- 18 -
сказалъ: „Да неопред?ленно: и церковь хороша, и церковь нехороша“...
Четвертое письмо‚ съ приложеніемъ 10-ти семикоп?ечныхъ марокъ, было отъ „глубокаго почитателя“, обращавшагося къ „Великому мыслителю“ съ просьбой снабдить автографомъ посылаемую одновременно фотографію. Фотографія эта еще не была получена, и письмо мы отложили въ разрядъ „просьбъ объ автограф?“, которыя Л. Н. им?лъ обыкновеніе удовлетворять разомъ‚ когда накопится н?которое количество.
Душанъ Петровичъ попросилъ меня не слишкомъ долго занимать вниманіе Л. Н-ча чтеніемъ корреспонденціи, и я понемногу свелъ на н?тъ это занятіе, не дочитавъ вс?хъ привезенныхъ съ собой писемъ.
______
На сл?дующій день‚ 4-го ноября, Л. Н-чу придавалъ особенно бол?зненное выраженіе видъ его запекшихся и поб?л?вшихъ губъ. Въ посл?дующіе дни однако этого уже не было. Но вообще съ каждымъ днемъ щеки его худ?ли, губы становились тоньше и бл?дн?е, и все лицо его принимало бол?е и бол?е измученный видъ, свид?тельствовавшій о т?хъ физическихъ страданіяхъ, которыя ему приходилось переносить. Въ особенности это страдальческое выраженіе зам?тно было около губъ и рта, который, всл?дствіе затрудненности дыханія, оставался большею частью полуоткрытымъ и н?сколько искривленнымъ. Другихъ признаковъ физическихъ мукъ онъ почти не проявлялъ. Стоны и громкіе вздохи, сопровождавшіе по ц?лымъ часамъ каждое его дыханіе, каждую икоту, были такъ равном?рны и однообразны, что не производили впечатл?нія особенно остраго страданія. Когда при этомъ его разъ или два спросили, очень ли онъ страдаетъ, онъ отв?чалъ отрицательно. Только н?сколько разъ въ теченіе всей бол?зни появлялись у него приступы особенно тяжкихъ страданій. Въ этихъ случаяхъ онъ судорожно поднимался въ сидячее положеніе, св?шивая ноги съ кровати, тоскливо метался изъ стороны въ сторону, говорилъ, что ему очень трудно, тяжко; но скоро опять опускался на подушки и притихалъ
- 19 -
съ видомъ кроткаго примиренія съ неизб?жнымъ испытаніемъ. Онъ, очевидно, сознавалъ, что терп?ливое, безропотное перенесеніе усиливавшихся физическихъ мукъ представляло въ данную минуту его ближайшую задачу. И судя по тому, какъ онъ держалъ себя, къ выполненію этой задачи онъ относился съ той же добросов?стной и выдержанной настойчивостью, съ какою всю жизнь привыкъ д?лать то, что? считалъ должнымъ. Утромъ этого дня, очнувшись отъ забытья и узнавъ меня, онъ, видимо очень страдая, сказалъ мн? какъ-то особенно мягко и добро: „Я, кажется, умираю. А можетъ-быть, и н?тъ. Надо еще постараться немножко“‚ и прослезился. А наканун? смерти, когда ему было особенно тяжело, онъ‚ очевидно, желая исполнить должное, сказалъ мн?: „Не понимаю, что мн? д?лать“.
Въ эти дни, лежа молча на спин?, Л. Н. часто и подолгу шевелилъ пальцами правой руки‚ двигая кистью по од?ялу, воображая, что, по своему писательскому обыкновенію, заноситъ на бумагу ту работу мысли‚ которая въ это время происходила въ его сознаніи.
Для того, чтобы осв?жить воздухъ въ его спальн?, мы съ докторами перенесли Л. Н-ча на кровати въ сос?днюю проходную комнату, гд? собраны были различные употреблявшіеся и запасные медикаменты и приспособленія. Увидавъ передъ собой столъ съ этими необычными для него предметами, Л. Н. сталъ меня разспрашивать про отд?льныя бутылочки и т. п. „Что это такое?“ — спросилъ онъ, указывая на привлекательнаго вида розовую бутылочку. Я поднялъ ее и прочелъ: Eau dentifrice*). „А у меня dents**) совс?мъ н?тъ“, — зам?тилъ онъ игриво. „А это что?“ — „Это — прованское масло, присланное вамъ Галей по просьб? Ал. Л-ны“. — „А для чего оно?“ — „Бываетъ полезно при клизмахъ и въ другихъ случаяхъ“. — „Ага!“
Въ этотъ день у больного уже зам?тно было повременамъ н?сколько бредовое состояніе и, — въ очень впрочемъ незначительной степени, — то безсознательное раздраженіе, которое такъ часто бываетъ у больныхъ отъ переутомленія.
