Как принято с 30-х годов говорить в карательных органах нашего отечества: «Если Вы до сих пор на свободе, то это не Ваша заслуга, а недоработка органов».

1.1. С такого рода провокациями тайной политической полиции я сталкивался ещё 20 лет тому назад.
7 декабря 1987 года я был задержан людьми в штатском при попытке повесить на доске объявлений Новосибирской консерватории листовку к годовщине гибели в Чистопольской тюрьме известного политзаключенного Анатолия Марченко. Меня и Евгения Арзамасцева, ныне преподавателя Барнаульского института культуры, доставили в Железнодорожный райнарсуд. Арзамасцева оштрафовали, а мне дали 15 суток административного ареста якобы за «хулиганство».
Разница в наказании объясняется тем, что меня чекисты хотели не пустить на первый международный правозащитный семинар в Москве.
Я, кстати, до сих пор горжусь тем, что оказался тогда в одной компании с лидером Партии национальной независимости Армении Паруйром Айрикяном. Он отсидел больше 20 лет в советских лагерях и тюрьмах и был задержан в тот же день в Ереване. И с Вячеславом Чорновилом, памятник которому стоит сейчас в центре столицы свободной Украины. А 7 декабря 1987 года Чорновил был задержан во Львове при попытке сесть на московский поезд. Они тоже получили по 15 суток административного ареста за «мелкое хулиганство».
Но тогда ещё попадались честные прокуроры. Да и агенты КГБ были скромнее. Скрывали свои настоящие имена от позора. Прокурор Железнодорожного района Иван Пермяков, проверив это административное дело, выяснил, что людей написавших заявления, в природе не существует, опротестовал решение об административном аресте, и освободил меня на пятый день сухой голодовки.
Но КГБ своей цели по срыву семинара частично достиг.


Предыстория. Причины проведения спецоперации.

1.2. В новейшее время, после операции «Наследник», блестяще проведенной Федеральной службой безопасности в 1999 году путем организации взрывов жилых домов и развязывания Второй чеченской войны, я неоднократно публично критиковал режим Владимира Путина.
Это не могло не раздражать бывших бойцов вооруженного отряда коммунистической партии, которые по-прежнему держат на стенах портреты палача Дзержинского и называют сами себя чекистами.
Любому ребенку известно, что главная профессиональное качество чекиста – подлость, со временем это профессиональное качество становится чертой характера. А при всеобъемлющей власти чекистов – характеристикой политического режима.
Недовольство чекистов усилилось после фактического фашистского переворота, который совершил Путин в 2004 году. Пользуясь террористическим актом в Беслане, он отменил выборность губернаторов и нижней палаты парламента.
Для подавления критики Национального Фюрера Путина и его фашистского режима, как известно, используются убийства как в случаях Юрия Щекочихина, Анны Политковской, Александра Литвиненко, жестокие приговоры по сфабрикованным делам как в т.наз. деле ЮКОСа и многочисленных делах национал-большевиков.
Генеральной прокуратуре было поручено сфабриковать уголовное дело против меня. Поводом для фабрикации использовали заведомо ложный донос агента ФСБ, бывшего сотрудника прокуратуры Сергея Руденко, ныне легализовавшегося в Новой Зеландии под именем Serge Roud.
Пользуясь этим доносом, всенародно известный взяточник, заместитель Генерального прокурора господин Фридинский С.Н., в сентябре 2005 года приказал возбудить уголовные дела против Мананникова. Но сначала проводили проверки органы внутренних дел. Они дважды разочарованно информировали прокуратуру, что никаких оснований для объявления Мананникова жуликом найти не удается.
Но взяточник Фридинский, выполняя наказ Национального Фюрера о необходимости дискредитации оппозиции, приказал возбудить хоть что-нибудь по принципу: «не догоним, так хоть согреемся».
В трех городах (Москве, Кемерово, Новосибирске) одновременно, в последние дни декабря 2005 года, по распоряжению Фридинского С.Н. были возбуждены уголовные дела против Мананникова по обвинению в мошенничестве.
Сейчас два дела прекращены. Третье приостановлено уже два года. Но частично задача дискредитации оппонента фашистского режима все-таки чекистами выполнена – «то ли я украл, то ли у меня украли, но осадок остался».

