На бархатной мягкой лужайке сукна
Ждет строчек чарующий белый листок.
Совсем без воды у пустого окна
Застыл, умирая, волшебный цветок.

А свет от луны, пробивая стекло,
Возложит цветку на листок только тень,
Никто не узнает, что время прошло.
Закончился в мире еще один день.

1.

«…Доставка такого устройства к цели исключительно проста. Я основываю это заявление на «продолжительных и откровенных беседах» с различными полицейскими департаментами и службами безопасности, но требуется совсем мало времени, чтобы на мой вопрос получить ответ: «Вы что, издеваетесь?». Я слышал эту фразу не раз. Можно предположить, что не существует стран, которые могли бы обеспечить безопасность своих границ против подобных акций.
В этом и заключается проблема…»
Я дочитал до конца, вздохнул, закрыл книгу и прикрыл глаза.
Все-таки Том Клэнси действительно великий мастер слова! Это же, сколько ему пришлось перелопатить материала, чтобы создать такую книгу? Какая детальность! Как грамотно и доступно описана техническая составляющая! Полный восторг!
Кто-то оторвал меня от размышлений, выбив книгу из опущенных между колен рук. Ну, господа, осторожнее же нужно!
Я открыл глаза и увидел молодого человека чуть старше меня. Выглядел он, мягко говоря, вызывающе: пестрые, как раскраска какого-нибудь тропического попугая, брюки и такая же куртка всех цветов радуги, пугающие кроссовки, размером с футбольный мячик каждый, голову же его венчали огромные наушники, перепутанные с неаккуратными длинными волосами… Я, должно быть, по сравнению с ним кажусь интеллигентом в седьмом поколении.
К моему сожалению, книга лежала в проходе, и никто даже не пытался поднять ее. Что поделаешь: метро, понедельник, утро – час пик… Никому нет дела ни до чего, кроме собственного оборванного сна или, может быть, планов на день.
Я осторожно разбудил спящую на моем плече Машу, улыбнулся ей и потянулся за книгой. Девушка сонно потянулась, слегка прикоснулась губами к моей щеке и поинтересовалась:
- Выходим?
- Нет, только Кропоткинскую проехали, - улыбнулся я. – Извини, просто книгу уронил, пришлось тебя будить. Обещай, что не проклянешь!
- Если и прокляну, то не сильно, - ответила Маша, поправляя и без того безупречную прическу. – Что за книга?
- Клэнси, «Все страхи мира». Про террористов и ядерную бомбу – тебе не понравится.
Вот здесь я сделал ошибку. Страшную по своим масштабам и грядущим последствиям. Эта милая барышня, распираемая от любопытства ко всему на свете, помимо прочих своих замечательных качеств (коих великое множество) обладала невероятным своенравием и терпеть не могла, когда кто-то что-то за нее решал или говорил. Я же, по ее мнению, дерзко позволил себе заикнуться об ее мнении, о непрочитанной еще книге. Что и говорить? Пора мне запасаться тушенкой и питьевой водой, прятаться в бункере, подобно одному из тех, что составляли непроходимую линию Маннергейма, заваривать все входы, выходы (думаю, даже вентиляцию) и начинать молиться всем своим Богам о милости небесной.
Теперь Машенька заведется, и остановить ее будет не в силах ни у кого из ныне живущих. Недаром же она сама, благодаря только лишь целеустремленности, смогла поступить в Первый московский юридический институт, куда мы, кстати, и едем…
- Почему это мне не понравится?
- Там много технического описания, тактики, политики, разведывательных операций, но не таких, как у Флеминга, а более реальных.
- Сам же сказал, что там о террористах и ядерном оружии. Значит, мне может и понравится!
Все равно делать нечего, а мы только к Библиотеке имени Ленина подъехали, вот я и принялся пересказывать ей сюжет книги об утерянной израильтянами ракете с ядерной начинкой, о разведчике из ЦРУ Джеке Райане, о террористах, собравших термоядерный заряд, который, впрочем, сработал немного неверно и лишь уничтожил стадион, где происходил финал Национального кубка по бейсболу, о локальных стычках между советскими и американскими войсками, об угрозе глобальной ядерной войны и обо всем прочем. К моему великому удивлению Маша заинтересовалась. Странно! Я-то был уверен, что ей не понравится альтернативная история, да еще и с подобным размахом. Она предпочитала Кунца, Ремарка и прочих из того же ряда. Однако девушка заинтересовалась и заинтересовалась ничем иным, как термоядерной бомбой.