- 20 -
Съ н?которымъ нетерп?ніемъ онъ давалъ указанія, какъ поправить его простыню. Потомъ настойчиво захот?лъ сд?лать изъ своихъ карманныхъ часовъ, которые передъ т?мъ держалъ въ рук?‚ совершенно несвойственное имъ употребленіе и долго не давалъ Душану поправить его ошибку. Наконецъ, мы взяли у него часы и, зам?нивъ ч?мъ сл?довало, отложили ихъ на столикъ около кровати. Л. Н. раза три съ промежутками прошепталъ: „Трудно“. Зат?мъ сказалъ очень р?шительно: „Ничего не понимаю... Гд? шесть приняли?“ Посл?днія слова: „Гд? шесть приняли?“ онъ повторилъ много разъ, особенно старательно подчеркивая слово „шесть“, которое онъ произносилъ какъ-то неестественно и значеніе котораго мы съ Душаномъ никакъ не могли понять. Наконецъ, мн? въ голову пришло, не часы ли свои онъ хочетъ. Я поднесъ ихъ къ его рук?, онъ взялъ ихъ и успокоился, удовлетворенный.
...Немного погодя‚ глядя передъ собой на постель, Л. Н. спросилъ Душана: „Что это?“ Душанъ отв?тилъ: „Это — од?яло, Л. Н.“ — „А дальше что?“ — „Кровать“. — „Ну, вотъ, теперь хорошо“, — заключилъ Л. Н. съ облегченнымъ видомъ.
Л. Н. руками часто брался за од?яло, комкая его, и проводилъ пальцами по голой груди, какъ-будто желая ее зац?пить. Эти признаки, которые принято считать предсмертными, тревожили н?которыхъ изъ насъ. Но мы ут?шали другъ-друга‚ вспоминая, что онъ д?лалъ это же самое не разъ и при прежнихъ своихъ тяжелыхъ забол?ваніяхъ. Вообще, что касается меня, то я над?ялся почти до самаго конца. Я вспоминалъ поразительную живучесть организма Л. Н-ча, уже столько разъ вывозившую его тогда, когда окружавшіе его теряли всякую надежду. Я съ радостью наблюдалъ, что организмъ этотъ все еще продолжалъ справляться съ главными своими отправленіями. Я прив?тствовалъ неожиданную р?зкость и силу н?которыхъ движеній больного, твердость и звучность его голоса и, вм?ст? съ врачами, радовался даже безсознательнымъ проявленіямъ его раздраженія. А главное — все мое существо
- 21 -
было, в?роятно, слишкомъ проникнуто необходимостью, какъ мн? представлялось, его жизни‚ — продолженія д?ятельности среди насъ его сознанія, переполненнаго, какъ я зналъ, такими чудными замыслами художественнаго творчества и другихъ задуманныхъ работъ, — для того‚ чтобы я могъ допустить мысль, что эта бол?знь его — смертельная. Въ одномъ только я тогда не отдавалъ себ? отчета‚ — въ томъ, что его физическая живучесть была уже въ корн? подкошена т?ми нев?роятными душевными страданіями, которымъ онъ подвергался въ теченіе посл?днихъ м?сяцевъ своей жизни въ Ясной Полян?. Въ продолженіе этихъ посл?днихъ трехъ м?сяцевъ я былъ лишенъ возможности вид?ться съ нимъ лицомъ къ лицу, всл?дствіе т?хъ же самыхъ обстоятельствъ, которыя окончательно подорвали жизненныя силы его организма. Въ письмахъ же ко мн? Л. Н., по своему обыкновенію, бодрился и мало распространялся о состояніи своего здоровья. А потому‚ прі?хавъ къ нему въ Астапово, я еще не зналъ, до какой степени его сердце, нервы и весь организмъ были уже переутомлены и въ конецъ истощены душевными волненіями и страданіями, которыя ему пришлось перенести еще до своего ухода изъ Ясной Поляны. Я не зналъ еще, что, раньше ч?мъ уйти оттуда‚ онъ уже безъ остатка „положилъ душу свою“ въ своемъ великомъ подвиг? любви и самоотреченія и что у него просто уже не оставалось силъ для дальн?йшей жизни.
