ИНТРОВЕРТНЫЙ ТИП. К.Г.ЮНГ и Ко. Бессознательная установка.
Преобладание (субъективного) фактора в сознании означает недооценку (объективного) фактора. (Объект) не имеет того значения, которое ему подобало бы иметь. В (экстравертной) установке объект играет слишком большую роль, так в (интровертной) установке он не имеет достаточного голоса (или-или). По мере того, как сознание (интровертного) субъективируется и отводит эго неподобающее значение, (объекту) противопоставляется позиция, которая оказывается надолго (!) несостоятельной. Объект есть величина, имеющая несомненную силу (многолетнее наследство природы), тогда как эго есть нечто весьма ограниченное и неустойчивое (новое; молодое; юное с возможностью становления и выравнивания). Совсем другое дело, если объекту противопоставляется самость (внутренний объект). Самость и мир суть величины соизмеримые (имеющие общую длительность сосуществования). Нормальная (интровертная) установка имеет такое же право на существование и такое же значение, как и нормальная (экстравертная) установка. Но если эго (ещё не развитое) приняло на себя притязания субъекта, то в качестве компенсации возникает бессознательное усиление влияния объекта (выравнивание). Эта перемена обнаруживается в том, что, несмотря на иногда прямо-таки судорожное усилие (однонаправленное), направленное на то, чтобы обеспечить за эго (раньше срока) преобладание, объект и объективно данное оказывают слишком сильное влияние, которое оказывается тем более непобедимым, что оно овладевает индивидом и вследствие этого навязывается сознанию с непреодолимой силой. Вследствие неудовлетворительного (!) отношения эго к объекту, - ибо желание господствовать не есть приспособление (адаптация), - в бессознательном возникает компенсирующее отношение к объекту, которое в сознании утверждается как безусловная (?) и не поддающаяся подавлению (!) привязанность к объекту. Чем больше эго старается обеспечить за собой всевозможные свободы, независимость, отсутствие обязательств и всяческое преобладание (силовым путём), тем более оно попадает в рабскую зависимость от объективно данного. Свобода духа заковывается в цепи унизительной финансовой зависимости; независимый образ действий раз за разом уступает, сломленный общественным мнением (!), моральное превосходство попадает в болото малоценных отношений, властолюбие завершается жалобной тоской – жаждой быть любимым (временное и вечное). Бессознательное печётся прежде всего об отношении к объекту и таким образом, который способен самым основательным образом разрушить в сознании (ошибочную) иллюзию власти и фантазию (фантазму) превосходства (безосновательного). Объект принимает ужасающие размеры, несмотря на сознательное (?) уничижение его. Эгоначинает ещё сильнее работать над отрывом от объекта и стремится к властвованию над ним. Эго окружает себя форменной (формальной) системой страхующих (?!) средств (Адлер), которые стараются сохранить хотя бы иллюзию преобладания. Но этим интровертный отделяет себя от объекта и истощается, в изыскании оборонительных (!) мер, в бесплодных попытках импонировать объекту и проложить себе дорогу (Хабард). Эти усилия постоянно пересекаются с подавляющими впечатлениями, которые он получает от объекта. Против его (?) воли объект настойчиво импонирует ему, он вызывает в нём (внешнее воздействие на внутреннюю готовность) самые неприятные и длительные аффекты и преследует его на каждом шагу. Он постоянно нуждается в огромной внутренней работе (один из малоэффективных способов избавления от излишней энергии), чтобы быть в состоянии держаться. Типичной для него формой невроза является психастения, болезнь, отличающаяся большой сенситивностью, большой истощаемостью и хроническим утомлением (истощение и утомление часть нормального процесса). Анализ личного (?) бессознательного даёт множество властолюбивых фантазий, соединённых со страхом перед могущественно оживлёнными объектами, жертвой которых (интроверт) легко и становится. Из боязни перед объектами развивается своеобразная трусость (присущая всей стране, нации, народности при оболванивающей стандартизации), мешающая отстаивать себя или своё мнение. Такой человек (социум) боится усиленного влияния со стороны объекта. На него наводят ужас потрясающие аффекты окружающих его лиц (организаций), и он еле может удержаться от страха при мысли подпасть под чужое (незнание) влияние. Объекты имеют в его глазах ужасающие, мощные свойства, которые он сознательно не может подметить в них, но которые он воспринимает через бессознательное. Так как сознательное (!) отношение к объекту вытеснено (!), то оно проходит через бессознательное, где оно снабжается его качествами. Эти качества инфантильно-архаические (глас инфантильно-архаического народа – глас инфантильно-архаического бога). Его отношение к объекту (политики и толпа) становится примитивным и принимает все особенности, характеризующие примитивное отношение к объекту. Объект наделяется магической силой (позитивной или негативной, для созидания или разрушения). Незнакомые, новые объекты вызывают страх и недоверие, как если бы они таили в себе неведомые опасности (детские неизжитые страхи). Старые, традиционные объекты привязаны (прикованы) к его душе невидимыми нитями. Каждая перемена представляется нарушением или даже прямой опасностью, ибо она свидетельствует о магической одушевлённости объекта. Идеалом становится одинокий остров, где движется только то, чему позволено двигаться (СССР и железный занавес). Возможность заглянуть в эту сторону (интровертного) состояния души и раскрыть скрытую за ним символику коллективного бессознательного, она принадлежит не только типу, а является общераспространённой (групповой).