1.3. Первые месяцы 2006 года ушли у чекистов, прокуроров и милиционеров на разработку спецопераций против Мананникова.
Результатом стал целый ряд гнусных преступлений, совершенных чекистами в конце марта 2006 года.
В г. Кемерово 22 марта они надругались над правосудием, задержав у входа в областной суд граждан Новой Зеландии, вызванных туда повестками для решения вопроса об усыновлении ими российских сирот. Самое забавное, что они не постеснялись показать это по местному телевидению. Дескать, видите, даже облсуд – шестерки по сравнению с нами, чекистами. Захотели - и не пустили в суд иностранных граждан, вызванных туда повестками.
В г. Новосибирске в ночь с 22 на 23 марта они провели обыск в квартире моей престарелой матери. Беспомощную старушку, за год до этого перенесшую перелом шейки бедра, в течение ночи не только заставили бодрствовать, но и снимали её на видео.
Для оправдания произвола пресс-служба УФСБ по Кемеровской обалсти распространила клеветнический пресс-релиз от 28 марта 2008 года, а по ГТРК «Кузбасс» показали сюжет на основе этого лживого пресс-релиза, в котором вместо гражданина «М» шла та же клеветническая информация, но с указанием моего полного имени. У нас государственная пропаганда с 30-х годов бежит впереди палачей, как известно.
Поскольку претензии чекистов были не только гнусными, но необоснованными и смешными, а приближалось 1 апреля, то я решил провести пресс-конференцию с разоблачением их подлостей. Пресс-конференцию назвал «День смеха над ФСБ».
Раньше я полагал, что спецоперация с участием Октябрева и Савона была организована для срыва пресс-конференции.
Теперь из материалов дела (л.д. 22) известно, что эта операция стояла на контроле «Генеральной прокуратуры РФ и МВД РФ» задолго до 31 марта 2006 года, начальник отдела надзора за следствием в прокуратуре Новосибирской области г-н Феоктистов А.Г. подтвердил, что надзорное производство по этой спецоперации заведено в прокуратуре Новосибирской области ещё в 2005 году.

Подробности спецоперации с участием агентов Октябрева и Савона.

1.5. Адвокат Молькова Ирина Владимировна предупредила меня о возможных провокациях. Особенно в Кемерово и на трассе. Особенно на постах ГИБДД.
Такие же советы – избегать провокаций, стараться не появляться на улице одному – давали мне не поддерживающие фашистский режим сотрудники правоохранительных органов.
Поэтому 30-31 марта в Кемерово я ездил не один, а с сопровождающим. Высадив сопровождающего на ул. Богаткова, я почувствовал себя неуютно. Поэтому, увидев рядом с остановкой «Ул. Тополева» голосующего курсанта, остановился и согласился его подвезти.
Как показала практика, мое спонтанное решение было правильным.
Не окажись со мной рядом свидетеля, агенты Октябрев и Савон могли бы обвинить меня не только в оскорблении, но и, например, в изнасиловании особо циничным образом. Почему нет?

1.6. К спецоперации 31 марта 2006 года чекисты привлекли профессиональных провокаторов, специализирующихся на такого рода «операциях» в Первом отдельном батальоне ДПС.
Октябрев и Савон - профессиональные провокаторы. Об их провокаторской деятельности сообщал новосибирский сайт ngs.ru, поведавший об их участии в провокации против торговцев наркотиками цыганской национальности в г. Искитиме в июле прошлого года. Почему суд отказался приобщить эту публикацию, характеризующую род занятий профессиональных провокаторов Октябрева и Савона, к материалам дела, мне неизвестно. Видимо, чтобы не обижать уважаемого взяточника С.Н. Фридинского, отправившего провокаторов 31 марта 2006 года на очередное «дело».