______
5-го ноября, въ 21/2 часа ночи, А. Л. меня разбудила словами: „Папа? нехорошо“. Я вскочилъ и‚ над?вая куртку и туфли, слышалъ, какъ изъ третьей отъ меня комнаты, гд? находился Л. Н., доносился его громкій и возбужденный голосъ. Посп?шивъ къ нему, я засталъ его сидящимъ поперекъ кровати. Когда я подошелъ къ нему, онъ сказалъ мн?, что хочетъ диктовать. Я вынулъ свою записную книжку. Онъ приготовился-было излагать свои мысли, но сначала попросилъ меня прочесть то, что? уже было имъ продиктовано. Я объяснилъ ему, что только-что вошелъ и ничего еще не усп?лъ записать. Тогда Л. Н.
- 22 -
попросилъ меня прочесть у доктора Семеновскаго, что? тотъ записалъ. Посл?дній же, сид?вшій около кровати, посмотр?лъ на меня многозначительно и повернулъ въ мою сторону свою записную книжку, чтобы показать, что у него ничего не записано. Тутъ только я понялъ, что Л. Н. находится въ бреду. Онъ сталъ бол?е настойчиво требовать‚ чтобы я прочелъ написанное у Семеновскаго. Самъ же Семеновскій въ это время всталъ и осторожно вышелъ изъ комнаты.
Л. Н. „Ну, прочтите же, пожалуйста“.
Я. „Онъ, Л. Н., ничего у себя не записалъ. Скажите мн?, что? вы хотите записать“.
Л. Н. (Еще бол?е настойчиво) „Да н?тъ, прочтите же. Отчего вы не хотите прочесть?“
Я. „Да ничего не записано“.
Л. Н. (Съ укоромъ) „Ахъ, какъ странно. Вотъ, в?дь милый челов?къ, а не хотите прочесть!“
Тяжелая сцена эта продолжалась довольно долго, пока Ал. Л-на не посов?товала мн? прочесть что-нибудь изъ лежавшей около меня на стол? книги. Оказалось, что это былъ „Кругъ Чтенія“, который Л. Н. всегда держалъ при себ?, никогда не упуская прочесть изъ него ежедневную главку. Я нашелъ относящееся до 5-го ноября. Лишь только я сталъ читать, Л. Н. совершенно притихъ и весь обратился во вниманіе, отъ времени до времени прося меня повторить какое-нибудь не вполн? разслышанное имъ слово. И во все время чтенія онъ ни разу не пытался прервать меня для того, чтобы диктовать свое. „А это чья?“ — спрашивалъ онъ н?сколько разъ про мысли въ „Круг? Чтенія“. Но когда я посл? н?котораго времени, предполагая‚ что онъ усталъ, остановился, то онъ, обождавъ немного для того‚ чтобы уб?диться въ томъ, что я продолжать не нам?ренъ, сказалъ: „Ну, такъ вотъ...“ и собирался возобновить свое диктованіе. Боясь повторенія его возбужденія, я посп?шилъ продолжать чтеніе, причемъ онъ тотчасъ же опять покорно принялся слушать. Это самое повторилось и еще разъ. А когда я, спустя продолжительное время, сталъ понемногу понижать свой голосъ
- 23 -
и, наконецъ, совс?мъ прекратилъ чтеніе, то онъ, должно-быть, утомленный, произнесъ уже удовлетворенный: „Ну, вотъ“ и совс?мъ притихъ.
Случай этотъ особенно ярко возстановилъ передо мною два характерныхъ свойства Л. Н-ча. Одно свойство — писательское: его потребность д?литься съ людьми внутренней работой своего сознанія‚ — потребность, до такой степени привычная и упорная, что даже во время тяжкой бол?зни, не будучи уже въ состояніи самъ писать, онъ стремился диктовать свои мысли. А другое свойство, это — зам?чательное его уваженіе и вниманіе къ выраженію чужой мысли. До самаго посл?дняго періода своей жизни онъ чувствовалъ потребность посвящать много времени не только изложенію для другихъ своихъ собственныхъ мыслей, но и ознакомленію себя съ мыслями и внутренней жизнью другихъ людей, у которыхъ онъ всегда находилъ чему поучиться путемъ ли личной съ ними бес?ды, или чтенія ихъ писаній. И этой никогда не покидавшей его способности воспринимать извн? все хорошее и новое, не полагаясь исключительно на свою самостоятельную работу мысли, — такъ сказать, впитывать въ себя, какъ губка, все лучшее, до чего достигло челов?ческое сознаніе, претворяя пріобр?тенное въ свою плоть и кровь, — этой зам?чательной способности воспріимчивости, на-ряду съ самобытной работой своего великаго ума, Л. Н., я думаю, больше всего обязанъ т?мъ отсутствіемъ доктринерства и сектантства, той неотразимой общечелов?чностью, которыми такъ отличается его жизнепониманіе отъ большинства теорій другихъ выдающихся мыслителей.