МЫШЛЕНИЕ.
(Интровертное) мышление ориентируется прежде всего на субъективном факторе. Субъективный фактор представлен субъективным чувством направленности, которое определяет суждение (!). Иногда масштабом служит и готовый (бессознательный) образ. Мышление может быть занято конкретными или абстрактными величинами, но в решительный момент оно всегда ориентируется на (субъективно) данном. Из конкретного опыта оно не ведёт обратно к объективным вещам, а к субъективному содержанию. Внешние факты не являются причиной и целью этого мышления(хотя интровертный очень часто хотел бы придать мышлению такой вид), но это мышление начинается в субъекте и приводит обратно к субъекту (цель внутри субъекта – наладка, настройка, преобразование и т.д.), даже если оно делает широкие экскурсы в область реальных фактов. Оно в деле установления фактов имеет косвенную ценность, оно передаёт новые воззрения (!) и знание новых фактов (!). Оно выдвигает вопросы и теории, оно открывает перспективы и направляет взор вглубь (!!), но к фактам оно относится со сдержанностью. Оно принимает их в качестве иллюстрирующих примеров, однако они не должны преобладать (в данном процессе). Оно собирает факты в качестве доказательств (вплоть до подгонки), и никогда (?) ради их самих. Если это случается, то в виде комплимента (комплиментарность) в сторону (экстравертного) стиля. Факты имеют второстепенное значение, а преобладающую ценность (первичность) имеет развитие и изложение (субъективной) идеи, (определённой части) изначального символического образа, который более или менее вырисовывается перед внутренним взором. Оно не стремится к мысленной конкретной (!) действительности, а к претворению (цельного) тёмного образа в ясную (цельную) идею. Оно хочет достигнуть фактической действительности (эффект присутствия), оно хочет видеть (!) внешние факты, как заполняющие рамку идеи, а творческая сила проявляется в том, что оно способно создать и ту идею, которая не была заложена во внешних фактах (!), и всё же является самым подходящим абстрактным выражением их, и задача исполнена, если созданная идея представляется (или является) исходящей из внешних фактов и если она может быть доказана ими в верности. Но сколь мало удаётся экстравертному мышлению (к сожалению) извлекать из конкретных фактов прочное опытное понятие или создавать новые факты, столь же мало (!) удаётся интровертному мышлению претворять изначальный образ в приспособленную к фактам (практическую) идею. Как чисто эмпирическое накопление фактов (в 99%) (пресловутое стремление к увеличению памяти) калечит мысль и душит смысл, так интровертное мышление обнаруживает опасную склонность (возможно на безрыбье, как вынужденный ответ) втискивать факты в форму образа или, игнорировать их, чтобы иметь возможность развернуть фантастический образ. В этом случае изображённая идея не сможет скрыть происхождения из тёмного архаического образа (как-то религия). Ей будет свойственна мифологическая черта, которую можно истолковать как оригинальность, как причудливость, ибо её архаический характер не виден для учёного (?) специалиста, не знакомого с мифологическими мотивами (глубоко зарытыми или лежащие на поверхности). Субъективная убедительность такой идеи бывает велика, тем более велика, чем менее она входит в соприкосновение с внешними фактами (религия и быт). Представителю идеи кажется (?), будто скудный фактический материал является основанием и причиной достоверности и значимости идеи, на самом деле это не так. Идея извлекает убедительность из бессознательного архетипа (прихожан, слушателей, зрителей), который имеет всеобщее значение и истину и будет истинным вечно. Однако истина столь всеобща и столь символична, что ей всегда нужно (кому нужно если всем не нужно) сначала вплестись в признанные или способные быть признанными познания данного момента (неандертальцы в двадцать первом