2. Под руководством человека в штатском агенты Октябрев и Савон без какого-либо повода с моей стороны остановили мой автомобиль примерно в 22-20 31 марта 2006 года. Полагаю, что перед ними была поставлена задача спровоцировать меня на какие-либо неадекватные действия, чтобы иметь основания для задержания и возбуждения дела по ст. 318, на худой конец – по 319 УК РФ.
И вели себя они соответственно поставленной задаче.
2.1.Остановив автомобиль, не объяснили причину остановки. Не объяснили не только 31 марта 2006 года.
Здесь в суде тоже путались в показаниях, то говоря о превышении скорости, то о тонировке. Тонировку, как известно, проверяют в ходе техосмотра автомобиля, а не ночью на дороге. Для определения скорости, нужно держать в руках радар, который они забыли прихватить с собой или достать из багажника. Их руководитель в штатском из ФСБ также не имел при себе технических средств для определения скорости.
Очевиден факт – никакого протокола о нарушении мною ПДД составлено не было. Почему? Потому что тайная полиция, Генпрокуратура и МВД поставили другую задачу.
Главное – без повода, вне стационарного поста, они незаконно остановили мой автомобиль.
2.2. Агенты Октябрев и Савон лживо ссылаются на некую операцию по борьбе с терроризмом. Ни одной бумаги, подтверждающей их лживую версию, я в деле не обнаружил.
Агент-провокатор Октябрев, не отвечая на мой вопрос о причинах остановки автомобиля, передал мои документы человеку в штатском, который вместе с агентом-провокатором Савоном стоял рядом с милицейской «Волгой».
Затем агент Октябрев вернулся и потребовал предъявить документы пассажира.
Я поинтересовался, какой пункт ПДД нарушил мой пассажир.
И пояснил пассажиру, что никаких оснований для проверки его документов у сотрудников ГИБДД нет.
В свойственной ему нагловатой манере агент Октябрев посоветовал мне заткнуться и открыть багажник. Багажник я разблокировал, не выходя из машины. Но агент Октябрев, будучи сотрудником ГИБДД, т.е. человеком, с презрением относящимся к любому труду, а к физическому труду тем более, не мог сам опуститься до открывания крышки багажника своей холеной рукой. Чекисту это «западло». Мне пришлось подчиниться его требованию, выйти из машины и поднять крышку багажника.
Я ещё раз попросил объяснить мне причину остановки и вернуть документы на автомобиль.
Тогда агент Октябрев, игнорируя мои вопросы, зашел с другой стороны моего автомобиля, открыл дверцу со стороны пассажира и потребовал предъявить документы.
По резким, каким-то конвульсивным прыжкам и ужимкам агента Октябрева и его лающей интонации (ощущение было как в фильме про вторую мировую войну – Октябрев говорил по-русски, но казалось, что это эсэсовец, отдающий резкие команды на немецком) у меня возникло подозрение, что агент Октябрев находится в состоянии наркотического опьянения.
Поэтому я посоветовал пассажиру не дразнить очевидно озверевшего провокатора и, несмотря на незаконность требований бандитов в милицейской форме, предъявить документы, если они у него имеются.
Получив документы курсанта, Октябрев подобострастно, на «полусогнутых» и в полупоклоне, бросился с этими документами к человеку в штатском. Пока чекист в штатском переписывал что-то из документов курсанта, я узнал у курсанта, как его зовут и записал номер его телефона.
После того, как человек в штатском переписал себе данные курсанта, агент Октябрев вернул ему документы и в грубой форме посоветовал поскорее покинуть территорию проводимой чекистами спецоперации.
После чего, ещё раз перебрав содержимое моего багажника, сопровождая этот перебор вопросами о том, где я всё это украл, все трое участников спецоперации, не возвращая мне документов, закрылись в своей «Волге».
Я в это время, понимая, что подлая гэбня просто так не отстанет, что то, о чем предупреждали все доброжелатели, таки свершилось, связался со своим адвокатом и сообщил, что спецоперация, о неизбежности которой она меня предупреждала, началась, но не в Кемерово и не на трассе, а в Новосибирске.
Минут через 20 один из агентов, не возвращая мне документов, приказал следовать за их машиной в Центральный РУВД. У входа в УВД они продолжали сидеть втроем в машине, а Савон и Октябрев под диктовку человека в штатском писали свои заведомо ложные доносы. С грамотой у агентов, видимо, проблемы, писали они свои кляузы долго. Достаточно сказать, что когда из другого конца города прибыл мой адвокат, вспотевшие от непомерных интеллектуальных усилий чекисты Савон и Октябрев ещё не закончили свои сочинения.
Появление моего адвоката, видимо, не входило в планы агентов ФСБ. Именно поэтому человек в штатском больше не высовывался с заднего сиденья «Волги», и вообще больше не появлялся в этой истории. А вот агент Октябрев в очередной раз перевозбудился. Когда тяжкий труд написания диктанта был завершен, он потребовал, чтобы я прошел в здание РОВД, а пропустив меня внутрь, грубо оттолкнул моего адвоката и пытался не пустить её внутрь. Если бы не подоспевшие сотрудники Центрального РУВД, неизвестно чем бы закончилась такая правовая самодеятельность агента Октябрева. Агент Савон в РУВД зашел гораздо позже. Не исключено, что он отвозил человека в штатском домой или в их контору (ФСБ) на ул. Коммунистической.
2.3. Последнее, но не по важности. Никакого, даже отдаленного, внешнего сходства между приведенным неизвестно откуда в суд спившимся агентом отдела собственной безопасности ГУВД по Новосибирской области, предъявившим паспорт на фамилию Полещук, и чекистом, руководившим действиями Октябрева и Савона, мне заметить не удалось. Агент Полещук – лжесвидетель, спецоперацией Октябрева и Савона руководило другое лицо ярко выраженной чекистской национальности.
Дополнительные сведения.