______
Доктора производили Л. Н-чу довольно частыя подкожныя впрыскиванія, причемъ удивлялись тому, что онъ совс?мъ не реагировалъ на уколы.
Вспоминая пережитое въ т? дни, признаюсь, что мн? тяжел?е всего думать объ этихъ частыхъ впрыскиваніяхъ камфоры, дигалена, кодеина и въ особенности за полсутокъ до смерти — дозы морфія, впрыснутой вопреки выраженному Л. Н-чемъ доктору Маковицкому нежеланію. Самъ не дов?ряя
- 24 -
медикаментамъ и зная такое же отрицательное отношеніе къ нимъ Л. Н-ча, я не могу освободиться отъ чувства, что лучше было бы предоставить ему бол?ть и‚ если нужно, умереть, не приб?гая къ такимъ медицинскимъ надъ нимъ пріемамъ, которымъ самъ онъ, в?роятно, воспротивился бы, если бы находился въ сознательномъ состояніи. И, кто знаетъ, не повредило ли ему или проявленію его сознанія въ эти посл?дніе дни его жизни такое искусственное вм?шательство въ естественный ходъ его бол?зни.
Съ другой стороны, ут?шаю себя мыслью, часто выражаемой и Л. Н-чемъ, о томъ, что все совершающееся съ челов?комъ неразрывно связано со всей остальной міровой жизнью, служа проявленіемъ одной и той же силы жизни, не познаваемой для насъ, но несомн?нно разумной и благой. А въ такомъ случа? смерть каждаго челов?ка‚ — отъ какой бы вн?шней причины она ни произошла, — наступаетъ только тогда, когда это нужно для блага его и другихъ людей. Такой взглядъ на явленія жизни, въ справедливости котораго я не сомн?ваюсь, хотя, разум?ется, и не избавляетъ отъ нравственной отв?тственности т?хъ‚ кто своей недобротой причиняютъ вредъ другимъ, устраняетъ по крайней м?р? многія мучительныя сомн?нія и тщетныя сожал?нія.
Зато сердечное участіе‚ н?жныя попеченія и неутомимыя хлопоты, проявленныя въ эти дни по отношенію ко Л. Н-чу вс?ми ходившими за нимъ врачами, оставили въ моей душ? самое св?тлое впечатл?ніе. Большинство изъ нихъ, уже раньше знакомые со Л. Н-чемъ, прервали вс? свои текущія отв?тственныя занятія для того, чтобы съ?хаться около его кровати изъ одной только сердечной преданности и уваженія къ нему, лишь только узнали, что онъ серьезно забол?лъ. Изъ нихъ преданны ему вс?мъ сердцемъ доктора Д. В. Никитинъ и Г. М. Беркенгеймъ им?ли обыкновеніе постоянно прі?зжать къ нему и ухаживать за нимъ при каждомъ его серьезномъ забол?ваніи.
Самъ Л. Н-чъ во время этой своей бол?зни усп?лъ отрывочными словами достаточно ясно обнаружить какъ
- 25 -
то, что онъ до самаго конца остался в?ренъ своему отрицательному взгляду на медицину вообще, такъ и то, что къ самимъ ходившимъ за нимъ врачамъ, какъ къ людямъ, онъ относился съ доброжелательствомъ и сердечной благодарностью за ихъ старанія.
Когда прі?хали къ нему изъ Москвы доктора Щуровскій и Усовъ, то, подошедши къ его кровати и не полагая, что онъ ихъ вспомнитъ, они сразу приступили къ медицинскимъ разспросамъ и изсл?дованію, посл? чего одинъ изъ нихъ спросилъ Л. Н-ча: „Какъ вы себя чувствуете?“ Л. Н.: „Хорошо“. — „Икота мучаетъ?“ Л. Н.: „Н?тъ, ничего, все хорошо“. Сказавъ это, Л. Н. отвернулся, и врачъ вышелъ. Немного погодя Л. Н. спросилъ меня‚ кто были эти новыя лица. Я ихъ назвалъ. „Ага!“ — произнесъ онъ, очевидно‚ вспомнивъ ихъ, и зат?мъ прибавилъ: „Какіе милые!“
Однажды д-ръ Никитинъ предложилъ ему поставить клизму. Л. Н. отказалъ. Никитинъ зам?тилъ, что отъ клизмы икота пройдетъ. Л. Н. отв?тилъ: „Богъ все устроитъ“.
