Автор Кристиан_Бэд,



Эймо сидел тихо-тихо. Ведь скоро сойдёт Наяка и принесёт параяму. Много.
Никто не любит Эймо. Жена ругает его: такой-сякой.
Но Эймо не побоится ночь просидеть в болоте, не побоится Наяку, что спустится с Неба. И все дары будут ему одному. Много!

Качался речной тростник, гудели мошки. Тихо сидел Эймо. Вот уже и рассвет у ресниц. И – точкой-в-небе – блистающий Наяка. Страшный… как глаза смерти.

Сородичи придут в полдень собирать дары с закопчённой земли, испорченной Наякой. Портит заливные луга Блистающий, но и платит за то людям…

Люди в полдень придут. А он, Эймо, сейчас возьмёт. Может, тогда довольна будет молодая Лала, сладкая, как молоко матери, сердитая, как речной дух...
Вот и заалело уже. Вот и точка блестящая… всё ближе.
Никто не видел Наяку близко. Света его боятся горячего, голоса страшного.
Но Эймо не так боится небесного гостя, как жены своей молодой, красивой.

Много дала за ней семья зерна лущёного. Но не в свой дом ввёл жених красавицу Лалу, к ней пришёл. Не хочет отец делиться, хоть и нет больше жены у него, и нет от жены дочерей. Не хочет давать коз да овец. А Лала – спит и видит себя хозяйкой большого дома. Каждую ночь пилит Эймо!

Боится Эймо с женской дурью во рту к отцу идти. Ярится красавица Лала. В горсть зерна не ставит она мужа!
И вот – как солнце над головой стал Наяка. Остановилось, замерло сердце у Эймо.
– Ах ты, коровий хвост!!! – раздалось громом с небес.

Эймо, напряжённо ожидавший блестящего Наяку, подпрыгнул, словно пойманный в силок заяц: прямо перед ним, спиной к висящему над болотистым берегом Буранун* гостю, уперев руки в бока и подоткнув длинные юбки, стояла молодая жена Лала. Красивая жена, белощёкая, недовольная.
Род Эймо знатен, а воли ему не дано ещё отцом. Как привязанные живут, говорит Лала. Служанка она в большом доме матери своей Нунбаршегуну! Служанкой станет при старших сёстрах! Дурак Эймо!

– Что ты на всю ночь в сыром тростнике забыл, чучело ненабитое! – закричала, гневаясь, супруга. – Я глаза проглядела! Думала – дух водяной тебя, дурака, забрал! А ты – по болоту яйца студишь! Немочь стылую подхватишь, баран нехолощёный!
– Ме, – проблеял Эймо, глядя супружнице за спину.

Ме-лем, Ужасное Сияние сходило с небес. Никто ещё так близко не видел Наяку. Ой, как горел он вместе с восходом! Как велик был – словно гора!

– Ме! – закричал перепуганный Эймо. – Ме!!!

Молодая жена степенно обернулась. Белый, страшный свет залил её всю. Белый шум родился из света и затопил рот и уши.
И лопнул великий Наяка! И чёрный рот его открылся. И вышел изо рта сияющий бог неба Ану! Огромный, грозный, похожий на острый блестящий холм.
И упал Эймо лицом в мокрый ил и колючий тростник. И обеспамятела молодая жена его. И подошёл Ану к жене…

Богатые дары оставил он на обожжённой Земле скрючившемуся от великого страха Эймо…



***

Тырьетым Карьекуло оторвал рыбьи глаза от окуляров микроскопа и нахмурился. Он размышлял, каким должен быть пол ребёнка. С одной стороны, аборигены демонстрировали явный патриархат, с другой – в контакт лугане сумели вступить именно с женской особью. Мужские оказались слишком трусливы. Раз за разом они брали подарки, но не подходили к месту посадки ближе чем на 20 ёр. А тот, что насмелился, наконец, практически потерял от страха разум. А вот женщина, даже попав на корабль луган, вела себя не как биологический материал, а как существо вполне гуманообразное: была активна и любознательна.

Контактолог почесал когтем чешуйчатую щёку и… стимулировал деление оплодотворённой яйцеклетки. Пусть будут близнецы. На корабле луган, в темпоральном поле, они вырастут, и будут обучены за самое короткое время. Ещё не успеет дойти до зенита здешнее солнце, а программу по контактам можно будет начинать. И так координатор на далёкой Ниборгу требует отчёт за отчётом. Наконец-то дело сдвинется с единой точки.

Сумма знаний, которую получат близнецы из пробирки, уже закачана в магнитную память плодного резервуария. Близнецы дадут аборигенам некоторые общие представления об астрономии, орошаемом Земледелии и колесе. Этого будет достаточно, чтобы через поколение стадо аборигенов превратилось в племя. Так что, к моменту окончания проектных работ, у луган будет малообразованная, но всё-таки в перспективе пригодная для их задач физическая сила.



