. А второй муж влил в меня силу духа, смелость и мужество.Вот так мы и живём. Мне, конечно, надо отделяться и уезжать из Люберец. 

В квартире я прописана одна. На самом деле мне принадлежит 1/2 квартиры. Другая половина принадлежит моей сестре, однояйцевой близняшке. Это её наследство. Но везде, во всех квитанциях, числюсь я одна.

И вот всевозможные люберецкие службы и, как я понимаю, полиция решили, что у меня нет родных. А родственники у меня есть.  И, кроме,  семьи родной сестры, есть и двоюродная сестра (моложе нас на 16 лет) с сыном, и семьи троюродных братьев и сестёр. Так что наследников за глаза, и за уши. 

Проходимцы из люберецких различных служб рассчитывают на мою квартиру. Числюсь-то я в квартире одна. А рассчитывать им и не на что.

То есть, конечно, всегда есть определённый риск. Форс-мажор, так называемый. Только эти деятели плохо знают моих родственников. Незнакомым все многочисленные родственники горло перегрызут. 

До сих пор не могу понять своих родителей. В кого они были такими затюканными. Папа, считайте, трезвенник, пил только по большим праздникам и дням рождения близких родственников. Мама тоже, не любила выпивку. Но они были очень тихие. Моя сестра только с начальством по работе была тихая. С остальными палец в рот не клади. А я вообще была из близкой родни самая прямолинейная, а уж после 30 лет порой и по матушке стала посылать.

Так вот в этом году моя сестрица уже в одной службе города заявила о своём праве на половину нашей квартиры. Те потребовали её документ на наследство. Сестра сильно возмутилась и пошла  к руководству этой службы.

В нашей квартире моя сестра совсем распустилась со мной и своим мужем. Но, если что, мозги любому прочистит и на место поставит.

Так что рассчитывать полицаям и коммунальщикам, или какой-то другой паршивой нечести, не на что. За мной семья моей сестры и толпы других родственничков.

Поэтому каждому одинокому человеку надо иметь родственников, за неимением родственников, нужно иметь хорошего знакомого для безопасности своего жилища. 

ВОТ И ВСЁ, ЧТО Я ХОТЕЛА РАССКАЗАТЬ.

Запись эту я писала вчера, 28.08.2016 где-то около 12 дня. Куда-то эта запись улетела. Вот только 1 час назад появилась. И я смогла дописать.

Завещание на племянницу я уже года 2 назад написала. Так что моя половинка квартиры к ней отходит. Хотела передать по уходу, но нотариус сказала, лучше Завещание.