3. Понятно, что ни к какой операции «Антитеррор» действия чекистских агентов отношения не имели. Если бы эти ребята занимались поиском террористов, то их начальство, как минимум, должно было объявить им выговор за оставление того участка трассы, который им поручили контролировать, на два часа безо всякого внимания. Во времена «культа личности» их наутро бы расстреляли за дезертирство и саботаж. А как иначе можно назвать военнослужащих, которым приказано выслеживать террористов, а они выясняют (согласно их версии) личные отношения с мирными гражданами? Но поскольку никаких санкций за двухчасовое отсутствие на боевом посту в отношении агентов Савона и Октябрева не последовало, то очевидно, что их действия не противоречили полученному приказу, а полностью ему соответствовали.
Хочу обратить внимание суда на л.д. 30, где находится характеристика на агента Октябрева, и л.д. 38, содержащий характеристику агента Савона. Оба документа датированы апрелем 2006 года и составлялись, очевидно, специально в связи с данным делом. Ни в одном документе не сказано, что агенты Октябрев и Савон самовольно покинули боевой пост. Наоборот, в характеристике Октябрева, к примеру, черным по белому записано «точно и в срок выполняет задачи, поставленные руководством». Под обеими характеристиками подпись начальника Первого отдельного батальона ДПС ГИБДД Громова. Так какую задачу ставило руководство 31 марта 2006 года – борьбу с террористами или сочинение заведомо ложных доносов на Мананникова? Судя по характеристикам – вторую. Выполнение первой агенты Октябрев и Савон явно саботировали. Ни фуры с тротилом, которые мог прогнать по Каменской магистрали Шамиль Басаев, ни отряды шахидов, которые мог провести к оперному театру Мовсар Бараев, наших героев не интересовали.

