Расстроился мой ум, смутился дух,
в душе творятся всякие бесчинства:
я разучился выбирать из двух
(из многих-то я прежде разучился).
Страдаю, говорят, не я один,
но остальные мучаются немо.
Вот тут Волошин, мудрый господин,
сказал, что есть проблема у тандема:
хоть выборы нацелились в упор
и драм в стране — не разгрести лопатой,
а эти двое медлят до сих пор,
не в силах сделать выбор небогатый.
И сам я понимаю не совсем,
рассматривая вызревшие фиги, —
что за различье между П. и М.?
Но ищем, раз уж нет другой интриги.
Вон Юргенс до сих пор являет прыть:
в который раз он данные итожит,
твердя, что М — большое Можетбыть,
а П есть полный П без всяких «может»;
и я стоял бы на его тропе,
когда б не верил, вслед единороссам,
что лучше уж беспримесное П,
чем тот же П, нависший под вопросом.
Боюсь, что вся предвыборная рать,
не видя мотивации и смысла,
настолько разучилась выбирать,
что вся страна в коллодии зависла.
Господствует бессмысленная лесть,
веселья в ней — как в мертвенном оскале…
Тут Прохоров решился было влезть —
так и его немедля обыскали,
без повода, но в назиданье всем:
не рыпайтесь, ребята, не беситесь!
Хоть он, по сути, — те же П и М:
в его инициалах явлен синтез.
Вся жизнь моя зашла в тупик срамной,
она проходит в вечных разнобоях.
Два яблока лежат передо мной:
с которого начать? Не ем обоих.
Измучился загадкой, спал с лица.
Из двух — никак. А если бы из кучи?!
Варю себе на завтрак два яйца —
и не могу смекнуть, какое круче;
чтоб избежать навязанных дилемм
и не казаться понятым приватно,
варю их три и Прохорова ем,
а остальные два кладу обратно.
Допустим, на работу я иду,
с утра в душе апатия и снулость —
зане проблема эта, на беду,
теперь физиологии коснулась:
чтоб нарезать привычные круги,
из дома надо выйти, вот дилемма! —
но не могу понять, с какой ноги.
Опасно справа, неприлично слева.
Держу тревожно руки на весу,
надеясь внять разумному совету —
какой рукой поковырять в носу?
(У нас теперь другой работы нету.)
Чтоб осадить поднявшуюся муть,
потребен мне кремлевский агитатор…
Каким глазком девице подмигнуть —
и то не знаю: tertium non datur.
Что мозга полушарье, что рука —
я беспрерывным выбором издерган,
и как приятно все же, что пока
есть у меня непарный важный орган!
Раздвоены и зад, и голова, —
лишь этому чужда моя хвороба.
А будь их у меня хотя бы два —
без дела бы, боюсь, болтались оба.
Какое это счастье, господа,
что можно им гордиться, как державой,
и властно двигать им туда-сюда…
Туда?
Или сюда?!
О, Боже правый.
|