Жизнь – удивительная штука: непредсказуемая и, буду откровенным, чертовски интересная. Никто и никогда не может быть абсолютно уверенным, что его ждет даже в самом ближайшем будущем. Сегодня живешь привычной, уютной и комфортной жизнью, а уже на следующий день попадаешь в круговорот событий и с головой окунаешься в омут приключений – смеси сюжетов Хайнлайна и Флеминга.
Вот и я никак не мог себе представить, какую чехарду затеет со мной Судьба, в каких уголках страны и мира окажусь, чем мне придется заниматься. Все начиналось очень обычно: родился и вырос в простой семье (отец – инженер ОТК на оптико-механическом заводе, мать – учительница в лицее), заработал первый разряд в авиамодельном кружке, где занимался созданием радиоуправляемых моделей, закончил девять классов, получил аттестат. Потом, следуя по стопам отца, поступил в Вологодский Машиностроительный техникум, где небезуспешно учился (пусть и без особого отличия) по специальности «Автоматизированные системы обработки информации и управления». Учился себе и планировал дальнейшую жизнь: начну работать на заводе (обещали же, что тем, кто на «оборонку» трудится, будут хорошую денежку платить), возьму квартиру в кредит (а чего тянуть-то?), предложу Олеське выйти замуж, а там дети, машина и прочие радости жизни появятся. Хорошие планы, не правда ли? Никаких туманных целей, продиктованных сумасшедшими амбициями – именно так меня учили родители, и я в это свято верил, хотя порой сам по себе появлялся самый банальный юношеский авантюризм, на который не стоило обращать внимания.
Именно, что не стоило, потому что однажды я ему все-таки поддался. Тогда, семь с гаком лет назад, шел последний год обучения в техникуме, и я, увлеченный преддипломной практикой, неожиданно для себя наткнулся на предложение сдать вступительные экзамены в МАИ – ВУЗ мечты еще со времен занятия в авиамодельном кружке. Главный аргумент, звучавший как: «А почему бы и нет?» - решил мою судьбу. Я с честью выдержал все испытания, и меня зачислили в легендарный Московский Авиационный институт – именно так планы на жизнь «а ля родители» ушли в историю, уступив место тем самым «сумасшедшим амбициям». Учится мне предстояло на факультете «Систем управления, информатики и электроэнергетики», на кафедре «Автоматизированных комплексов ориентации и навигации», чему я был несказанно рад…
Институт я закончил с отличием и, благодаря военной кафедре, в звании лейтенанта. По правилам я обязан был два года отслужить в армии по распределению, так и попал в войска Противовоздушной обороны в качестве оператора радиолокационной станции под Челябинском. Там я проходил трехмесячную практику, где с изрядной долей интереса познавал тонкости этой редкой специальности, а после… После Судьба снова напомнила о своем своеобразном чувстве юмора, и меня отправили далеко-далеко, в знакомую лишь по учебникам Среднюю Азию, на 338-й узел дальней связи Военно-морского флота Российской Федерации. Узел связи был нигде иначе, как в Киргизии, в поселке Чалдовар, находившемся примерно в восьмидесяти километрах от Бишкека. Там-то было забавно. Станция «Прометей» расположена настолько удачно, что спокойно может глушить Грузию, Китай, Индию и другие страны далее по списку, а так же управлять подводными лодками и кораблями. И все благодаря 1000-киловаттной сверхдлинноволновой радиостанции, обслуживание которой и было моей прямой обязанностью…
В Киргизии я провел полтора года – до самого окончания положенного срока. Здесь я встал перед выбором: продлить контракт или же стать «вольным стрелком». С одной стороны – хороший заработок и интересная работа по специальности, но постоянная армейская жизнь, к которой я до сих пор не привык, а с другой – полная неопределенность вкупе с очень специфичной профессией…
Армию я не выбрал, о чем некоторое время спустя сильно пожалел… Вернувшись в Россию я понял, что никому не нужен. По началу, правда, я еще бился, словно рыба об лед, пытаясь найти что-нибудь, связанное с ремонтом и эксплуатацией сверхвысокочастотных приборов, но удача, видимо, в этот раз отвернулась от меня. В результате я осел в неприметной частной компании, занимавшейся сборкой радиоприборов из дешевых китайских запчастей. Я, конечно, люблю поработать паяльником, но такая работа должна быть творческой, а не доведенной до уровня автомата… Просто представьте, что вы талантливый (или даже гениальный) художник-баталист, но так уж сложилась жизнь, что в ваши обязанности входит раскрашивание дешевых пластиковых солдатиков…
Стоит ли говорить, что такой расклад сводил меня с ума, и я с нетерпением ждал, когда Судьба снова вспомнит обо мне?
