Он вернулся в свой город, знакомый до слез, Но теперь он приехал сюда на допрос. Он бы мог убежать и в ловушку не лезть, Но важней безопасности мэрская честь. Оглянется москвич на пороге зимы – «Где-то этого, в кепочке, видели мы! Голова у него безволоса И широкая грудь медоноса». Отношенья со следствием напряжены. Он живет, под собою не чуя жены. Он вернулся таким же, каким уезжал, И не верит в продажность своих горожан. Он по городу ходит, задумчив и сух. Всюду новые лица, собянинский дух, Пробок столько же – в центр не прорвешься – И широкая грудь плитоложца. Где теперь этот сброд тонкошеих вождил, Что к нему на поклон на карачках ходил, И бабло, и кино, и менты, и попса?! Ленинград! У него еще есть адреса! Ведь доверья лишил его маленький босс, А является прежний, знакомый до слез! Окруженье его мускулисто И широкая грудь дзюдоиста. Но напрасно, вчерашнего босса хваля, Он защиты и нежности ждет из Кремля. Покровители скинут его, как балласт – Их самих тонкошеяя банда предаст. И чекист, и нефтяник, и единоросс – Все отправятся в Лондон, знакомый до слез, Чтоб укрыться от местных идиллий На широкой груди Пикадилли.