Добрался до просмотра. Судя по прочитанным (уже после фильма) отзывам — многие шли посмотреть средневековое фэнтези с рыцарями и дамами в бальных платьях, а вместо этого получили порцию трёхчасового средневекового ада. Грязь, дерьмо, уродства, дождь, вонь, сопли, трупаки и постоянные плевки. Всего этого в фильме Германа более чем достаточно. Ощущение ада уверенно поддерживается постоянно лезущими к Румате рабами, „серыми“, калеками — люди буквально наседают со всех сторон, так что приходится всё время отталкивать их, отдёргивать, хватать за носы, выдавливая сопли. А они всё лезут и лезут каждую минуту со своими страшными рожами, не давая перемещаться.

Всё, что при чтении Стругацких могло давать надежду на будущее человечества, в жизни (то есть в фильме!), оказалось трудно различимым на фоне всеобщей грязи и серости. Дети диковатые и привыкшие к окружающей жестокости, „умники“, которых спасает Румата, запуганные, равнодушные и вырождающиеся, Ари (она же Кира) дикая и пошловатая девчонка, даже люди с Земли давно переняли повадки местных и ничем не напоминают пришельцев из эпохи коммунизма.

Да и сам Румата, кажется, потерял веру в людей, стал циничным и тембр его голоса отдаёт усталым пренебрежением ко всем, кто находится рядом. Его редкие попытки сделать что-то хорошее неизменно заканчиваются неудачей. Запоминающийся момент — когда Румата начинает рубить цепь своего раба и слуга рядом отговаривает его „Не руби, он с трёх лет на цепи. Отпустишь — умрёт“. И действительно, раб с перерубленной цепью пробегает немного, хватается за живот и внезапно умирает. „Ну, я же говорил“, — заключает слуга.

Графическая работа доведена до совершенства, каждый кадр наполнен множеством деталей, теней и персонажей, выстроенных в символистическую композицию. Фильм предельно метафизичен. Вряд ли здесь можно искать прямые аналогии с имеющейся реальностью. Всё вместе это совершенно новый мир, не являющийся киновоплощением ни мира Стругацких, ни мира европейского Средневековья. Скорее это германовский концентрированный ад человеческих пороков, страданий и озверения. Метафора войны, голода и дикости в одном флаконе. Та бездна, в которую спускается человек, утратив моральные ориентиры и связь с цивилизацией. И именно в таком глобальном контексте последний фильм Германа приобретает свой смысл.