«Американская мечта»
Мечтать свойственно не только отдельным людям, но и целым народам. Так называемая «американская мечта» — яркий тому пример. Примечательно, что, в отличие от национальных идей других стран, она свойственна далеко не только американцам. Миллионы людей во всем мире верят, что США — именно то место, где они смогут реализовать свои мечты. Это устойчивое мнение привлекает в страну огромные потоки иммигрантов. Кому-то удается осуществить задуманное, но большинство из них пополняет рынок неквалифицированной рабочей силы. Не будет преувеличением сказать, что «американская мечта» — один из основных «продуктов на экспорт» США. Но, как пишет историк Ф. Карпентер, американская мечта «никогда не была точно определена и, очевидно, никогда не будет определена. Она одновременно и слишком разнообразна, и слишком смутна: разные люди вкладывают разный смысл в это понятие». Тем не менее, попробуем разобраться в толкованиях этого феномена.
Если национальные идеи других государств зачастую насаждаются сверху, то в Америке – все наоборот. Изначально в североамериканские колонии стремились в основном люди, недовольные жесткой сословной системой старушки-Европы, религиозной нетерпимостью, политическими притеснениями и прочими проявлениями социальной несправедливости. Европейские переселенцы мечтали о новом улучшенном обществе и добились неоспоримых результатов: их мечты о стране равных возможностей легли в основу конституции нового государства.
Можно предположить, что и термин «американская мечта» был придуман на заре существования США, однако, это не так. Он возник сравнительно недавно, в годы Великой депрессии. Первым его употребил историк и писатель Джеймс Адамс в своем трактате «Эпос Америки» в 1931 году. С его слов, это «мечта о стране, где жизнь каждого человека будет лучше, богаче и полнее, где у каждого будет возможность получить то, чего он заслуживает», независимо от его происхождения и социального статуса. Почти то же самое записано и в конституции США.
Таким образом, «мечта» действительно является ровесницей США, но вот ее воплощение несколько затянулось: возвышенным идеалам всеобщего равенства сначала приходилось уживаться с рабством, затем с расовой сегрегацией. По мере ее достижения, мечта об обществе равных возможностей трансформировалась в модель общества тотальной толерантности. Оценивать его можно по-разному: одни исследователи считают его подлинной реализацией исконной «американской мечты», другие критикуют его за излишне трепетное отношение к правам социальных групп, которые ранее были ущемлены в правах, что зачастую приводит к фактической дискриминации большинства меньшинствами. Этот перекос приводит к формированию новых «меньшинств», отстаивающих свои права не потому, что их кто-то когда-то обидел, а чтобы оказаться на особом положении. В первую очередь это относится к новоявленным религиозным объединениям. Можно сказать, что Америка, замечтавшись, проскочила свой идеал и удаляется от него, уже в другую сторону.
Это не единственная и, возможно, не главная трансформация «американской мечты»: если изначально она не имела выраженного меркантильного характера, то с развитием общества потребления эта составляющая стала играть все большую роль. Сейчас под «американской мечтой» зачастую понимают стремительный рывок вверх по социальной лестнице, как за счет выдающихся личных качеств, так и благодаря упорному труду. Примечательно, что в своих запросах сами американцы сравнительно скромны. Многие исследователи общественного мнения из США в качестве примера «американской мечты» приводят приобретение в собственность отдельного дома. По статистическим данным, до финансового кризиса 2008 года собственниками жилья являлись 69% граждан США, что не так уж мало. Но, применительно к «мечте» американцев, собственный дом следует воспринимать не столько как объект недвижимости, но скорее как символ принадлежности к среднему классу. Можно сказать, что в этой трактовке «американская мечта» — достижение чувства спокойствия, финансовой независимости, стабильности, а не получение золотых гор и всемирной славы, как полагают многие иностранные «американские мечтатели».
Согласно исследованию историка Теда Оунби «Американские мечты в Миссисипи: потребители, нищета и культура, 1830 – 1998», мечта американского потребителя подразумевает воплощение четырех факторов: это изобилие материальных благ, их широкая доступность, свобода выбора товаров, постоянное обновление ассортимента. Оунби считает, что начало формирования этого идеала было положено во втором десятилетии двадцатого века. Во-первых, в те годы произошел переход к массовому производству товаров с использованием конвейера, что потребовало формирования новой культуры потребления. Во-вторых, первым эффектом этого перехода стало появление и распространение доступных широким массам легковых автомобилей (легендарный Форд «Т»). Это повысило мобильность населения, и люди даже из самых удаленных и глухих районов страны получили возможность сравнивать ассортимент и цены в разных городах, что повысило конкуренцию среди поставщиков товаров. Таким образом, потребительская версия «американской мечты» своим существованием во многом обязана и технологическому развитию страны, и массовому маркетингу, нацеленному на дальнейшую стимуляцию национальной экономики.
У «американской мечты» есть и внешнеполитическая сторона — так называемая доктрина «явного предначертания», концепция, провозглашающая исключительную добродетель американского общественно-политического устройства, постулирующая распространение демократических ценностей, «американской мечты», как священную миссию США. Термин был введен в 1845 году журналистом Джоном О’Салливаном. Изначальная концепция предполагала аннексию Орегона, Техаса, Калифорнии и других западных территорий, распространение Штатов от Тихого океана до Атлантического. Естественно, как только эти цели были достигнуты, идея распространилась на новые пределы, в конечном счете, на весь мир.
Доктрина «явного предначертания» никогда не имела официального статуса, но ее влияние на умонастроения лидеров страны всегда было довольно высоко. Например, президент Томас Вудро Вильсон (1913 — 1921) в своей инаугурационной речи незавуалировано высказал эту концепцию. По его словам, цель США — «указать человечеству в каждом уголке мира путь к справедливости, независимости, свободе … Америка должна быть готова использовать все свои силы, моральные и физические, для утверждения этих прав (прав человека) во всем мире». Тем или иным образом, эта доктрина прослеживается во внешней политике США на протяжении практически всей истории страны.
Американское «предначертание» слабо отличается от идей глобального доминирования других держав и сверхдержав. Все подобные концепции не основывались ни на чем, кроме глубокой убежденности авторов в их справедливости. Разница только в непосредственной мотивации, а суть одна. Более того, подобные идеи порой оказываются взаимосвязаны. В частности, известно, что именно успешная реализация США политики «явного предначертания» в конце девятнадцатого века вдохновила немецкого географа Фридриха Ратцеля на создание схожей «немецкой мечты» о «Жизненном пространстве на Востоке». Превосходство американского общественного устройства было заменено на «историческое право немецкого народа», а экспансивная суть осталась прежней.
Насколько разрушительны были плоды этой «немецкой мечты», общеизвестно. Пока «американская мечта» не привела к столь же трагичным результатам, но и за нее было пролито немало крови, причем далеко не только американской.
Многие общественные и политические деятели, как внутри США, так и за рубежом, указывали на противоречие стремления к насаждению «американской мечты» во всем мире самой сути этой мечты: навязывая идеалы личной свободы и демократии другим странам, США перечеркивает их право на самоопределение, нарушает права человека, за неукоснительное соблюдение которых, якобы, борется.
Можно заключить, что «американская мечта» — вещь в себе, недостижимая по определению. Приближение к ней порождает новые обстоятельства, которые, в свою очередь, отодвигают и корректируют саму мечту. Это прослеживается во всех ее проявлениях: и в правовом, и в экономическом, и в политическом. Тем не менее, как морковка, висящая перед мордой навьюченного осла, «американская мечта» заставляет мир двигаться. Остается надеяться, что это движение к лучшему.
Алексей Илларионов