.....Смерть глядела отовсюду мраморными и гранитными глазами, щерилась давно забытыми, стертыми улыбками и насмехалась над немыслимой жарой своими вечно свеженькими пластмассовыми цветами. Эта властная стерва во веки веков собирает свою жатву и к этому казалось бы невозможно привыкнуть, а все равно все привыкают и смиряются. Но это бы еще ладно, а вот что заставило человечество согласиться на такую безжалостную пьесу – зачем превращать прощание в такой пронзительно-безжалостный ритуал? Не эти конкретные похороны, но и все остальные тоже. Кому от всех этих «танцев с бубнами» будет легче, проще, светлее? Уж наверное не тому, с кем прощаются, и врядли его знакомым и друзьям, и уж точно не женщинам, пришедшим сюда. Вот нам то уж точно нельзя в этом учавствовать. Хотим мы того или нет, а все наше существованние пропитано материнством и оно – суть наша. А ритуал этот, как раз и опорочивает, обесценивает эту суть, и нас самих вместе с нею. Эту суть, эти теплые и таинственные предчувствия-ощущения-воспоминания мы носим в себе всю нашу жизнь, а потом попадаем один раз на чьи-то похороны и вся это теплота и тайна застывают ледяными осколками и ранят изнутри. Невыносимо той, которая чувствовала и слышала толчки новой жизни у себя внутри, слышать глухие удары земляных комьев по крышке гроба. Невозможно женщине, которая по самой узкой тропинке – тропинке своего нутра, привела в этот мир новую жизнь, видеть, каким тупиком заканчивается эта тропинка. И что тупик этот еще более узок и тесен – всего лишь темная дырка в земле. И все, что взлелеяла когда-то женщина в этом человеке, все, что вложила в него – все мечты и начинания, все желания и страхи – все, что в человеке было хорошо и худо -- все это уперлось лбом в этот тупик. Если и плачут женщины на похоронах больше, горше и чаще, то знайте – это не от того, что они более чувствительны или не умеют держать себя в руках – нет, дело не в том. Ведь мужчина, пришедший на похороны, хоронит только Этого Человека. А женщина – все человечество...........