Так, я предлагаю забить на реальность и вернуться к писанине)
И сегодня у нас по программе...Югри! ^__^
Я его слегка переделал, правда...скажите мне, если где будут ошибки или неровности.
Могу не заметить, хотя всё вычитал х)
Надеюсь, не разочарую второй частью))
Приятного прочтения)
2. И в те моменты он напрочь забывал о том, что не всякое добро бескорыстно…
… Устроившись на краю черепичной крыши, Югри, как всегда, заскучавшим взглядом провожал кровяной закат. Неподвижно застыв, сгорбившись, обхватив мощными руками колени, красноволосый парень больше походил на каменную горгулью, которые обычно украшают фасады средневековых замков или соборов. Его ледово-голубые глаза, в которых отражались красные лучи заходящего солнца, смотрели на затихающий город с какой-то небрежностью и скукой. Где-то невдалеке слышался шум волн, хриплые крики чаек и беспрестанный говор радио.
Все расходятся по домам, улицы пустеют. Стихают все звуки и исчезали все запахи, кроме шума волн и солёного запаха моря. Вечереет, холодает.
Но Югри даже не думал о том, чтобы возвращаться домой. Зачем, когда закат столь прекрасен? Да и что он делать дома? Опять сидеть взаперти? Парень про себя усмехнулся. Да, скорее всего ему придётся опять просидеть на домашнем аресте пару дней, особенно после того, как он сегодня отбил атаку хулиганов на Каасу, дочку своего «приёмного отца». Тот ведь даже не посмотрит на то, что он всего лишь пытался защитить девушку, просто накажет его за то, что он нанёс кому-то телесные повреждения. Потому что такого не должно происходить, потому что он «должен вести себя как человек, а не как зверь»…
Выйти из состояния задумчивости заставил только знакомый голос, позвавший его по имени. Парень тотчас опустил взгляд – внизу его ждала невысокая светлокожая девчушка в белом платьице, постукивающая ножкой от нетерпения. В ней узнавалась его так называемая «сводная сестра», Кааса…
Вздохнув, Югри неохотно спустился с крыши. Чувствовал он себя перед ней неудобно…обещал же больше не драться, больше никому не причинять вреда…а всё равно, увидев пристающих к ней хулиганов, не выдержал и впал в какое-то странное, почти что животное, бешенство…
- Привет… - неохотно, как-то несколько расстроено буркнул Югри, занавесившись от «сводной сестры» чёлкой, пытаясь не встречаться с ней взглядом.
- Какой ещё «привет»?! Домой пошли! – фыркнула девушка, - Я рассказала отцу про драку, он обещал тебя не наказывать. Но опаздывать же тоже нельзя!
- Извини, я забыл…
- «Забыл» он! «Забыл»! – заворчала Кааса, уперев руки в боки, - Юу, ты меня поражаешь! У тебя что в голове – солома?!
Парень снова вздохнул, подняв взгляд и посмотрев на девушку как-то совсем иначе, можно даже сказать несвойственно своей грозной и воинственной натуре. Мягко, ласково, безгранично добро, словно человека дороже для него и не существовало. Даже улыбаться он старался так, чтобы улыбка не напоминала оскал и не пугала.
По сравнению с Каасой, низенькой и ничем не примечательной светлокожей блондинкой, он казался исполином, вымахавший ростом почти под три метра, здоровенный, загорелый, мускулистый детина с короткими красными волосами, ледово-голубыми глазами, постоянно нахмуренными красными бровями, довольно-таки неприятного вида чёрными когтями на пальцах. Наверно, неудивительно, что люди так боялись его…
Только неизменная дощечка с ликом святой на его мощной шее хоть как-то подтверждала его «человечность».
- Кааса, ты не могла бы звать меня полным именем? – попросил Югри спокойно.
- А что такое? Ты что, стесняешься?! – девица тут же прыснула в кулак со смеху, - Вот потеха! Ты, да кого-то стесняться? Я тебя прямо-таки не узнаю, Югри! Сегодня что, какой-то день особенный?