4. Почему я говорю о чекистах, а не о представителях других карательных структур? Или о прокурорах, взявших это дело на контроль в 2005 году?
Действительно, ведомственная принадлежность человека в штатском, руководившего действиями агентов Савона и Октябрева, мне неизвестна. Но, кроме предшествующих действий чекистов в Кемерово и их опасений относительно пресс-конференции 1 апреля, мне, а теперь и суду, хорошо известны последующие действия чекистов, а именно сотрудников Особого отдела ФСБ в Новосибирском высшем военно-командном училище Плюхина и Непомнящих в отношении курсанта Алексея Кутенева.
В октябре 2006 года упомянутые сотрудники Особого отдела предприняли попытку вербовки курсанта 5 курса Новосибирского высшего военно-командного училища и убеждали его изменить ранее данные правдивые показания по данному политическому делу. Несогласие случайного свидетеля спецоперации ФСБ курсанта Алексея Кутенева изменить свои показания под диктовку сотрудников Особого отдела привело к его отчислению с 5(пятого) курса.
Теперь всем известно из материалов дела (л.д. 22), что координацию деятельности всех карательных органов в ходе этой спецоперации взяла на себя Генеральная прокуратура РФ ещё в 2005 году.

5. Особенности следствия.

Очень быстро к спецоперации ФСБ в соответствии с требованиями Генеральной прокуратуры подключилась прокуратура Центрального района г. Новосибирска, создав для меня ситуацию фактической ссылки.

5.1. Статья 6 Европейской Конвенции о защите прав человека и основных свобод провозглашает, что «Каждый… имеет право на справедливое и публичное разбирательство дела в разумный срок независимым и беспристрастным судом».
Ст. 150 Уголовно-процессуального кодекса РФ называет разумным проведение по ст. 319 Уголовного кодекса РФ не предварительного следствия, а дознания. В свою очередь, разумный срок дознания по российскому уголовно-процессуальному закону (ст. 123) ограничен 20-ю днями.
Ни в постановлении о возбуждении уголовного дела, ни в других материалах дела мне не удалось обнаружить ни одной причины, по которой прокурор Центрального района Кондратьев санкционировал вопреки ч.3 ст.150 УПК проведение по данному делу вместо дознания предварительного следствия. Единственное рациональное объяснение – соучастие прокурора Центрального района в спецоперации Генеральной прокуратуры и ФСБ с целью на максимально долгий срок ограничить мои гражданские права.
Дознание пришлось бы завершить через месяц, а предварительное следствие, ставшее для меня сибирской ссылкой, карателям из ФСБ удалось растянуть почти на три года. Разумные сроки следствия и суда превышены в десятки раз.
Представитель карательных органов режима вслед за следователями будет говорить о нахождении Мананникова в федеральном розыске. Этот розыск - отдельная детективная история.

Фальсификация розыска

5.2. Кто, как и зачем меня разыскивал?
Сначала существенный вопрос. Зачем? Судя по всему, только для того, чтобы предъявить обвинение. Поскольку ничего нового ни я не сказал, ни у меня не спросили ни разу после апреля 2006 года. Но почему тогда не предъявили обвинение ни на одной из встреч со следователем Лучшевым осенью 2007 года? Я насчитал таких встреч восемь или десять с 29 августа по 14 ноября 2007 года. Ответ – весь розыск нужен был лишь для создания мне фактического режима ссылки, ограничения свободы передвижения, свободы выбора занятий и профессии, создания мне материальных проблем.
Как этот розыск осуществлялся с формальной точки зрения? Для карательной стороны не столь интересны фактические пытки и лишения, которым они подвергают свою жертву, сколько формальная их допустимость.

