Это открытие навело приматологов на мысль, что альтруизм у социальных животных, к которым относится и сам человек, появился преимущественно благодаря межгрупповой конкуренции. То есть, полагают исследователи, изначально альтруизм у людей возник как потребность в помощи участников своей групп и враждебности к представителям чужих. Этот вид альтруизма ученые обозначили как парохиальный — сосредоточенный только на «своих» («парохия» — в переводе с греческого означает «церковный приход»).

Именно нейропептидный гормон окситоцин — главный участник биохимического механизма, влияющего на проявление альтруизма. Примечательно тут то, что положительный эффект окситоцина распространяется только на членов своей группы, то есть именно при парохиальном альтруизме, а не на членов конкурирующих групп.

Следующим этапом для ученых стал эксперимент с эффектом окситоцина на шимпанзе. Биологи отправились в Кот-д`Ивуар, где замеряли уровень окситоцина в моче шимпанзе двух групп до и после их конфликтов друг с другом. Во время часто случающихся между группами приматов конфликтов, сородичи из каждой группы действуют, как правило, в тесной кооперации друг с другом, поддерживая собратьев в отражении атак чужаков. Именно в такие моменты уровень окситоцина повышается до максимального уровня, в сравнении с поведением обезьян во время одиночных конфликтов. Кстати, уровень гормона был столь же высок во время совместной охоты, когда животные также действуют скооперировано.

Полученные данные позволили ученым заключить, что само по себе аффилиативное поведение не увеличивает уровень окситоцина. Главное условие для его выделения — наличие внешнего врага. Кроме того, эффект усиливается во время межгрупповых стычек и при внутренней кооперации.