И тут словно в подтверждение его слов входная дверь открылась, впуская внутрь отчего-то взъерошенного Малфоя. Светлые волосы были растрепаны, словно он летал на метле или занимался чем-то подобным, мантия - в пыли, а взгляд пылал ненавистью.
- Чертов Уизли, - шипел, словно рассерженная мантикора, себе под нос Малфой. - О, ты здесь, - только сейчас он заметил, что в комнате есть еще кто-то.
- Как видишь, - невозмутимо бросил в ответ Гарольд и уселся в кресло с книгой по зельеварению. Салазар же, успевший вовремя среагировать, превратился в татуировку, занявшую свое привычное место на теле Певерелла.
В помещении на несколько долгих минут повисло молчание, во время которого Гарольд успел убедиться, что ничего нового для себя не узнает из учебника. Пока он был занят чтивом, Малфой успел привести себя в нормальный вид и приступить к написанию эссе по трансфигурации, которое им сегодня задала МакГонагалл.
- Певерелл, ты точно уверен, что тебе место здесь, а не в Рейвенкло? С такой-то тягой к знаниям, - нарушил тишину Малфой, краем глаза наблюдающий за неразговорчивым соседом по комнате.
- Все вопросы к Распределяющей шляпе, Малфой, - без интереса ответил Певерелл, даже не подняв взгляд от книги. - И если тебя что-то не устраивает, можешь обратиться прямиком к директору Дамблдору. Полагаю, он с превеликой радостью выслушает твои претензии за чашечкой чая с лимонными дольками, - не удержался от сарказма наследник Смерти, в памяти которого неожиданно всплыл момент, когда этот самый директор пытался всучить его матери кислятину, гордо именуемую любимыми сладостями Дамблдора, щедро приправленную зельем правды и кучей других зелий.
- Да я... Да ты... - в порыве чувств Драко вскочил со своего места и с враждебностью стал смотреть на соседа по комнате. - Если ты думаешь, что, раз являешься наследником Певереллов, перед тобой должны все пресмыкаться, то глубоко ошибаешься! - выпалил Малфой на одном дыхании, а на его щеках появились пунцовые пятна то ли от негодования, то ли от смущения.
Такое заявление удивило Гарольда, и он по-новому посмотрел на Драко. Малфой удивил его, хотя и не очень сильно. Подобного поведения и стоило ожидать от избалованного ребенка, привыкшего, что все его прихоти тут же исполняются. Самое смешное, что Драко в точности озвучил собственное желание, а никак не стремления самого Певерелла. Хотя Гарольд и ожидал, что наследник Малфоев будет куда сдержаннее, все же он слизеринец. Драко оказался эмоциональным мальчишкой, которым руководит никак не голос разума. А для наследника это не очень хорошо. Но это уже дела самого Малфоя и его родителей, пусть они сами разбираются с сыночком, а Певереллу до него нет никакого дела, впрочем, как и до других жителей этого мира.
- Ну-ну, - хмыкнул Певерелл, с насмешкой смотря на собеседника. - Вот скажи мне, Малфой, что же тебе так неймется? Мне казалось, я четко дал понять всем, и в том числе тебе, что мне безразлично ваше мнение. Я живу так, как мне того хочется, никого не трогая и не навязывая свое общество. От тебя и других слизеринцев я ожидаю подобного и буду очень благодарен, если вы не будете ко мне лезть со своим нравоучениями. И да, Малфой, я не считаю, что передо мной должен кто-то пресмыкаться, ведь я такой же студент, как и сотни других, что учатся в этой школе, - последние слова были сказаны таким тоном, что даже идиоту становилось понятно, что Певерелл считает себя куда выше других. Конечно, в этом не было ничего удивительного – он и так был выше этих людишек. Нет, Гарольд не презирал смертных, они были ему просто безразличны - в основном. Но были и особые личности, которые вызывали у него негативные чувства. И один из них - Драко Малфой, в котором соединились все те чувства, которые Певерелл презирал с самого детства: алчность, высокомерие и эгоизм. Светловолосый слизеринец на каждом шагу расписывал, какой он распрекрасный, и что отец у него какая-то там шишка в Магическом мире. Сам же Гарольд уважал лишь силу и знание, а на то, насколько чистокровен маг и сколько его род насчитывает поколений, ему было плевать. Взять ту же Грейнджер - она хоть и была магглорожденной, но знала и умела больше Малфоя, хотя Певерелл порой признавал, что его раздражает излишняя шумливость девчонки. И главным в Грейнджер было стремление к знаниям, а Драко лишь кичился своим богатством и прятался за чужими спинами.
- Ты просто трус, Певерелл, - неожиданно заявил Малфой. Дальше все произошло в считанные секунды - Драко не успел даже ойкнуть, как был прижат к стене, а к его горлу был приставлен кинжал.
