Орало радио на площадях, глашатай двадцатого века.
У входа в рай стоял морфинист под вывескою "Аптека".

Гипнотизёры средней руки на государственной службе,
Читали доклады штурмовики о христианской дружбе.

И равно летели потом под откос, слушая мерные звуки,
И те, кого усыпил гипноз, и те, кто спали от скуки.

А скука такая царила в стране, такое затменье рассудка,
Что если шутка могла развлечь - только кровавая шутка.

Молчали надгробья усопших домов, молчали могилы и морги.
И сын пошёл доносить на отца, немея в холодном восторге.

Орало радио на площадях, глашатай двадцатого века,
Пока не осталось среди людей ни одного человека.

А дни проходили своей чередой, земля по орбите вращалась,
Но совесть, потерянная страной, больше не возвращалась.