- И что, ее так просто собрать? – увлеченно спросила она.
- Да запросто. Главное, иметь достаточное количество денег, мозгов и находчивости, а там уже и специалистов по ядерной физике достать можно, и материалы необходимые, и все остальное.
- Да ну, ерунда! Все равно бы их обнаружили еще на границе.
Пытливая же! И как с ней спорить?
- Нет, не обнаружили бы. Приплыли они на корабле, груз был сдан по ведомости: не открывать же каждый ящик, которых там могло быть несколько десятков. Вот погранцы и не досматривали их.
- Какие десятки ящиков?
- Конспирации ради можно было взять двадцать контейнеров с бананами, а среди них спрятать контейнер с бомбой – и все проблемы, - пояснил я.
«Охотный ряд» - сообщил женский голос из динамиков. Из вагона вышли какие-то люди, в вагон какие-то люди зашли и, кажется, стало еще теснее. После недолгого раздумья Маша продолжила:
- Ну а к стадиону как бы они ее довезли? Сам же сказал, что на матче должен был быть президент!
- Украли фургон телекомпании, бомба-то не особо большая – в кузов вместится даже со всей аппаратурой.
- И все равно я не верю. Не может все быть так просто. Получается, теракты можно совершать где угодно? И об этом никто не узнает до самого теракта, или даже после него? А как тогда с фильмами быть, где всех террористов, в конце концов, на лопатки ровными рядами укладывают? Там детальность не меньше, чем в твоей книжке.
- Уложить – самое простое. Самое сложное – узнать! Вот, например, вокруг десятки людей, и ты можешь с уверенностью сказать, что у одного из них под пальто или под курткой нет пистолета? Это практически невозможно, если всех не обыскивать, а это уже другой вопрос, потому что всех не обыщешь – силенок не хватит, чтобы…
«Лубянка» - оповестил нас привычный до боли голос, и тут и произошел удар.
В один миг свет погас, салон на мгновение словно бы повис в невесомости, стекла разлетелись шрапнелью, а потом резкий толчок уронил людей на пол, и даже нас с Машей скинуло с сидений. Я постарался ухватить ее за руку, но не получилось, и теперь девушка исчезла в людской массе, растворилась в темноте.
Меня контузило, и я не в силах был различить далекие крики, которые наверняка принадлежали пассажирам вагона.
Встать получилось только с третьего или четвертого раза, я не помню. Но первое, что я увидел, когда мутная пелена от разбитой брови разошлась, это то, что за дверями, разделяющими один вагон от другого, полыхает пламя.
Слух стал возвращаться, зато сознание мутнело от мгновения к мгновению и, если бы не волевые усилия и главная цель, захватившая мою голову: найти Машу – я бы, больше чем уверен, потерял сознание.
На две или три минуты время ушло куда-то за пределы нашей вселенной, сжавшейся до размера обычного вагона метро. Почему-то никто не пытался открыть дверь на станцию в эти минуты, и все пассажиры оказались заперты, словно сардины в консервной банке. А людей было много, и это чертовски мешало! Как, спрашивается, найти человека, если почти ничего не видишь, почти не слышишь, передвигаешься медленнее рожающего гиппопотама, и вот-вот потеряешь сознание, когда при этом всюду людские тела? Так и искать: на ощупь и наудачу.
Удача, видимо мне изменила, потому что я ее так и не нашел.
В салоне становилось невыносимо жарко от пламени, бушевавшего за дверью вагона. А створки все еще никто не открывал.
Не было и света.
Многочисленные порезы от битого стекла на моих руках кровоточили нещадно, и было скользко за что-то держаться, поэтому я снова и снова падал на четвереньки, не в силах устоять. При последнем таком падении я слегка ударился виском о сиденье, но даже этого легкого контакта хватило, чтобы мое мутное сознание отправилось в путешествие, покинув такое родное тело.