Когда тотъ же врачъ пощупалъ его пульсъ и отошелъ‚ Л. Н., казавшійся въ забыть?, спокойно сказалъ мн?: „Глупости“.
Наканун? смерти Л. Н-ча я, по просьб? врачей, довольно продолжительно направлялъ ему въ лицо струю кислорода изъ резиноваго м?шка. Когда, наконецъ, я прервалъ это занятіе, Л. Н. отчетливо произнесъ: „Совершенно безполезно“.
Въ самые посл?дніе дни Л. Н. иногда, повидимому, недоум?валъ, что съ нимъ д?лаютъ врачи‚ и вм?ст? съ т?мъ испытывалъ физически тоскливое настроеніе. Въ этихъ случаяхъ онъ д?лалъ восклицанія въ род? сл?дующихъ: „Отчего вы такъ долго держите? Не идете впередъ?“...
Когда его спросили, чего ему хочется‚ онъ отв?тилъ: „Мн? хочется, чтобы никто мн? не надо?далъ“.
На предложеніе перенести его на св?жую постель онъ однажды отв?тилъ р?шительнымъ отказомъ. Но немного
- 26 -
погодя на то же предложеніе сказалъ: „Можете, если это доставляетъ вамъ удовольствіе“.
Про стараго друга своего доктора Душана Маковицкаго‚ не покидавшаго его въ теченіе столькихъ л?тъ, Л. Н. дня за два до смерти сказалъ съ неподражаемо н?жнымъ выраженіемъ голоса: „Милый Душанъ, милый Душанъ“.
Однажды‚ когда профессоръ Усовъ приподнялъ Л. Н-ча за спину и, опустивъ свою голову, поддерживалъ его, пока поправляли подушки, Л. Н. сталъ руками обнимать его и припалъ къ нему, ц?луя его. Усовъ произнесъ вполголоса: „Никогда не видалъ такого больного“. Когда же Усовъ приподнялъ свою голову, то Л. Н., разгляд?въ его лицо, сказалъ, слегка отстраняя его руками: „Н?тъ‚ это не тотъ“. Не сомн?ваюсь въ томъ, что Л. Н. принялъ-было Усова за Душана, по адресу котораго и были направлены эти исключительныя проявленія н?жности и любви.
______
Думалъ ли Л. Н. въ теченіе этой своей бол?зни о возможности ея смертельнаго исхода? И если думалъ, то какъ относился къ этой возможности?
О близости смерти Л. Н. вообще постоянно думалъ, и во весь посл?дній періодъ своей жизни онъ часто говорилъ, что сознаетъ себя наканун? смерти. А при каждомъ забол?ваніи онъ былъ склоненъ думать, что онъ уже не поправится. Такъ что по одному этому можно было бы см?ло заключить, что и во время этой своей бол?зни онъ и думалъ о смерти, и допускалъ возможность ея наступленія. Это же самое подтверждается н?которыми его отд?льными словами и зам?чаніями во время бол?зни. Такъ‚ напр., повременамъ онъ отчетливо говорилъ: „Ну, теперь шабашъ, все кончено!“ Или: „Вотъ и конецъ, и ничего!“ Или, въ полубреду, шутливо: „Ну, матъ! Не обижайтесь!“ И къ мысли о наступленіи смерти онъ во время этой бол?зни проявлялъ то же спокойствіе, ту же мудрую примиренность съ нею, которая отличала его съ самыхъ т?хъ поръ‚ какъ л?тъ тридцать тому назадъ опред?лилось его религіозное пониманіе жизни. За н?сколько дней до своей
- 27 -
смерти, когда мы остались одни, онъ спокойно сказалъ мн?, что, можетъ-быть, умретъ отъ этой бол?зни. И сказалъ онъ это съ тономъ полнаго удовлетворенія и со слезами не страданія или тревоги, а мирнаго умиленія на глазахъ. Когда я разъ ночью опять одинъ сид?лъ около его постели, онъ долго очень внимательно и ласково гляд?лъ на меня. Я сказалъ: „Ну, вотъ, Л. Н., вамъ сегодня немного лучше“. Онъ прошамкалъ въ отв?тъ что-то такое, чего я никакъ не могъ разобрать, но, судя по трогательному д?тскому выраженію его голоса и по выступившимъ на его лиц? слезамъ умиленія, я понялъ, что онъ говорилъ не о выздоровленіи, а скор?е о приближеніи смерти своей, и говорилъ объ этомъ съ самымъ хорошимъ и св?тлымъ чувствомъ. Другой разъ, когда онъ проснулся отъ продолжительнаго сна и взгляды наши встр?тились, онъ ласково улыбнулся мн?. Потомъ сказалъ: „Трудно мое положеніе. Жаръ не проходитъ“. Я ему сказалъ: „Такой ужъ ходъ бол?зни. Это бываетъ“. Онъ съ интересомъ произнесъ вопросительно: „Да“? и опять заснулъ.
