Ощущающий тип. К.Г.ЮНГ и Ко.
В качестве чувственной перцепции (объективное) ощущение зависит от
объекта. Но оно также естественно зависит и от субъекта, поэтому
существует и субъективное ощущение, которое по роду своему отличается от
объективного ощущения. В экстравертной установке субъективная сторона
ощущения, поскольку речь идёт о сознательном применении его, задержана
или вытеснена. Ощущение, как иррациональная функция, оказывается
сравнительно вытесненным, когда первенство принадлежит мышлению или
чувству. Оно сознательно функционирует лишь в той мере, в какой
сознательная, рассуждающая установка позволяет случайным восприятиям
превращаться в содержания сознания, поскольку она их реализует. Функция
чувственного восприятия абсолютна; всё видится и слышится, поскольку это
физиологически возможно, однако не всё доходит до порога, до которого
перцепция должна достигнуть для того, чтобы она была апперцепирована.
Это изменяется, когда примат не принадлежит никакой иной функции, кроме
самого ощущения. В это случае ничего не исключается и не вытесняется при
ощущении объекта, за исключением субъективной стороны. Те объекты,
которые вызывают наиболее сильное ощущение, являются решающими для
психологии индивида. Возникает ярко выраженная сенсуозная (чувственная)
связанность с субъектом. Ощущение есть жизненная функция, наделённая
самым сильным жизненным влечением. Поскольку объекты вызывают ощущения,
они считаются значительными и, насколько это вообще возможно при
посредстве ощущений, они всецело воспринимаются в сознание, независимо
от того, подходящи они с точки зрения разумного суждения или нет.
Критерием их ценности является единственно та сила ощущения, которая
обусловлена их объективными свойствами. В следствии этого все
объективные процессы вступают в сознание, поскольку они вообще вызывают
ощущения. В экстравертной установке только конкретные, чувственно
воспринимаемые объекты или процессы вызывают ощущения, и притом
исключительно такие, которые каждый повсюду и во все ощутил бы в
качестве конкретных. Индивид ориентирован по чисто чувственной
фактической данности. Функции, слагающие суждения, стоят ниже
конкретного факта ощущения и поэтому имеют свойства менее
дифференцированных функций, отличаются негативностью с
инфантильно-архаическими чертами. Вытеснение сильнее всего поражает ту
функцию, которая противоположна ощущению, а именно функцию
бессознательного восприятия – интуицию.
Нет такого человеческого типа, который мог бы сравниться в реализме (одного момента) с экстравертным ощущающим типом. Его (объективное) чувство факта чрезвычайно развито (на уровне животного). Он в течение жизни (бесконтрольно) накапливает реальные (поверхностные) наблюдения над конкретным объектом и, чем ярче он выражен, тем меньше он пользуется своим опытом (биоробот). В некоторых случаях его переживание вообще не становится тем, что заслуживало бы название опыта. То, что он ощущает, служит ему в лучшем случае проводником (куском провода), ведущим его к новым ощущениям, и всё новое, что входит в круг его интересов, приобретено на пути ощущения и должно служить этой цели. Таких людей будут хвалить, как разумных, поскольку люди (примитивы) склонны считать ярко (?) выраженное чувство чистого (?) факта за нечто очень разумное. В действительности же такие люди отнюдь не очень разумны (если не более), ибо они подвержены (!) ощущению иррациональной случайности так же, как и ощущению рационального свершения. Такой тип – речь часто идёт о мужчинах (в зависимости от коллективной ментальности страны) – не предполагает, что он подвержен ощущению. Напротив, он встретит такое выражение насмешливой улыбкой (или кулаком), как неуместное, ибо для него ощущение есть конкретное (одномоментное) проявление жизни; оно означает для него полноту (?) действительной жизни. Его желание направлено на конкретное (одноразовое) наслаждение, так же как и его моральность (вернее амморальность). Ибо истинное наслаждение иметь свою особую мораль (всё подлое всегда обязательно прикрывается моральностью), свою особую умеренность и закономерность (для самооправдания), свою самоотрешённость и готовность к жертве (лучше кого ни будь другого). Такой человек отнюдь не должен быть (!) чувственным варваром; он может (!) дифференцировать своё ощущение до высшей эстетической чистоты (редчайшее исключение), ни разу не изменив даже в самом абстрактном ощущении своему принципу (объективного) ощущения. Книга Вульфена «Руководство к беззастенчивому наслаждению жизнью» является неприкрашенной исповедью такого типа. На более низкой ступени (большинство или никогда не поднимается или, легко впадает обратно) этот тип является человеком (?) осязаемой действительности (как крокодил), без склонности к рефлексии (!) и без властолюбивых (?) намерений. Его постоянный мотив в том, чтобы ощущать объект, иметь чувственные впечатления и, по возможности, наслаждаться (пока не надоест). Это человек, не лишённый любезности (наносной); напротив, он часто отличается отрадной (?) и живой (?) способностью наслаждаться; по временам он бывает весёлым собутыльником (когда ждёт выгоды), иногда он выступает как обладающий вкусом эстет (для лёгкости приспособления). В первом случае великие проблемы жизни зависят от более или менее вкусного обеда (?), во втором случае он обладает хорошим (присвоенном) вкусом. Если он ощущает, то этим всё существенное для него сказано и исполнено. Для него ничего не может быть выше конкретности и действительности; предложения, стоящие за этим или выше этого, допускаются лишь постольку, поскольку они усиливают ощущение (хлеба и зрелищ). При этом не надо, чтобы они усиливали ощущения в приятном смысле, ибо человек этого типа не простой сластолюбец (садисты гестапо, нквд, палачи), он только желает наиболее сильных