Дождался-таки, и вот самолет, который на несколько часов стал моим домом, идет на посадку, но все по порядку…

***

Телефонный звонок разбудил меня поздно ночью. Номер не был определен. Я помедлил мгновение, а потом все-таки ответил:
- Да?
- Здорово, Кир! Не разбудил? Это Андрей Марков, узнал, надеюсь?
Андрей – единственный человек в институте, которого я мог бы назвать другом, не сильно покривив душой. Не виделись и не слышались мы с самого выпуска, то есть больше двух лет – уже интересно, что будет дальше, раз уж он сам нашел мой номер и позвонил.
- Здорово, коль не шутишь, - ответил я. – Ты в Москве?
- В Москве, где же еще? Слушай, Кирилл, есть предложение свидеться на неделе: «беленькой» попьем, старое вспомним, новое обсудим. К тому же у меня к тебе есть одно заманчивое деловое предложение, которое может помочь тебе и рыбку съесть, и полцарства вместе с царевной получить. Ты как?
Как я? Да так и есть: без семьи, в съемной квартире и на скучной работе… Разумеется, я согласен!
- Ну, черт красноречивый, заинтриговал! Когда увидимся? – Подражая манере собеседника, поинтересовался я.
- Хоть завтра, то есть уже сегодня, если свободен, - радостно ответил бывший однокурсник. – Слушай, я же на машине, так ты позвони – заберу, откуда скажешь.
- Вот и договорились! До завтра.
На следующий день сразу после работы я позвонил бывшему однокурснику, а уже через час мы предавались всем радостям ностальгии (появившейся не без изрядной доли алкоголя). Время шло, и пьяный треп перерастал из фазы «вот это было время» в фазу «все еще будет». Так за разговорами мы приговорили два графинчика «Finlandia redberry», а потом Андрей как-то неожиданно для меня протрезвел и перешел к главному:
- Кир, ты своей работой сильно дорожишь?
- Тебе честно? – Чеканя слова, спросил я и, дождавшись кивка, продолжил. - Короче так скажу, если б были деньги – бросил бы эту шарашку и забыл бы как страшный сон.
Этот ответ его, видимо, устроил, потому что он довольно улыбнулся и разлил нам по рюмкам «огненной воды».
- А за границей стал бы работать? – Продолжал он гнуть свою линию, ничего не поясняя.
- Так, приходилось уже, - начал было я рассказывать о своей службе в Чалдоваре, но Андрей меня перебил…
- Знаю, Киргизия, ну так стал бы?
- Стал бы, - серьезно ответил я.
- И это здорово! – Совершенно трезво заявил он, затем залпом опустошил рюмку и, глядя куда-то мне за спину, сделал приглашающий жест рукой.
Я обернулся и увидел троих чернокожих, одетых явно лучше меня. Шли они уверенно и целеустремленно, ослепляя всех присутствующих блеском алмазных серег и белых, как чистая бумага, зубов. Как я и ожидал, за столик к нам с Андреем подсел (предварительно кивком головы спросив разрешения) только «центральный» чернокожий, отличавший от двух других только дороговизной часов. Обладатели же более «дешевых» хронометров устроились за соседним столиком.
- Кирилл, познакомься, это – Бомани, он из Эфиопии. Можешь спокойно говорить по-русски, наш уважаемый гость закончил в свое время РУДН.
Я пожал крепкую эфиопскую руку и боковым зрением увидел, как напряглись охранники этого богато одетого представителя одной из беднейших стран в мире. Поговорить, правда, пришлось мне немного. Роль оратора взял на себя «наш уважаемый гость».
- Кирилл Олегович, - обратился ко мне эфиоп на довольно чистом русском языке. – Я бы хотел предложить вам работу. Вас это интересует?
- Интересует, - коротко ответил я, в глубине души жалея, что столько выпил сегодня вечером.
