Читатель! Откровенно говоря,
свой пафос я считаю обреченным.
Сегодна красный день календаря
считается почти повсюду черным.
Не мне хвалить совдеповский содом,
но все же видно, граждане, чего там, —
никто не должен помнить о седьмом,
и все напоминает о четвертом.
Четвертое покуда грубый шарж
на празднество народного единства, —
но сверху терпят даже русский марш,
чтобы седьмого плебс не возбудился.
Неукротимой злобою горя,
начальство нам внушает оголтело,
что не было седьмого ноября.
И главное, не будет, вот в чем дело.
Согласье чистоплюев и деляг —
поистине сомнительное благо.
Где дали власть народу — там ГУЛАГ,
а то бы сроду не было ГУЛАГа.
Как Гершензон, что плохо знал матчасть,
заходятся сегодня в том же плаче:
нам следует терпеть любую власть
и даже уважать ее, иначе...
Иначе нас, конечно, не простят,
отправят в лагеря, поставят в угол
все те, кого намеренно растят,
чтоб вырастить величественных пугал.
Мне кажется, уже напрасный труд —
их убеждать, как неусыпный кочет,
что пугала однажды оживут
и Франкенштейнов первыми замочат.
Их аргументы выстроились так,
что их не расшибет словесный молот:
не они, то сразу же ГУЛАГ,
хотя ГУЛАГ они и сами могут.
Случись опять седьмое ноября —
будет только пушечное мясо,
ни целой черепушки, ни ребра,
кровавая, бессмысленная масса.
Еще порою вякнет меньшинство —
из робких, от кого не ожидаешь, —
Да если с вами больше ничего
не сделаешь?» — но это разжиганье ж!
Мы тут же им в ответ наворотим
набор страшилок, не теряя прыти:
хотите вы разрухи? — «Не хотим!»
Хотите пообедать? Так терпите!
Уже сломались лучшие умы,
не в силах отмахаться словесами:
ваш выбор — тот барак, что строим мы,
иль тот барак, что возведете сами.
И если не хотите, господа,
украсить ваш барак кровавым фаршем —
вы с умиленьем будете всегда
смотреть на то, как наци ходят маршем.
если вам не нравится смотреть —
вы можете уехать, утопиться,
страна и так разъехалась на треть...
Ворюга же милей, чем кровопийца!
И хоть кровавым потом окропись —
никак ты не докажешь этим малым,
что отличить ворюг от кровопийц
тут не смогли б и Бродский с Марциалом.
Не стану спорить. Мало ль бедолаг,
пытавшихся развеять эту косность:
«Вы говорите — космос? Вон ГУЛАГ!» —
«Мы знаем, что ГУЛАГ, но космос, космос!».
Я только представляю, что за сласть —
воскликнуть, к облегченью миллионов:
«Которые тут временные? Слазь!»,
как восклицал Авсеенко-Антонов.
Да, он не знал седьмого ноября,
что путь мостит таким великим кормчим,
и плохо кончил, — но, вокруг смотря,
скажите, кто здесь многим лучше кончил?
Любая жизнь бездарно пронеслась,
на что ты тут ее ни разбазаришь, —
но многие ли вслух сказали «Слазь»?
Оно и видно. С праздником, товарищ.
|