***

Горько, горько плакал на пепелище Эймо. Щёки ногтями раздирал, землю с пеплом на голову сыпал. Улетел в небо сияющий Наяка, унёс молодую строптивую жену.

Много лежало даров на Земле богатых – зерно в тонких тюках, мясо копчёное до каменной жёсткости, что и в дожди не пойдёт плесенью, меха чудные, ткани яркие. Ничего не хотел Эймо. Ждал он чуда, да не ждал бога. На что ему, малому зерну босмора**, бог, если нет у него больше жены?

Горько плакал он, когда пришли родичи, ведомые жадным отцом Эймо.
И увидели родичи богатые дары. И спросили, где Лала, жена его? И указал Эймо рукою в небо… И глаза его высохли.
Богатым вдовцом он теперь станет. Все дары эти – за жену, решат сородичи.
Приободрился Эймо. Голову вскинул, глаза к солнцу задрал. Не побоялся, что заслезятся – о жене плакал.
Но не заслезились глаза у Эймо. Сердце заслезилось.
Увидели глаза его серебристую точку чуть ниже солнца. И зарыдало сердце. И сердца родичей зарыдали.

Решили они, что разгневались боги, не угодила им красавица Лала. И закричали. И сияние затопило их глаза, уши, и рты.

Но не Наяка спустился с небесных гор. Упало яйцо его. И лопнуло с визгом.
И вышла из яйца Лала, жена Эймо, ведя за руки детей, похожих, как два зеленых ростка.
И вышел следом за ней сияющий Ану, бог неба. А рядом шёл бог пучеглазый с хвостом рыбы – Эа.
И не было теперь на Земле места Эймо даже вдовцом…

Лёг бы и умер Эймо, да не дано такое человеку.

Долго смотрел он, как уходили сородичи, вслед за осквернённой женой. А потом плюнул в пепел травы, сожжённой Наякой, да и пошёл себе к Нунбаршегуну, матери беспутной Лалы.

Пусть даёт ему взамен другую жену!


Из частного письма контактолога Тырьетыма Карьекуло руководителю луганского совета координаторов:

"…и тупость при всём при этом – чрезвычайная. Чтобы объяснить им невозможность кровосмесительных связей, я продемонстрировал, какие дети рождаются у близких родственников, задействовав для этого наших клонированных близнецов, которых аборигены называют Эн-лиль и Нин-лиль. Мне пришлось повторить опыт три раза. И с каждым разом аборигены всё более убеждались, что нелепые уродцы, рождённые от брата и сестры – боги подземного мира. Назвали уродцев Нергал, Ниназу и Нанне, поклоняются с усердием умалишённых. Так что даже устрашение не возымело вообще никакого действия. Тем более что эти двое заделали-таки на четвёртый раз нормального младенца.

Однако место обитания данной группы аборигенов – очень удобный плацдарм, где мы планируем аккумулировать сразу целую сеть полуавтоматических станций по добыче полезных ископаемых. Конечно, эти станции превратят значительные области соседнего континента в пустыню, но я вообще уже не уверен, выживет ли в дальнейшем здешняя цивилизация. А изокрафит нужен нам сейчас, и в очень значительных количествах.

Конечно, какие-то знания аборигены с трудом, но воспринимают. Для их обучения простейшим работам мы создали примитивные школы, благо, глины под ногами – достаточно. Учим их писать прямо на кусках размягчённого ила – дёшево, и проще уже не бывает. Однако для добычи полезных ископаемых нам нужны и квалифицированные надсмотрщики, да и сельское хозяйство нужно поднять – всю эту рабсилу придётся кормить, а едят они на свежем воздухе удивительно много. Диитых предложил выделить группу самых одарённых и воспитать из них управленцев. Культуру нам привить пока не удаётся, и мы решили жёстко разделить это примитивное сообщество на классы – руководителей, надсмотрщиков и рабочих. "Руководители" пока держат над всеми верх, но, боюсь, стоит нам улететь, и к власти придут "надсмотрщики". Жду не дождусь конца дежурства. Знал бы ты, как надоели мне эти тёмноголовые, по-здешнему – су-меры.

Да, дружище, самое смешное, что верховным небесным богом они посчитали нашего хозяйственного робота. Каждое утро почести ему воздают. Даже дома стали строить в виде этаких пирамидок.

Ну, приеду, расскажу подробнее. Жди через семнадцать циклов".

Твой Ты Ка



_____________________________________

*Буранун – шумерское название Ефрата.

**Босмор – хлебный злак, мельче пшеницы, которым очень дорожили жители древнего Шумера.

https://author.today/work/154959