Первым незаконно приостановил незаконное следствие и объявил меня в розыск нынешний помощник прокурора Кондратьева Артем Терентьев (л.д. 106). Оснований для объявления меня в розыск я в деле не нашел. Я ни от кого не прятался, несколько раз являлся по повесткам следователя в прокуратуру, встречал в коридоре прокуратуры свидетеля Кутенева, следователя же я в назначенное время застать ни разу не смог.
Версия о моем якобы розыске в 2006 году, кроме показаний свидетелей, опровергается множеством документов. Я настаивал на приобщении к материалам дела протокола обыска, проведенного в московской квартире моей матери 20 ноября 2006 года оперативно-следственной группой ГУВД, УБОП и УФСБ Кемеровской области. Замечу, что по делу, возбужденному по приказу Фридинского в Кемерово, никто меня в розыск не объявлял.
Просто перлюстрировали переписку и вели наружное наблюдение.
Решили провести обыск - и тут же нашли Мананникова. На Курском вокзале за 20 минут до отправления поезда на Симферополь. На трех автомобилях, принадлежащих ГУВД по г. Москве, меня и всех чекистов доставили в квартиру матери, где изъяли интересующие ФСБ архивы. При обыске присутствовал участковый. Однако никто не сообщил мне, что меня днем с огнем разыскивает прокуратура Центрального района г. Новосибирска. Никто не взял с меня обязательства о явке или объяснения, почему я «скрылся» от ответственности перед жандармскими агентами Савоном и Октябревым. О моем необоснованном задержании на целый день, об обыске в квартире моей матери сообщали средства массовой информации. А я по-прежнему оставался в розыске.

К делу приобщен другой документ – фото с официально согласованного с мэрией Новосибирска пикета в Первомайском сквере. Пикет был посвящен одобрению решения Национального Фюрера не менять Конституцию, чтобы баллотироваться на третий срок. Состоялся пикет 20 декабря 2006 года. Кто-то может предположить, что присутствовавшие на пикете сотрудники Центрального РУВД не заметили изображенного на фото плаката и тех, кто его держал? Или не заметили топтуны в штатском, присутствующие на всех пикетах? Для протокола - текст на растяжке: «Гексоген + полоний = суверенная демократия». Репортаж с пикета, включая интервью со мной, был показан телекомпанией RTVi на весь мир, но и этого объявившие меня в розыск карательные органы Российской Федерации не заметили! Очень избирательный взгляд на жизнь у фашистских карателей: никогда не произнесенных мной ругательств уши необхватных должностных лиц Октябрева и Савона слышат, а найти человека, который открыто критикует режим за убийство невинных людей, вся карательная система не в состоянии.

Сообщить мне о факте моего розыска властям пришлось в апреле 2007 года, когда я узнал, что чекистский режим ограничил мои конституционные права. Я обратился в ОФМС по району Печатники за загранпаспортом. Это было уже в апреле 2007 года. Мне отказали со ссылкой на то, что я в розыске. Причем, добиваться официального ответа с отказом в получении загранпаспорта мне пришлось через прокуратуру г. Москвы. Сами сотрудники ОФМС испуганно запирались от меня в кабинетах как от прокаженного, не зная, что же мне ответить.
Когда стало ясно, что в Москве я восстановления своих прав не добьюсь, я обратился в РУВД по Центральному району г. Новосибирска. Замечу, что никакой Тимощук или иной сотрудник РУВД по Центральному району в этот день меня не задерживал. Сообщение г-на Тимощука (л.д. 115) такая же фальшивка, как и многие другие материалы этого дела. Это был август 2007 года. Начало кампании по якобы выборам депутатов Государственной думы. Вот тут началась настоящая свистопляска с розысками меня и моего автомобиля.

Без какого-либо повода спустя месяц, 29 сентября 2007 года, следователь Лучшев (л.д. 128) вновь объявляет меня в розыск. Надо заметить, что перерыва в розыске моего автомобиля вообще не было – он продолжал находиться в розыске и в сентябре! Я, регулярно являясь по повесткам следователя Лучшева, оставался в розыске, и следствие было приостановлено до апреля 2008 года.
К делу приобщены повестки с отметками самого следователя Лучшева. Последний раз я явился как ссыльный для отметки в том, что согласно воле правящей в России чекистской хунты я отбываю ссылку в Новосибирске, 14 ноября 2007 года. Следователь Лучшев тогда сказал, что пришлет повестку позже по почте. Но так ничего и не прислал. А Мананников продолжал находиться в розыске, а следствие было приостановлено.