Югри, или «Юу», как его было привычнее называть всем членам его новой «семьи», промолчал, не переставая улыбаться. Нет, он ничуть не обижен. Скорее наоборот, ликует в душе, радуется, улыбается. С Каасой всё хорошо. В очередной раз он вырвал её из рук хулиганов. Она улыбается и смеётся, всё в порядке. Она благодарна ему и вовсе не злится на него из-за произошедшего. Но, между прочим, могла бы и сама о себе подумать: не шастать по заброшенным аллеям, два раза не проходить по тем местам, где она сталкивалась с этой шайкой и не рассчитывать, что он, Югри, придёт на помощь.
Хотя, кого он обманывает? Он ведь всегда будет рядом, что бы не произошло…
- Пойдём домой, - предложил парень, кивая на узкую тропку ведущую из аллеи куда-то на окраину города, - Господин Камидлан должно быть волнуется за тебя.
- Пойдём! – согласилась девушка, подбежав к нему, - А, нет! Не пойдём!
Парень изумлённо заломил бровь, не понимая, почему девушка вдруг резко изменила решение.
- У меня ноги так болят... все отекли и опухли… ступить невозможно! – девушка с этими словами посмотрела на свои тоненькие ножки в красивых чёрных сандалиях с кожаными ремешками, - Я все ступни себе натёрла! Юууу, понеси меня, а? Пожа-пожаааалуйста!
Парень размял плечи и шею, кивнув. Почему бы и нет, если Кааса так хочет?
Он бережно взял её на руки, позволяя держаться за свою шею и плечо. Девушка, пофыркав, поёрзав, пожаловавшись на то, что он опять без майки, в одних джинсах, и весь потный и мокрый, устроилась поудобнее, вздохнув. Мол, ну давай, неси меня скорей домой, а то я так устала и меня уже всё порядком заколебало.
И Югри послушно нёс её, ступая босыми ногами по прогретому солнцем асфальту, стараясь найти на каждой улице тень, чтобы нести под ней Каасу, пищащую, что солнце режет ей глаза, жалующуюся, вдобавок ко всему, что на сегодняшней прогулке не повстречала никого из своих друзей. А он молчал как всегда, потакая всем её прихотям и капризам, не обижаясь на неё и прощая все колкости.
Вот уже почти десять лет минуло с того самого момента, как его подобрали, как его приняли в её семью, в семью Альвирэ. В порядочное достопочтенное семейство, большинство членов которой были так или иначе связаны с церковью. Например, вот глава дома, отец Каасы, господин Камидлан Альвирэ был монахом и весьма гордился этим. Сестра его так же была набожной монашкой. Жена его, госпожа Анна Альвирэ, так же была довольно-таки богобоязненной женщиной. Даже старый-старый дед, кажется, отец этой Анны, каждое воскресенье ходил в церковь, несмотря на радикулит и прочие свои болячки. Кааса так же, кажется, была верующей и молилась перед сном и перед обедом.
У Югри же от всей этой «церковности» была только дощечка на цепочке на шее с Девой Марией. Ни капли веры в Бога, только это. Да и молиться ему приходилось из-под палки. Чем старше он становился, тем противнее ему это становилось делать.
По правде говоря, порой он не чувствовал себя частью этой семьи. Да и для них он был приёмыш, а не сын, пускай и любимый и дорогой им. Просто никак не забывались те моменты, когда он называл Камидлана «отцом», как и Кааса, полагая, что это правильно, а тот его строго обрывал, цокая языком, говоря, что для него он «господин Камидлан Альвирэ» и никак не «отец». Обидно было до жути первое время. Ну а потом он просто понял и свыкся.
Да и фамилию их он не носил. Был просто Югри. Или Юу.
Это что-то вроде «ты с нами, но ты не наш».
Стараясь забыть о грустном и неприятном, парень прибавил шагу. Это ведь неважно, чей он, откуда. Эти люди любят его таким, какой он есть. И он должен быть благодарен им за это…
Правда, в последнее время неспокойно было у него на душе. И казалось, что что-то тут не так. Что между ним и всеми Альвирэ есть какая-то недоговорённость. Что грядёт буря…
Отвлекаясь от неприятных размышлениях о том, что может произойти, Югри смотрел по сторонам снова и снова разглядывая давным-давно приевшийся ему пейзаж их городка.