ощущений, которые он, согласно с его (?) природой, всегда должен (!) получать (извне). То, что приходит изнутри, кажется ему болезненным и негодным. Поскольку он мыслит и чувствует (суррогаты), он всегда сводит к (объективным) основаниям, к влияниям, приходящим от объекта, не останавливаясь перед самым сильным нажимом на логику (и не только). Осязаемая действительность при всех обстоятельствах даёт ему возможность свободно вздохнуть (без разницы война или мир). В этом отношении он отличается легковерием, превышающим всякое ожидание. Психогенный симптом он, не задумываясь, отнесёт к понижению атмосферного давления (еде, единичному случаю), а наличность психического конфликта представляется ему болезненной мечтой (скандалы, драки,футбольные бои, поджёги машин, магазинов на демонстрациях). Любовь (?) его основывается на чувственных прелестях объекта. Поскольку он нормален (?), постольку он оказывается приноровлённым к данной действительности (пока молодость способна автоматически приспособлять). Его идеалом является фактическая данность, в этом отношении он полон внимания. У него нет идейных идеалов, у него нет и оснований сколько-нибудь чуждаться фактической действительности. Это выражается во всех внешних проявлениях. Он одевается хорошо, соответственно со своими средствами (до тех пор пока запросы умеренные), у него хорошо едят и пьют, удобно сидят, или даётся понять, что его утончённый вкус имеет основание ставить некоторые требования к окружающей среде (вся современная псевдоэлита). Он даже доказывает, что ради стиля безусловно стоит приносить некоторые (?) жертвы.(Принести в жертву всю страну со всем населением ; «после меня хоть потоп»).
Но чем больше ощущение преобладает, так что ощущающий субъект исчезает за чувственным впечатлением, тем неприятнее становится этот тип (временная пьянка и вечное похмелье). Он превращается или в грубого искателя наслаждений, или в беззастенчивого рафинированного эстета (гарантировано всем без исключения). Насколько необходим становится для него тогда объект, настолько же объект и обесценивается как нечто, существующее в себе самом и через себя самого. Объект подвергается вопиющему насилию и выжиманию, ибо он пользуется объектом лишь как поводом (!) для ощущений. Связанность с объектом доводится до крайности. Но и бессознательное лишается компенсирующей роли и вынуждается к явной оппозиции. Прежде всего заявляют о себе вытесненные интуиции и притом в форме проекций на объект. Возникают самые причудливые предчувствия; если речь идёт о сексуальном объекте, то большую роль играют фантазии ревности (из-за собственной несостоятельности и никчёмности), а также и состояние страха. В более тяжёлых случаях развиваются разного рода фобии (наличествует у всех, только в разной степени проявления и незаметного каждодневного вмешательства), и в особенности навязчивые симптомы. Патологические содержания имеют характер ирреальности, с моральной и религиозной окраской (с лёгкой руки художников и религиозных деятелей). Развивается хитрое крючкотворство, мелочная мораль и примитивная, суеверная и магическая религиозность, возвращающаяся (?) к диким ритуалам. Всё это возникает из вытесненных, менее дифференцированных функций, которые резко противостоят сознанию и проявляются тем ярче, что они основаны на нелепейших предположениях (поддерживаемые масмедиа), в полной противоположности с сознательным чувством действительности (кто видел настоящую действительность?). В этой, второй личности вся культура чувства и мышления оказывается («а был ли мальчик») извращённой в болезненную примитивность; разум (где? У кого?) становится умничанием и расходуется на мелочные различения; мораль оказывается праздным морализированием и явным фарисейством; религия превращается (?) в нелепое суеверие; интуиция, этот высокий дар человека, вырождается в личную причуду, в обнюхивание каждого угла и, вместо того чтобы идти в ширь, забирается в теснины слишком человеческой (животной) мелочности. Навязчивый (компульсивный) характер невротических симптомов представляет собой бессознательное восполнение к сознательной моральной непринуждённости, свойственной исключительно ощущающей установке (установке –да; кому то – нет), которая с точки зрения рационального суждения без выбора (любим всех подряд; ненавидим всех подряд) воспринимает всё происходящее. Если даже отсутствие предпосылок у ощущающего типа совсем не означает абсолютной беззаконости или безграничности (с готовностью перешагнуть в любой момент), то всё же у этого типа отпадает очень существенное ограничение, исходящее от суждения. Но рациональное суждение есть некое сознательное принуждение, которое рациональный тип возлагает на себя добровольно (!). Это принуждение обрушивается (если постоянно и во всём опаздывать) на человека ощущающего типа (или на всё население) из бессознательного. Связанность с объектом у рационального типа не имеет столь же большого (преувеличенного) значения, благодаря наличию суждения, как то безусловное (господа !) (из грязи в князи) отношение, в котором ощущающий тип стоит к объекту. Когда (чуть раньше, чуть позже) его установка достигает ненормальной односторонности (!), тогда ему грозит опасность подпасть под власть бессознательного в той мере, в какой он сознательно привязан к объекту. Когда он заболевает неврозом, то его невозможно лечить разумным способом, ибо те функции, к которым обращается врач, находятся у него в недифференцированном состоянии и оказываются ненадёжными или вовсе не пригодными (алкоголики, наркоманы, политоголики, игроманы, шопоголики ит.д. и т.п.). Приходится производить аффективные нажимы (пороть розгами на центральных площадях) для того, чтобы заставить его осознать что-либо.(Изуродованное с детства только господь бог может к чему то приладить).