То, что объявление меня в розыск было фактически разновидностью сибирской ссылки, подтвердили свидетели Батенев и Кадачигов. Этот же факт подтверждается многочисленными документами, имеющимися в деле. Допустим, справкой на л.д 132 о возвращении дела судьей Пудовкиной из Железнодорожного районного суда, где я обжаловал незаконное возбуждение этого уголовного дела с целью запереть меня на неопределенное время в сибирской ссылке.
К делу приобщены решения, принятые мировым судьей Шкуренковой, письма начальника РУВД по Центральному району Шушакову, ответы зампрокурора Черняевой и прокурора Кондратьева, подтверждающие, что осенью и зимой 2007 года всем карательным органам Новосибирска было прекрасно известно мое местонахождение.
Более того, 27 октября и 17 декабря 2007 года я не просто задерживался сотрудниками УВД по Центральному району г. Новосибирска, но и помещался в клетку для содержания хищных зверей. Я полагаю, что чекисты специально выстроили её тогда в дежурной части РУВД по Центральному району для пыток оппозиции фашистам. По завершении кампании фальсификации думских и президентских выборов клетку демонтировали. Факт содержания меня в клетке для крупных хищников подтверждается ответом из прокуратуры Центрального района г.Новосибирска и фотодокументом, приобщенными к материалам дела.

В феврале 2008 года я обнаружил, что по заказу ФСБ прокуратура не только ограничила для меня свободу передвижения, право на участие в политической жизни, право на выбор рода занятий, но и ограничила мое право распоряжения принадлежащим мне имуществом. Поскольку мой автомобиль, числящийся в розыске в течение двух лет, не смог пройти техосмотр, а я, его владелец, 17 февраля 2008 года как находящийся в розыске доставлен в РУВД по Ленинскому району г. Новосибирска.
Поскольку правовые способы борьбы с произволом ФСБ и «розыском» не давали в течение двух лет результатов, пришлось использовать политические методы. На пикет с требованием освобождения российских политзаключенных в конце февраля я вышел с плакатом на шее «Неуловимый Джо». Как раз напротив администрации Новосибирской области. В сопровождении целого автобуса сотрудников РУВД по Центральному району. Но они так и не смогли поймать Неуловимого Джо и закончить розыск скрывающегося у них под носом злодея.
Фотография с пикета приобщена к материалам дела.

Приостановление следствия и объявление меня в розыск следователем Смирновым (л.д. 142-144), полагаю, в дополнительных комментариях не нуждается. Повесток от господина Смирнова я не получал.

Прочие фальсификации.

5.3. Кроме документов о приостановлении предварительного следствия и объявлении меня в розыск, господа из прокуратуры сочиняли и другие документы. Прошу суд обратить внимание на л.д. 74-75, где я с большим интересом обнаружил некую «явку с повинной». Этот документ примечателен тем, что у него нет автора. Точнее, подписи автора. Кто-то всерьез надеялся, что я подпишусь под этим сочинением или что это сочинение никто не прочтет?

5.4. Вместе с неизвестно откуда взявшимся «адвокатом» Шлыковым ст. следователь Кобец сфальсифицировала протокол уведомления об окончании следственных действий (л.д. 184) и протокол ознакомления обвиняемого с материалами дела (л.д. 185). Там везде написано, что Мананников от подписи отказался. Мананников от подписи не отказывался.
Меня выставили из кабинета следователя, после того как на постановлении о привлечении в качестве обвиняемого (л.д. 178-180) и в протоколе допроса обвиняемого (л.д. 181-183) обвиняемого, Мананников записал требование о вызове своего адвоката вместо назначенного чекистами. Мне даже не показали протоколы об окончании следственных действий и об ознакомлении с материалами дела. Не говоря уж о самих материалах.


При проведении спецоперации 31 марта 2006 года и при долгом, более чем трехлетнем содержании меня в сибирской ссылке, в полной мере было проявлено основное профессиональное качество чекистов – подлость.
Никаких других профессиональных, а тем более, человеческих качеств, этой корпорации в данном политическом деле проявить не удалось.
И сколько бы они не изощрялись в провокациях и фальсификациях, путинский фашизм от этого лучше не станет. Как и все фашистские режимы, он исторически обречен.