Крохотные грязные улочки с полуразбитым асфальтом, тут и там заставленные мусорными баками. Высокие или же больше похожие на плетень заборчики из дерева или же из целых пластов железа. Убогие хибарки, граничащие с настоящими гранитными дворцами и кирпичными и деревянными домишками и постройками поскромнее. Узкие тропинки, змеящиеся между домов и деревьев, уходящие куда-то в лес. И площадь, насквозь провонявшая рыбой и солью моря где-то чуть далее этого леса, почти возле пристани, где были пришвартованы и утлые судёнышки – рыболовецкие весельные лодки, и красивые белые яхты, и катера.
Таким был крохотный, богом забытый, прибрежный городишко Сэвелл. Таким он его видел.
Зато ночи здесь были необыкновенные. Тёплые, убаюкивающие ласковым шорохом волн да тихим стрекотанием цикад. И что, главное звёздные. Нигде, кажется, нельзя было лучше увидеть звёздное небо, чем в Сэвелле.
Звёзды, звёзды. Ради того, чтобы полюбоваться на них, он был готов забираться каждую ночь на крышу и лежать на прогретой за день черепице, любуясь на необъятное, усеянное мириадами далёких светил, небо. Без них, без их света, оно было бы пустым...
- Кааса... – тихо обратился Югри к девушке, переходя давным-давно пересохшую речку, по шаткому деревянному мостику. За этим мостом до их дома рукой подать.
- Чего? – отозвалась та, с гневом оторвав хлестнувшую ей по лицу веточку от плакучей ивы, скорбно склонившейся над иссохшим каналом.
Парень молчал до тех пор, пока они всё-таки не сошли с моста на другой берег. Пытался собраться с мыслями и сказать как можно правильнее, жалея, что он не оратор и далеко не красноречив.
- Ты – мой свет, - наконец, выдал он.
Кааса взглянула на Югри несколько раздражённо и в то же время снисходительно, словно на юродивого, несущего всякий бред. Помнила, она конечно же, чем обычно заканчивались подобные разговоры. Разговоры о том, как она, Кааса дорога ему и что человека ближе чем она, у него не было. И что он, разумеется, никому её не даст в обиду. И что всегда будет рядом. И прочее, прочее, прочее…
Интересно, он хоть догадывается, что ей, молодой красивой незамужней девушке, он, странный красноволосый, презираемый всеми, да и вдобавок ко всему безродный, парень, как козе баян?
- Да-да, я помню, - выдохнула она устало, - только, ради всего святого, не начинай сначала!
- Почему? – Югри с бескрайним удивлением посмотрел на неё, - Я просто хочу, чтобы ты знала, что ты важна для меня…
- Спасибо, спасибо, Юу, я в курсе! – отфыркалась девушка, - И поставь меня на землю! Мы уже пришли почти, дальше я сама пойду!
Тот пожал плечами, глянув на девушку несколько расстроенно, сделав так, как она велела. Ни пискнув ничего подобного на благодарность за то, что нёс её весь этот путь до дома, девушка, быстро перебирая ножками, поспешила вперёд. Как-то больно быстро прошли её больные ноги…
Югри проводил её заметно угасшим взглядом, какой-либо намёк на радость на его лице растворился, сменившись на мрачную задумчивость. Хотелось глухо зарычать, опечаленно так, брошенно. Сесть под ивой, точно так же склониться над пересохшим руслом реки, довольствоваться одиночеством, привыкать…
Что ему делать, когда Кааса исчезнет из его жизни? Когда её отец отдаст её замуж повыгоднее, за какого-нибудь толстосума? Мысли об этом заставляли что-то внутри него выть от бешенства и слепой злобы, хотеть смерти любого, любого кто покусится на Каасу. Да и те парни должны благодарить его за то, что застали в хорошем расположении духа и что он потрепал только двоих из них и не стал даже за ними гнаться и никого не убил.