- Это приятно слышать. Кирилл, вы служили в армии, имеете представление, что такое договор о неразглашении конфиденциальной информации, понимаете, что бывает за нарушение такого договора. Я не могу рассказать вам, в чем состоит работа, не имея вашего однозначного согласия. Даже ваш друг, - эфиоп повел подбородком в сторону Андрея, - знает только общую информацию: что работать предстоит в Африке, что необходим специалист, обладающий знаниями в области радиолокации и навигации, что этот специалист должен бегло говорить на английском или французском языке и, что самое главное, он должен пройти службу в армии. Остальное я расскажу в более приватной обстановке, если в ближайшее время получу ваше согласие. Вам все понятно?
Человек с непривычным именем Бомани выражал готовность ждать моего ответа столько, сколько понадобится, но я твердо решил, что не стану принимать таких решений, пока не просплюсь:
- Уважаемый Бомани, ваше предложение весьма интригует, поэтому я обещаю, что дам вам ответ в ближайшие дни. Как с вами можно связаться?
- Вот моя визитка, - сказал эфиоп, вставая с места и протягивая визитку, - не буду больше вас задерживать, молодые люди. Приятного вечера.
Мы с моим бывшим однокурсником тоже поднялись с места, попрощались с Бомани, по очереди пожав ему руку, и он, к радости своих телохранителей, покинул ресторан.
Андрей же предложил продолжить праздник жизни и заказал еще водки и какой-то закуски. Так мы просидели до полуночи. Наконец, после моих бесчисленных попыток что-то узнать у однокурсника, в гусарском пылу и по старой дружбе Андрей разговорился:
- Аэродром они строят секретный. Спецы нужны позарез! Европейцы и американцы не соглашаются, зато у нас им раздолье! Пойми же, там все с нуля начинать нужно будет! Работы – море, зато платит нищая Эфиопия здорово, можешь не сомневаться. Я бы и сам пошел, но не подхожу по паре пунктов… Зато сразу о тебе вспомнил! Цени…
Уже на следующий день я встретился с Бомани. Тогда же и дал свое согласие на работу. Времени на сборы, урегулирование вопросов со съемной квартирой и работой, прощание с родственниками и прочие мелочи жизни мне дали две недели – вполне достаточно, если не тормозить. Визу в Эфиопию мне оформили очень быстро – даже в посольство не пришлось ехать. О расходах просили не беспокоиться. Да и вообще все складно было с деньгами: за год работы – пятьдесят тысяч, плюс, бонус по окончании – столько же… Итого за два года (именно на такой срок я рассчитывал) получалось сто пятьдесят тысяч долларов…
И вот самолет заходит на посадку в международный аэропорт Боле, я даже, кажется, уже ощущаю горячий и сухой воздух, знакомый мне еще с Киргизии…

***

Говорят, дуракам везет. Значит, моя удача должна быть бесконечной. Вообще, как мне кажется, глупо обвинять кого-либо в своих неудачах: виноват, так виноват…
Мне винить было некого. Сам попал – по собственной простоте…
Сомали!
Вначале ничего не предвещало бури: приземлились в Боле, немного размялись, перекурили. Потом, слегка перекусив, меня и еще четверых русских инженеров, с которыми я успел познакомиться за время полета, погрузили в два стареньких, но надежных «Land Rover Defender» и куда-то повезли, ничего не объясняя. Примерно через пять часов пути я увидел небольшой и явно частный аэродром. Там нашу небольшую делегацию словно скот, спешно загнали в помятую «Cessna».
- Бомани, куда мы летим? – Спросил я, когда мой старый знакомый, сменивший деловой костюм на тропический камуфляж, оказался рядом.
- Увидите, - отмахнулся он.
Увидел, что называется… Куда мы летим, нам так и не сказали, но мои навыки в навигации пока никто не отменял, поэтому учитывая время и положение солнца, я сделал вывод, что летим мы на юго-восток. То есть, примерно в южную часть Сомали.
После революций в северной Африке в одиннадцатом-двенадцатом годах Сомали стала просто-таки Землей Обетованной для исламистов, радикалов, политических преступников и прочей нечисти. Затем, в две тысячи пятнадцатом году Сомалиленд получила официальное признание от мирового сообщества, и там спешно обосновались миротворческие силы ООН. Восточная часть Африки превратилась в огромную «Горячую точку», где не считали убитых и боеприпасы. И, что самое вкусное во всей это истории, теперь в это райское место попал я.