Н?которую разницу въ отношеніи Л. Н. къ смерти, по сравненію съ обычнымъ его настроеніемъ при прежнихъ серьезныхъ бол?зняхъ, я въ этотъ разъ зам?тилъ; а именно: въ то время какъ прежде онъ большей частью или желалъ смерти, или по крайней м?р? былъ вполн? равнодушенъ къ исходу бол?зни, — въ этотъ разъ онъ хотя и относился совершенно спокойно къ возможности смерти, но, какъ мн? казалось, не испытывалъ опред?леннаго желанія умереть.
Причину этого нетрудно понять. Почти вс? тяжкія бол?зни Л. Н-ча посл?днихъ 20-ти л?тъ являлись прямымъ посл?дствіемъ непосредственно предшедствовавшихъ имъ бол?е или мен?е продолжительныхъ періодовъ душевныхъ надрывовъ и страданій, вызванныхъ условіями его домашней жизни....... Въ эти періоды душевныхъ страданій онъ испытывалъ сомн?нія въ томъ, хорошо ли д?лаетъ, что продолжаетъ жить въ этой обстановк?. И если онъ не уходилъ, то только потому, что боялся сд?лать это изъ эгоистическихъ побужденій, — для собственнаго облегченія.
- 28 -
Но, р?шаясь посл? такихъ колебаній оставаться на своемъ посту, онъ сознавалъ себя безнадежно обреченнымъ на продолженіе жизни въ той же тяжкой для него обстановк?. Естественно, что въ такомъ безпросв?тномъ положеніи единственнымъ выходомъ для него представлялась смерть. А потому, забол?вая отъ общаго переутомленія, посл? этихъ душевныхъ кризисовъ‚ онъ не могъ не смотр?ть на смерть какъ на свою единственную избавительницу. Вотъ почему онъ или желалъ смерти, или относился равнодушно къ исходу бол?зни.
Въ этотъ разъ однако бол?знь застала его въ совс?мъ иныхъ условіяхъ. Онъ усп?лъ уже вырваться изъ своей безнадежной обстановки. Онъ собирался зажить по-новому, самостоятельно, въ привлекавшей его такъ давно сред? простыхъ рабочихъ людей, д?ля ихъ скромную долю и свободно общаясь съ окружающими. Онъ былъ полонъ привлекавшими его писательскими замыслами и какъ ребенокъ радовался открывшейся ему‚ наконецъ, возможности зажить согласно со своими д?йствительными душевными влеченіями. И вдругъ‚ именно въ это самое время, подкосила его непрошенная бол?знь. Естественно, что она вначал? представилась ему въ вид? препятствія на его пути, которое ему хот?лось во что бы то ни стало преодол?ть. (Онъ сначала не хот?лъ оставаться въ Астапов? и порывался ?хать дальше‚ несмотря на свою бол?знь). Понятно, что при такихъ условіяхъ, діаметрально противоположныхъ т?мъ‚ въ какихъ онъ раньше бол?лъ, Л. Н. не могъ желать смерти, а, напротивъ‚ хот?лъ поскор?е поправиться, чтобы осуществить свой планъ новой жизни.
Но несомн?нно также и то, что, уб?дившись въ серьезности своей бол?зни, онъ сум?лъ очень скоро примириться и съ этимъ новымъ непредвид?ннымъ нарушеніемъ его зав?тныхъ желаній и покорно подчиниться вол? Божьей, какъ онъ это д?лалъ въ теченіе вс?хъ посл?днихъ десятил?тій своей подневольной жизни въ семь?.
„Вотъ и планъ мой, — записано нетвердой рукой Л. Н-чемъ въ его дневник? отъ 3-го ноября. — Fais ce
- 29 -
que doit, adv...*). И все на благо и другимъ, а главное — мн?“. Этими знаменательными словами заканчивается навсегда дневникъ Л. Н-ча.