Почему всё так? Парень до крови прикусил губу, закрыв ледово-голубые глаза. Он ведь всегда был с ней. Ещё с детства. Защищал её, даже будучи ещё десятилетним ребёнком, выгораживал, заботился о ней, берёг, как главное своё сокровище. Делился с ней всем тем малым, что обретал когда-либо.
Но в ответ только… какая-то тягучая серая пустота. Да и этой пустотой её кто-то словно заставлял отвечать. А так… а так что он для неё? Не любимый, не брат, не друг, а так…
И всё равно ведь постоянно выручает её, помогает, заботится. Просто так. Безвозмездно. Чтобы ей было лучше, теплее.
Но сил работать за просто так уже не хватало. Хотелось чего-то в ответ. Того же тепла. Тех же слов…
Югри неохотно побрёл домой, выйдя из тени ивы, теребя цепочку на шее, пытаясь вообще ни о чём не думать. Да пошло оно всё. Да, правильно. Главное, ему есть где прибиться, где кормят, пускай и за работу, где не гонят, не обзывают и не проклинают. Что ему эта девчонка? Так просто… что-то вроде единственного друга.
Высокий трёхэтажный особняк явился его взору сразу же, как он пробрался через заросли кустарника, обойдя сад по выложенной камнями тропинке. Обитель рода Альвирэ, выкрашенная в белоснежный цвет, всем своим видом пытающаяся быть похожей на замок. Ну, правда, скорее на половину замка, если не на четверть. Две небольшие башенки, нелепо точащие из крыши, бессмысленные витражи на верхних этажах и на вставках над окнами, убогие подобия барельефов и каменных скульптур там и сям. И цветочные горшки с маргаритками на подоконниках, выглядывающие из-за тяжёлых штор из красного атласа.
Ну убого ведь выглядит, ей-богу, безвкусно…
Обойдя особняк кругом, парень замер, заметив стоящий возле крыльца автомобиль какой-то дорогой, спортивной марки. Гости? Как-то не похоже. Если бы к ним кто-нибудь собирался приехать, то Камидлан сообщил бы ему первым же делом, повелел бы оставаться в своей комнате, как всегда…
Или же он не сказал ему только потому, что его это дело не касалось? От него что-то скрывают?
Вбежав по каменным ступенькам на белую деревянную веранду, Югри, едва не вырвав хлипкую дверцу вместе с петлями, вбежал в дом. В прихожей пусто, только на вешалке из красного дерева висит чужая куртка и шляпа. Голоса доносятся с кухни: хихиканье Каасы, невнятное бормотание её матери и ещё чей-то голос, незнакомый, мужской.
Вслушиваясь в разговор, стараясь ступать как можно тише, парень направился к кухне, с которой тянуло чаем и духами госпожи Анны. Хотелось посмотреть на незнакомца, заявившегося к ним в дом без предупреждения, выведать цели его визита и со спокойной душой отправиться в свою комнату. Однако, перед самым проходом на кухню, он почувствовал, как его дёрнули за плечо, пытаясь оттащить назад. Парень раздражённо зыркнул себе через плечо, старик Камидлан стоял за ним, давя жалкое подобие улыбки, заметно волнуясь.
- Юу, мальчик мой! – седой, низкорослый, толстый, похожий не то на раскормленного борова, не то на бочонок вина с глазками, монах, приветственно раскинул руки в разные стороны, словно собираясь заключить Югри в объятия, - Хвала господу, ты пришёл! А я-то думал стряслось с тобой что! Кааса сообщила мне, что ты опять ни с того ни с сего завязал драку! – покачав головой и поцокав языком, как он обычно любит это делать, когда парень совершает какой-либо ему неугодный поступок, мужчина с упрёком посмотрел на него, - Нехорошо, Югри, нехорошооо… подумал ли ты о том, что после этого люди вокруг станут говорить? А они несомненно скажут, что всё это моя вина, что я не смог вырастить из тебя человека, что я плохо за тобой следил и, должно быть, избаловал…
- Я защищал Каасу от тех ублюдков, - рыкнул и без того рассерженный Югри, глядя с высоты своего роста на Камидлана как на какого-то жалкого жирного карлика. Да что этот старикан понимает? Вот что бы он сам сделал, если бы его дочери грозила опасность?