Честно говоря, когда наша «Cessna» пролетала границу Эфиопии с Сомали, я замер в ожидании, что самолет развалится от одного-единственного точно выстрела ПВО Эфиопии. Но все обошлось.
Приземлились мы несколько часов спустя. Аэродром с гравийной ВПП просто кишел вооруженными людьми, которые с явной ненавистью смотрели в нашу сторону. Как бы мне скальп не тут не сняли…
Бомани все-таки объяснил, что происходит. Работать предстояло в Сомали, и это уже было ясно как Божий день. Зато само содержание работ удивило: в обязанности нашей группы входило создание эскадрильи дронов или, иначе говоря, беспилотных летательных аппаратов. И хотели «заказчики» лучших БПЛА – совершеннее и проще, чем у США и даже у Израиля. С их же стороны нам гарантировалась безопасность, любое оборудование и материалы, которые мы попросим, любые людские ресурсы (в том числе и другие специалисты), документация и, разумеется, достойная оплата труда.
Отказаться, кстати, мы не могли.
- Так, что вам нужно? – Спросил у меня Бомани. Кстати, я был руководителем проекта – даже не знаю, почему.
- Бомани, - смирившись со своей участью начал я. – Имея в распоряжении штат из пяти инженеров никак нельзя за такой короткий срок наладить производство высокотехнологичной техники. Нужны кадры: программисты, специалисты по оптике, эксперты по анализу изображения с дронов и другие, которые смогут работать руками и головой. Еще нужно оборудование: от паяльников с паяльными станциями до производительных компьютеров и GPS-навигаторов. Да даже токарные станки понадобятся, хотя бы парочку! Простые инструменты: молотки, напильники… Очень много нужно.
- Нужно время, - задумчиво произнес он. – Составьте список, мы все найдем. Месяц-два и у вас будет все – мы не привыкли медлить.
- Это здорово. Для начала, пока вы занимаетесь обеспечением, найдите техническую документацию на британские, американские, израильские и французские дроны. Французским языком владеет Семен, а вот израильскую документацию придется найти на более доступном для нас языке, или же искать переводчика с техническим образованием…
- Я вас понял, - серьезно сказал Бомани. – У вас три дня на то, чтобы обустроиться здесь и составить список всего необходимого. А сейчас я покажу вам, что на ближайшее время заменит вам дом…

***

Сомалийцы оказались действительно заинтересованы в БПЛА. Буквально за месяц мы смогли полностью обустроить небольшой ангар, разделив его на несколько частей: проектно-технический отдел, сборочный цех и зона отдыха. В команде нас было десять человек, и все были исключительно молоды – не было ни одного, кому исполнилось хотя бы сорок.
Работа шла, и за год у нас наметились заметные успехи. Так как даже при всем награбленном (а каком же еще?) богатстве наших работодателей не представлялось возможности запустить собственный выделенный спутник (а ведь решилась бы куча проблем!), нам пришлось усердно работать над связью с дроном, навигацией, алгоритмом ведения цели, передачей видео изображения. За рекордно короткие сроки двое наших программистов разработали уникальное программное обеспечение и революционную систему автопилота, имеющую сотни различных вариантов действия на случай непредвиденных ситуаций. Я, взяв за основу программное обеспечение GPS-навигаторов, сумел создать и отладить до совершенства принципиально новую систему навигации, наведения на цель и ведения цели для наших БПЛА, которые получили рабочее название «NA -01» и «NA - 02» - «New Angel».
Для начала мы решили создать лишь дроны класса «Микро» (беспилотный автоматический летательный аппарат массой восемь килограмм, запускающийся с рук, с высотой полета до полутора тысяч метров и временем полета – три с половиной часа) и «Мини» (беспилотный автоматический летательный аппарат массой тридцать пять килограмм и полезной нагрузкой двадцать килограмм, запускающийся с разбирающейся пневматической катапульты, с высотой полета до пяти километров и временем полета – пятнадцать часов). Управлялись дроны обоих классов с одной, специально для такого случая разработанной, станции управления. Такой подход объяснялся просто: работать с машинками предстояло неграмотным боевикам – по той же причине система управления была упрощена до предела.