Насколько Л. Н. въ эти дни жилъ своей внутренней духовной жизнью, несмотря на казавшіяся намъ столь мучительными его физическія страданія, видно было по н?которымъ зам?чаніямъ, отъ времени до времени имъ произносимымъ. Такъ, напр., въ теченіе посл?днихъ сутокъ своей жизни онъ обмолвился словами: „Ну, вотъ, и то хорошо“; „все просто и хорошо“; „хорошо... да, да...“ и т. п. И говорилъ онъ это въ такія минуты, когда, судя по его затрудненному дыханію, сопровождаемому икотой и тяжелыми стонами, можно было подумать, что т?ло его слишкомъ страдаетъ для того, чтобы сознаніе могло свободно работать, да еще испытывать удовлетвореніе и благо. Очевидно, онъ въ это время умиранія своего т?ла на собственномъ опыт? испыталъ то, во что онъ такъ непоколебимо в?рилъ и что не уставалъ повторять другимъ, а именно, что челов?къ, живущій духомъ Божіимъ, способенъ черпать для себя благо даже изъ самыхъ тяжелыхъ и мучительныхъ условій. Несомн?нно, что предсмертныя страданія не только не заглушили, но‚ наоборотъ, очищали и усиливали въ Л. Н-ч? то сознаніе духовнаго начала, въ которомъ онъ полагалъ сущность челов?ческой жизни.
Въ письмахъ, полученныхъ мною отъ Л. Н-ча изъ Ясной Поляны въ теченіе посл?днихъ м?сяцевъ его жизни, онъ не разъ касался вопроса о своей смерти. Такъ, напр., за два дня до своего ухода изъ Ясной Поляны онъ мн? писалъ:
„...Нынче были такихъ н?сколько мыслей — чувствъ. Одна изъ нихъ о томъ (я нынче испыталъ толчокъ сердца, который разбудилъ меня, и, проснувшись, вспомнилъ длинный сонъ, какъ я шелъ подъ гору, держался за в?тки и все-таки поскользнулся и упалъ, т. е. проснулся. Все сновид?ніе, казавшееся прошедшимъ‚ возникло мгновенно), — такъ одна мысль — о томъ, что въ минуту смерти будетъ этотъ, подобный толчку сердца въ сонномъ состояніи, моментъ
- 30 -
вн?временный, и вся жизнь будетъ этимъ ретроспективнымъ сновид?ніемъ. Теперь же мы въ самомъ разгар? этого ретроспективнаго сновид?нія. Иногда это мн? кажется в?рнымъ, а иногда кажется чепухой...“
Въ начал? августа онъ писалъ:
„Ч?мъ ближе къ смерти, по крайней м?р? ч?мъ жив?й помнишь о ней (а помнить о ней значитъ помнить о своей истинной, независимой отъ смерти жизни), т?мъ важн?е становится это единое нужное д?ло жизни...“
Въ другомъ письм? ко мн? того же времени онъ говоритъ:
„...Мн? же, хотя я и усталъ, мн? въ сущности хорошо...
„Все ближе и ближе подходитъ раскрытіе нав?рное благой, предугадываемой тайны (смерти), и приближеніе это не можетъ не привлекать‚ не радовать меня...“
17-го октября, за три нед?ли до своей смерти, онъ мн? писалъ:
„Хочется, милый другъ, по душ? поговорить съ вами. Никому такъ, какъ вамъ, не могу такъ легко высказать, — зная, что никто такъ не пойметъ, какъ бы неясно, недосказано ни было то‚ что хочу сказать.
„Вчера былъ очень серьезный день. Подробности фактическія вамъ разскажутъ, но мн? хочется разсказать свое — внутреннее...
„Я нынче т?лесно чувствую себя слабымъ, но на душ? очень хорошо, и отъ этого-то мн? и хочется высказать вамъ, что я думаю, а главное — чувствую.
„Я мало думалъ до вчерашняго дня о своихъ припадкахъ, даже совс?мъ не думалъ‚ но вчера я ясно, живо представилъ себ?, какъ я умру въ одинъ изъ такихъ припадковъ, и понялъ, что несмотря на то, что такая смерть въ т?лесномъ смысл?, совершенно безъ страданій т?лесныхъ, очень хороша, она въ духовномъ смысл? лишаетъ меня т?хъ дорогихъ минутъ умиранія, которыя могутъ быть такъ прекрасны. И это привело меня къ мысли о томъ‚ что если я лишенъ по времени этихъ посл?днихъ сознательныхъ минутъ, то в?дь въ моей власти
- 31 -
распространить ихъ на вс? часы‚ дни, можетъ-быть, м?сяцы, годы (едва ли), которые предшествуютъ моей смерти; могу относиться къ этимъ днямъ, м?сяцамъ такъ же серьезно, торжественно (не по вн?шности, а по внутреннему сознанію), какъ бы я относился къ посл?днимъ минутамъ сознательно наступившей смерти.