- Ох, Югри, Югри, - запричитал Камидлан, пожевав губу, покивав самому себе, - сколько же раз я говорил тебе: такие дела можно прекрасно решить и без помощи кулаков. А если ты пожелаешь выплеснуть свою злобу на ком-то, то молю тебя, остановись. И лучше используй свою силу, чтобы наколоть дровишек, к примеру. Или ещё для каких-нибудь полезных дел. Ты же у нас хороший парень, работящий… договорились? Ну, чтобы такого не было больше, ясно? – он выжидающе уставился на парня, протянув ему свою руку.
- Да ясно, ясно, - отфыркался парень, повернувшись к господину Альвирэ спиной. Подумаешь, опять отчитал его из-за того, что Кааса не так всё рассказала. Да пусть хоть подавится теперь.
- Вот и славно! А теперь, пожалуйста, иди в свою комнату! – ощущение того, что-то кто-то настойчиво толкает тебя в спину, слава богу, пока ещё не пиная, парню ой как не нравилось, но пришлось идти, неохотно переставляя ноги, - Ты ведь не хочешь напугать нашего дорогого гостя?
- Что хоть за «гость»? – хмыкнул парень, выпровождаемый из коридора практически взашей.
- Тебе-то что за дело? – удивился старикашка, тотчас заставив парня заткнуть своё любопытство себе за пояс, - Шагай, шагай давай! А то ишь! Ишь шустрый! Не суй, не суй нос в чужие дела, мальчик мой, это признак дурного воспитания, невежество! Меньше будешь знать, дорогой Юу, лучше будешь спать!
Как он и думал. Все его подозрения, похоже медленно начинают оправдываться.
- Хорошо, господин Камидлан, я прошу прощения, я был неправ, - давным-давно заученным текстом, практически скороговоркой проговорил Югри, процедив каждое слово сквозь зубы.
- Ну вот, вот! – мужчина даже просиял, доведя парня до лестницы на второй этаж, похлопав его по плечу, - Золотые слова, мальчик мой! Отрадно слышать! Почаще бы ты так! А то всё дуешься да упрямишься!
И с этими словами господин Альвирэ поспешил на кухню, не придавая значения тому, ушёл ли его подопечный или нет. Пользуясь тем, что более за ним не следят, тот остался стоять на лестнице, скрестив руки на груди. И, наверное, правильно сделал, по крайней мере смог разобрать из бормотания уходящего старикана, что-то про деньги, что-то про то, что «терпеть осталось месячишко-другой» да и дочку свою, «Каасочку», он упомянул аж четыре раза.
Странная тревога ужалила Югри, заставив сойти со ступенек, как только Камидлан отошёл чуть подальше. Ощущение того, что ему, его жизни, что-то угрожает, что прямо сейчас кто-то следит за ним, что кто-то стоит за его спиной, направив ему в затылок кинжал или дуло пистолета. Да и то, что с Каасой он сможет видеться реже с этих самых пор.
Не промешкав ни на секунду, не позволив сомнениям одолеть себя, парень последовал за хозяином дома, стараясь быть незамеченным, пользуясь тем, что с возрастом зрение у того стало чутка похуже равным счётом как и слух. Остановился парень только там, где коридор расходился в две стороны: по одному проходу можно было пройти в ванную комнату, а пройдя по другому можно было очутиться прямиком на кухне, вернее, у двери на кухню.
Югри повезло, что оборачиваться Камидлан не стал, и что дверь была закрыта и покуда госпожа Анна, как всегда, возилась с дверной ручкой, он смог скрыться в коридоре, ведущем к ванной, прислонившись спиной к стене, пытаясь не издавать никаких лишних звуков, пытаясь даже не дышать.
- Ну, как там дела? – первым он услышал взволнованный шёпот господина Альвирэ, обращённый к жене.
- Не беспокойся, дорогуша! – слащаво протянула Анна, наверное, как всегда улыбаясь, - Всё у них получится, ты же знаешь, какая наша Кааса умница! Такого себе женишка отхватила! Молодец, девочка! Последовала-таки моим советам!