2.

Второе рождение произошло через пару минут после моего «отключения». Или не через пару. В общем, я открыл глаза еще в вагоне, когда спасатели только-только стали помогать людям. В первую очередь тем, кто был ближе к проходу. Впрочем, некоторые выходили, пусть и пошатываясь, но все-таки на своих ногах. Я поднялся и, держась мокрыми от крови руками за все, что попадалось на пути, отправился к выходу с одной только целью – найти Машу!
У дверей меня подхватили под руки и отвели к «полевому госпиталю» для оказания первой помощи. Однако людей там было немного: большинство выносили на носилках на улицу, где наверняка собрался целый парад карет скорой помощи.
Пожарные заливали пеной салон соседнего вагона, где все еще горели отдельные языки пламени.
Я перевел взгляд на носилки, которые непрерывным потоком выносили из подземки, и постарался хотя бы мельком заметить знакомые очертания, но все оказалось напрасно – нигде ее не было.
Уже вскоре меня и еще несколько человек, включая того парня в цветастой одежде погрузили в машину и повезли в Склиф. Справедливости ради должен заметить, что куртка и штаны парня были запятнаны кровью - он помогал выносить пострадавших из вагона, хотя ему было трудно во всех отношениях: от взрыва он, должно быть, был очень ослаблен, да и босиком по стеклу ходить удовольствие сомнительное (один кроссовок он, скорее всего, потерял, а другой снял сам, чтобы было удобнее).
В институте Склифосовского со мной проделали кучу сомнительных операций, которые очень уж сильно напоминали ритуальные шаманские танцы и, после того, как я все-таки отказался от госпитализации, отпустили на все четыре стороны.
В институт все прибывали и прибывали новые пациенты. Их было слишком много даже для такого взрыва, и этот факт меня немало удивил. Буквально через пару минут мне стало известно, что в восемь сорок произошел аналогичный взрыв на станции «Парк культуры»…
Но поделать с происходящим я ничего не мог. А старое правило гласит: не можешь помочь – лучше не мешай – поэтому я пошел своей дорогой.

Первым делом я отправился в регистратуру, чтобы узнать хоть что-то о девушке с темными волосами в коричневой кожаной куртке.
Вопреки ожиданиям, приняли меня там с распростертыми объятьями. Хотя, если вдуматься, все правильно: кто она такая они не знают – документы-то в сумочке остались, а сумочка в метро (тоже важно – забрать утерянные вещи из поврежденного состава, а вот как – другой вопрос), поэтому человека, раскрывшего «инкогнито» пациентки не стоит гнать в шею.
Врач рассказал мне, что ничего особо страшного и фатального с ней не произошло: легкое сотрясение мозга, сильные ушибы и пара царапин – ее госпитализируют и поставят на ноги буквально за пару-тройку дней. Хотя первые пару суток навещать ее не рекомендуется – велика вероятность шока, после пережитого стресса.
Я всем своим видом выразил понимание, пообещал, что сообщу обо всем ее родителям незамедлительно, и поинтересовался:
- Могу ли я оставить ей записку?
- Разумеется, молодой человек…

3.

- Сотрясение оказалось сильнее, чем предполагали, поэтому меня оставят здесь еще на пару дней, - сказала Маша улыбнувшись. – Мама сказала, что ты каждый день приходил?
- Думал, ты очнулась, и эти церберы-медсестры меня пропустят, - ответил я, осмотрев палату, где помимо Маши было еще три человека, и все, как мне кажется, из того же метро.
- Спасибо, Максим. Спасибо за все: и что приходил, и что сумочку принес мою, и что нашел меня сразу, как смог, - на ее глазах появился намек на слезы, но она тут же взяла эмоции под контроль. – А теперь иди, видишь, врач пришел.
Я обернулся к двери и увидел того самого мужчину, с которым мне довелось разговаривать два дня назад. Он кивнул мне, приветствуя. Я сделал то же самое, а потом встал и, уже собираясь уходить, услышал:
- Максим, можешь принести мне завтра ту книжку, о которой ты мне в метро рассказывал? Не помню, как она называется…
- «Все страхи мира». Я принесу ее сегодня, если доктор позволит.
- Позволю.
Я поблагодарил его еще одним кивком, попрощался с девушкой, лежащей на больничной койке и мужчиной, занимающимся ее лечением, и вышел из палаты твердым шагом.
Мне еще предстояло ехать домой и в книжный магазин. На метро.

P.S. 29 марта 2010 года в 7.56 на станции метро «Лубянка» во втором вагоне именного поезда «Красная стрела» произошел взрыв, произведенный террористкой-смертницей. Спустя сорок три минуты в 8.39 взрыв прогремел на станции «Парк культуры». В результате взрывов погибло 41 человек и ранено 88.