Вообще, наши машинки не были чем-то сверхъестественным. Они лишь собирали в себе все самое лучшее от уже имеющихся машин разных стран и работали без выделенного спутника (для чего мы разработали мощный трансмиттер с диапазоном в пятьсот километров, работающий на меняющихся по определенному алгоритму частотах). А так – обычные, правда, высокотехнологичные и работающие в автоматическом режиме, авиамодели, которые я строил во времена учебы в школе. На собственных же пуансонах мы создавали легкие и прочные корпуса: попеременно слои углеволокна, стекловолокна и карбоновых нановолокон. Внутри же, кроме различной электронной начинки были лонжероны из титана…
Должен признаться, странной получалась наша работа: все начинали с нуля, из-за чего возникали некоторые сложности. Например, достать нановолокна и титан оказалось на несколько порядков проще, чем хороший серебросодержащий припой. А он был позарез нужен для создания плат, связующих показометр с устройством наведения… В конце концов, нам привезли два килограмма хорошего немецкого припоя «Felder» - и в нашем «ангаре» случился производственный бум. Или готовые платы… Их приходилось заказывать сразу в Южной Африке и в Израиле – у американцев и европейцев покупать было небезопасно.
По той же, кстати, причине сомалийцы хотели именно собственные разведывательные дроны. Чтобы хоть как-то противостоять натовским технологиям, нужно быть самим на уровне, что сразу обрисовывало два важных аспекта. Во-первых, покупать какие-нибудь турецкие БПЛА бессмысленно – слишком низкое у них качество. Во-вторых, покупать готовые дроны у Америки или Израиля (который все равно не продаст) – заведомо глупо, ибо подобные сделки - лакомый кусок для внешней разведки…
Так мы и трудились.
Была, правда, еще одна неразрешимая задача. Документации было много – это хорошо, но если с французским и английским языком мы справлялись, то иврит для нас был «террой инкогнито». Бомани, которого за год работы я видел лишь пять или шесть раз, так и не привел переводчика, хотя обещал. Этот кениец (как потом выяснилось)был кем-то вроде куратора, с которым я должен был обсуждать все новые идеи. Правда, после первого разговора мы получили полную автономию, ведь Бомани ничего не понимал в вопросах технологии… Выглядело это примерно так:
- У меня есть одна идея, которую следует обсудить.
- Я вас слушаю, - насторожился кениец.
- Что касательно вооружения дронов? – Задал я вопрос в лоб.
- Мы уже это обсуждали, Кирилл Олегович. Вооружение будут монтировать наши инженеры. Вам нельзя знать, что есть в нашем распоряжении. Для вашей же безопасности.
- Честно говоря, меня интересует не это. У Семена возникла идея, - я разложил перед Бомани схематичный рисунок. – Он предлагает смонтировать на «NA – 02» четыре небольшие ракеты-носителя, в начинке которых будут сильные «глушилки» любых сигналов. Дрон пролетает по траектории, описывающей квадрат со стороной в пять тысяч метров, а по «углам квадрата» скидывает эти глушилки. Каждая из них способна перекрыть территорию, радиусом в тридцать семь километров, а внутри «квадрата» будет сплошная мертвая зона, где «полетит» вся электроника, сложнее электробритвы.
- А разве возможно создать «глушилки», работающие на такие расстояния?
- Вполне. «Открытый контур», высокий диапазон частот… Мощность в пять-десять ватт при работе от литеополимерного аккумулятора… Десять часов полной «тишины» гарантирую…
- Работайте… - Выдохнул Бомани. – Дальше решения принимайте сами – считайте, что я даю «добро» на любые идеи…
Так, при полной свободе и весьма неплохой оснащенности, мы с «нуля» смогли создать собственную отрасль робототехники Сомали… Мог бы я мечтать о таком в России? Нет, работал бы на мануфактуре и радовался бы грошам… А здесь уже через три месяца будут первые испытания «NA – 02»…

***

Сколько может стоить жизнь? Сто пятьдесят тысяч долларов? Или два БПЛА, цена которых приближается к миллиону? Моя, как мне кажется, дороже…
Два месяца назад Бомани все-таки нашел человека с техническим образованием, знающим одновременно иврит и русский. Он – бывший эмигрант, который после развала Союза уехал в Израиль, да там и остался. Алексей Гольдман – мужчина лет шестидесяти служивший когда-то давно в радиоразведке.