Югри вздрогнул. Ему стоило догадаться…
Кааса… жених… в голове не укладывалось. Когда она успела найти себе «жениха»? И почему ни слова ему не сказала? Почему?
Кааса...
- Мы уже можем заявлять о помолвке? – подсуетился Камидлан. Явно всё-таки боялся, что союз его дочери и их вероятного зятя, может скоротечно развалиться.
- Пожалуй, да. Ты знаешь, я даже планирую созвать гостей по этому поводу, устроить банкет! – женщина несколько мечтательно вздохнула. Конечно же, ей бы только повод найти, чтобы похвастаться перед соседями, да и перед всем городом тоже.
- А деньжат-то у нас хватит? – сомневается ещё, старый хрен. На всё у него хватит средств, у него их много, да и поступают они кучами неизвестно откуда. Ещё и скупится ведь…
- Ты бы лучше подумал, что ты ему скажешь. Он же никуда без Каасы, подкаблучник чёртов… небось только и делает, что пускает слюни на нашу дочь!
Минутку…он? Югри напрягся, понимая, что говорят о нём.
- Я поражаюсь тому, как ты вообще мог подпускать это гадкое чудовище к ней все эти годы!
Браво, госпожа Альвирэ. В точку. Вы-таки нашли слабое место вашего так называемого «приёмного сына». Ну вот за что его так? Что он ей плохого-то сделал? Чем не угодил?
- Он ей не пара – сам должен понимать, если не дурак, - сухо ответил муж госпоже Альвирэ.
- Мне жалко его будущую суженную! – хохотнула женщина и на этом Югри закончил своё подслушивание, направившись к ванной комнате.
Он и сам теперь едва удержался, чтобы не рассмеяться. Конечно, же, он знал, что всё может прийти к этому. Что даже те люди, которым он верил и доверял назовут его «гадким чудовищем». Что выяснят его слабость и нанесут удар из-под тишка по нему, по всем ранам, раскрытым только для них.
Будь Югри слабее морально, позволил бы этому удару оставить кровоточащую рану на себе. А так быстро стёр струйку крови, выбежавшую из царапинки, прошедшей поверх старой раны, зажав рану рукой, не собираясь допустить того, чтобы очередной удар коснулся её. Странные звуки, нервные, похожие одновременно на смешки и на всхлипы, исходящие откуда-то изнутри, из груди, где всё так знакомо и болезненно сжималось в пульсирующий ком, все его чувства, вся его боль, собравшаяся из разных уголков души, всё, что он пытался забыть. Стоило огромных усилий сдерживать внутри себя всё это, так, чтобы не вырвалось наружу мощным рычаще-воющим криком, чтобы не заставило потерять голову и напасть на своих «приёмных родителей».
Но может…может…может…может это тьма искушает его? Может ему только кажется? Это ведь не может быть правдой. Только не эти люди...
Будет лучше забыть об этом, стереть из памяти этот разговор и больше о нём не думать. Или же принять всё как есть. Принять то, что скоро ему придётся расстаться с Каасой, что больше её не сможет понести, не сможет к ней вообще прикоснуться и даже поговорить им будет нельзя. Принять то, что даже те, кому он верил, считают его монстром, что они, возможно, подобрали его только для того, чтобы искупиться перед Богом.
А что ещё он может сделать? Отправиться на кухню и начистить морду этому «женишку»? Опечалить Каасу? Расстроить все планы Камидлана и Анны? И что он получит в итоге? Кааса будет ещё долго ему это поминать, равным счетом, как и все прочие Альвирэ.
Но всё же. Пускай он, Югри может показаться грубым, неотёсанным, резким, безманерным верзилой с первого взгляда, даже может быть, демоном в человеческом теле, сердце у него всё же человеческое. Способное ненавидеть искренне, но также искренне любить.
И почему-то именно сейчас вспоминались те слова, которые он, будучи ещё ребёнком, шептал, затерявшись в толпе, закрыв глаза, словно загадывая желание.
«Кто-нибудь, пожалуйста, примите меня таким, какой я есть»…
Видимо, всё же не судьба.