„И вотъ эта-то мысль, даже чувство, которое я испыталъ вчера и испытываю нынче, и буду стараться удержать до смерти, меня особенно радуетъ, и вамъ-то мн? и хочется передать ее.
„Въ сущности это все очень старо; но мн? открылось съ новой стороны.
„Это же чувство и осв?щаетъ мн? мой путь въ моемъ положеніи и изъ того, что было и могло бы быть тяжело, д?лаетъ радость“.
Судя по тому, что до самыхъ посл?днихъ часовъ своей жизни, лежа неподвижно на спин? съ закрытыми глазами и затрудненнымъ дыханіемъ, Л. Н., къ удивленію врачей, проявлялъ признаки сознательности, отстраняя, напр., руку доктора, собиравшагося произвести ему подкожное впрыскиваніе, отворачиваясь отъ подносимаго къ его лицу св?та и т. п., — судя по этимъ признакамъ, можно допустить, что въ эти посл?дніе часы и минуты онъ сознательно готовился къ приближавшейся „перем?н?“, переживая то предсмертное духовное состояніе, которое ему такъ хот?лось испытать.
Самая смерть Л. Н. произошла такъ спокойно и тихо, что произвела на меня умиротворяющее впечатл?ніе.
Посл? непрерывныхъ часовъ тяжелаго дыханія и стоновъ — глубокое дыханіе вдругъ зам?нилось поверхностнымъ и легкимъ. Черезъ н?сколько минутъ и это слабое дыханіе оборвалось. Промежутокъ полной тишины. Никакихъ усилій, никакой борьбы. Потомъ глубокій-глубокій, протяжный, едва слышный — посл?дній вздохъ...
Глядя на лежавшую на кровати оболочку того, что было Львомъ Николаевичемъ, я вспомнилъ случайно подслушанный мной наканун? отрывокъ изъ внутренней работы его души. Я сид?лъ тогда одинъ около его постели.
- 32 -
Онъ лежалъ на спин?, тяжело дыша. Вдругъ, очевидно продолжая вслухъ нить занимавшихъ его мыслей, онъ, какъ бы разсуждая самъ съ собой, громко произнесъ: „Все я... свои проявленія... Довольно проявленія... Вотъ и все“...
Я вспомнилъ представленіе Л. Н-ча о жизни челов?ческой какъ о проявленіи духа Божьяго, временно заключеннаго въ пред?лы личности и стремящагося преодол?ть эти пред?лы для того, чтобы слиться съ душами другихъ существъ и съ Богомъ. И я особенно живо почувствовалъ, что жизнь, при такомъ ея пониманіи, есть нич?мъ ненарушимое благо, и смерти н?тъ.
И поколебать во мн? это сознаніе не могутъ никакія мои личныя страданія отъ потери Льва Николаевича, какъ челов?ка и друга.
Владимиръ Чертковъ.
Телятники,
27-го декабря 1910 года.
СноскиСноски к стр. 3
**) Перепечатаны изъ № 12 и 13 „Русскихъ В?домостей“ за 1911 годъ.
Сноски к стр. 5
*) Старшій сынъ Л. Н-ча, Серг?й Львовичъ.
***) Сборнички отд?льныхъ мыслей на разныя темы, надъ составленіемъ которыхъ Л. Н. много работалъ въ продолженіе посл?дняго года.
****) Моя жена Анна Константиновна Черткова.
Сноски к стр. 10
**) Переводъ: „На пути къ тому м?сту, гд? я хот?лъ найти уединеніе, я... забол?лъ“.
***) Докторъ Душанъ Петровичъ Маковицкій — домашній врачъ и близкій другъ Л. Н-ча.
Сноски к стр. 13
**) В. М. Феокритова‚ подруга Александры Львовны, находившаяся съ ней все время въ Астапов?.
Сноски к стр. 19
**) Вода для зубовъ.
***) Зубовъ.
Сноски к стр. 29
**) „Fais ce que doit, advienne que pourra“ — французская поговорка: „Д?лай, что сл?дуетъ, будь что будетъ“.