Два месяца, как он появился, и два месяца, как вся наша команда пытается придумать способ убраться из Сомали.
У всех нас возникали мысли о том, что эта работа – нечто темное. Но с появлением Гольдмана сомнения перешли в разряд паранойи. Раньше, будучи увлеченными разработкой «Новых Ангелов», все отказывались признавать простую истину: момент, когда опытные образцы будут готовы, когда оборудование будет настроено на «потоковое» производство, когда все системы будут подробно описаны в документации - нас по-тихому пустят в «расход».
- Вы только посчитайте, - говорил Алексей Гольдман, размахивая руками. - Каждому из вас обещали по полторы-две сотни тысяч баксов! На один только гонорар уйдет два миллиона! А они уже конкретно потратились на оборудование и материалы! Ребята! Ни в коем случае нельзя заканчивать! Тяните, сколько возможно!
Мы и тянули. Но как, если все готово? Оставалось только одно: провалить испытания и «потерять» один из образцов, а потом начать искать несуществующие недочеты, перерабатывая программное обеспечение и совершенствуя конструкцию.
Правда, была у меня еще одна идея, но она призрачна, как и наши шансы выжить…
День испытаний, который мы оттягивали, как могли, настал, машинки были готовы, а мой план выверен до секунды…
Вот, пневматическая катапульта вытолкнула небольшой обтекаемый БПЛА, и умная машинка умчалась в небо со скоростью около двухсот километров в час. На экране портативной станции управления появилось довольно четкое изображение – ну надо же, как хорошо трансмиттер работает – и сразу два десятка пар глаз уставились в монитор. Направление – север; высота – две тысячи метров; скорость – шестьсот сорок километров в час…
«Новый Ангел» отработал маневры, снял показания, передал пакеты информации, и я стал молиться, глядя на наручные часы.
Пора! Пора!
- Нет связи! – Сообщает Леонид, наш оператор радара. – Изображения нет! Мы потеряли дрон!
Я знаю, Лёня. Я знаю – сам программировал алгоритм, привязанный к карте местности. Направление – север! На Сомалиленд, в сторону приграничного поста миротворческих сил ООН. Сейчас, если все идет по плану, у дрона отключается двигатель, открывается парашют, и беспилотник плавно опускается на головы миротворцам. Внутри летающего разведчика маленький сюрприз – флеш-накопитель с подробными описаниями нашего пристанища, с посланием, где я описал число боевиков, их вооружение, расположение казарм, с документацией, доказывающей всю серьезность намерений террористов и прочее…
Не смог я придумать ничего умнее, чем отдать дрона ООНовцам и попросить у них таким образом помощи. В послании я указал, что на объекте есть гражданские специалисты из России и Израиля, они (то есть мы) в плену и нуждаются в помощи…
Теперь остается получить нагоняй от Бомани, покаяться и, если не расстреляют, начать строить новый БПЛА… И ждать…

***

Все-таки, к две тысячи шестнадцатому году робототехника достигла поразительных высот. Таких, что беспилотный летательный аппарат класса «Миди» системы «Stels», несущий шесть сверхсовременных ракет «Нellfire – S», остается незамеченным до тех пор, пока эти самые сверхсовременные ракеты не начнут уничтожать все подряд: здания, компьютеры, людей, машины… Кстати говоря, две такие ракеты стоят как один «Sky Hunter» - потомок легендарного американского БПЛА «Predator». Именно такой сейчас и кружит где-то над нами…
Вообще, беспилотники предназначены для разведки и поддержки живой силы. Именно так и планировалось использовать наши «New Angel» - сначала они «глушат» ООНовцев, а потом боевики уничтожают миротворцев, которые даже помощь вызвать не могут…
Всего две недели прошло с тех пор, как «пропал» наш беспилотник, а уже сейчас бойцы в цифровом камуфляже штурмуют базу. Хоть и страшно это, когда кругом взрываются гранаты, влетающие в провалы окон простых тростниковых казарм, когда всюду звучат выстрелы и крики людей на двух языках, но все-таки это внушает надежду. Надежду на то, что мне и в этот раз повезло, и я жив…