веке), для того чтобы стать практической (!) истиной, имеющей жизненную ценность, познаваема в практических причинах и практических действиях (!!). Это мышление легко теряется в необъятной истине субъективного (частного) фактора. Оно создаёт теории ради теории, как будто имея в виду действительные или возможные факты (НИИ), с явной наклонностью перейти от идейного к чисто образному (как исключение). Таким путём возникают воззрения, располагающие многими возможностями (!), из которых ни одна не становится действительностью (?), создаются образы, которые не выражают больше никакой внешней действительности, а являются ещё только символами того, что непознаваемо (псевдоакадемики). Это мышление становится мистическим и настолько же бесплодным, как мышление, разыгрывающееся исключительно в рамках объективных фактов. Последнее опускается на уровень простого представления фактов, так первое улетучивается, превращаясь в представление непредставимого, находящегося по ту сторону всякой образности (продукция псевдонауки). Представление фактов имеет неоспоримую истинность, ибо субъективный фактор исключён и факты доказываются из самих себя. Так же и представление непредставимого имеет субъективно непосредственную, убеждающую силу и доказывается собственной наличностью (право на существование). Доведённое до крайности интровертное мышление доходит до очевидности собственного субъективного бытия (от зарплаты до зарплаты); экстравертное мышление – до очевидности полного тождества с объективным фактом. Последнее полным растворением в объекте, отрицает само себя, так первое отрешается от всякого содержания и довольствуется только наличностью (?). В обоих случаях ход жизни вытесняется этим из функций мышления в область других психических функций, которые до тех пор существовали в сравнительной неосознанности (!). Чрезвычайное оскудение интровертного мышления в отношении объективных фактов компенсируется обилием бессознательных фактов (кандидатские, докторские). Чем более сознание вместе с функцией мысли ограничивается самым малым и по возможности пустым кругом, который содержит в себе всю полноту Божества (божественности), тем более бессознательная фантазия обогащается множеством архаически оформленных фактов, пандемониумом (адом, местообиталищем демонов) магических и иррациональных величин, принимающих особые лики, смотря по характеру той функции, которая прежде других сменяет функцию мышления в качестве носительницы жизни. Если это интуитивная функция, то «другая сторона» рассматривается глазами Кубина или Мейринка. Если это функция чувства, то возникают неслыханные доселе, фантастические, чувствующие отношения и чувствующие суждения, имеющие противоречивый и непонятный характер. Если это функция ощущения, то внешние чувства открывают нечто новое, доселе никогда не испытанное, как в собственном теле, так и вне его (НЛО и мистические программы). Внимательное исследование этих изменений устанавливает выступление примитивной психологии со всеми её признаками (с момента перестройки по сю пору). Испытанное не только примитивно, но и символично; и чем старше и первобытнее, тем истиннее оно для будущего (если будет замечено и оценено). Всё древнее в бессознательном (низ социальной прослойки) подразумевает грядущее. При обыкновенных (?) условиях не удаётся даже переход на «другую сторону», не говоря уже о спасительном проходе через бессознательное (всё невозможное возможно). Переходу мешает сознательное противление против подчинения (?) эго бессознательной фактической действительности и обуславливающей реальности бессознательного объекта. Такое состояние есть диссоциация: невроз, имеющий характер внутреннего (для социума – внешнего) изнурения и прогрессивного мозгового (дума и политики) истощения, - характер психастении. (Если не делать то, что надо делать, то это будет делаться, но где? и как? Расхлёбывать нашим детям).