- Помалкивал бы ты, папенькин сынок, пока тебе кто-нибудь не отрезал слишком длинный язык, - с угрозой в голосе произнес Певерелл, которого взбесило то, что какой-то проходимец осмелился назвать его, человека который прошел через Ад, живя с нелюбимыми родственниками, а потом оказавшегося в Преисподней и наблюдавшего за всеми деяниями Вечной, трусом. Кем-кем, но таковым он не являлся, и никому не позволит себя таковым считать!
- Я...
- Заткнись, Малфой, и слушай, слушай внимательно, повторять второй раз я не буду. Ты мне неприятен, даже более - ты мне очень неприятен, - помимо воли на лице наследника Смерти проявилась татуировка, вызвавшая у и так побледневшего Драко еще больший приступ ужаса. – Поэтому я настоятельно тебе рекомендую держаться от меня подальше и держать свой рот относительно меня на замке, в ином случае твоим родителям придется искать нового наследника. Мы друг друга поняли, полагаю?
- Да-а, - с запинкой произнес Малфой, которого Гарольд отпустил и отошел на пару шагов назад. - Прости, - прошептал Драко, до которого наконец-то начало доходить, что он поступил опрометчиво.
Певерелл проигнорировал его слова, усаживаясь вновь в кресло и принимаясь за чтение. Он и сам не понимал, почему так остро отреагировал на слова слизеринца. Видимо, это из-за того, что на него в последнее время навалилось столько всего, и из-за нестабильности магии. Гарольд прекрасно знал, что Малфой - лишь ребенок, который и сам не понимает, что говорит. У Драко было идеальное детство рядом с любящими родителями, которые его всячески баловали, вот он и ведет себя так, считая, что все должны его любить, только вот Драко не понимает, что такого не будет. Пока не понимает.
- Я не хотел тебя называть трусом, - тем временем продолжал свою речь Малфой, - само получилось как-то.
«Ну да... Кто виноват? Только не я», - мысленно проговорил Певерелл, на лице которого не дрогнул ни один мускул. Он оставался невозмутимым, разумно считая, что этот смертный недостоин того, чтобы Гарольд тратил на него свое время. Его вообще можно провести куда полезнее, чем созерцать кислую мину слизеринца и слышать его нелепые оправдания.
Придя к такому умозаключению, Певерелл отбросил учебник в сторону и, не говоря ни слова, покинул апартаменты.
Настроение у него испортилось, точнее, испортил его ему один светловолосый слизеринец, поэтому Певерелл попросту решил побродить по замку, разглядывая детище Основателей.
- Гарольд, - наследник Смерти даже не заметил, как Салазар принял свой истинный вид. Он настолько погрузился в свои мысли, что даже утратил счет времени, а прошло целых три часа.
- Ах, это ты, - голос юноши был холоден, что насторожило Основателя.
- Ребенок, ты не должен обращать внимание на слова этого негодника, - Салазар попытался обнять подопечного, отгородить от всего мира и показать, что он не одинок, но Гарольд отстранился.
- Уходи, - приказал юноша, не смотря на Наставника. Сейчас ему как никогда хотелось побыть одному и подумать.
- Гарольд...
- Уходи немедленно, - Певерелл молниеносно обернулся, и их взгляды встретились. Глаза парня на долю секунд превратились в два черных омута, как и у Смерти, а в коридоре мгновенно похолодело на несколько градусов, и поднялся невесть откуда взявшийся ветер. - Мне не нужна твоя жалость, Салазар Слизерин!
- Как пожелаете, Господин, - Основатель исчез, и Гарольд как никогда почувствовал себя одиноким. Никому не нужным в этом мире. Выбракованным ребенком.
- Ненавижу, как же я все это ненавижу, - Гарольд съехал вниз по стене и уткнулся лицом в свои колени, позволяя одной скупой слезинке скатиться по щеке. - За что ты, Судьба, со мной так жестока? В чем я перед тобой так провинился? - шептал он, сжимая кулаки с такой силой, что на ладонях остались отметины от ногтей. - Сначала эти чертовы Дурсли... Потом, казалось, ты смиловалась надо мной, даровав семью, и вот вновь испытания. Чего ты добиваешься? Чего?!
Певерелл шептал всё это и не понимал, почему он? Почему именно на его долю выпали все эти испытания?
А потом мир перед его глазами завертелся, и юноша оказался лицом к лицу с существом, заменившему ему мать. Черные глаза пристально всматривались в его лицо, подмечая самые малейшие детали.
- Мама, - это слово само собой сорвалось с языка, и Гарольд, не колеблясь ни секунды, прижался к Бессмертной, ища в ее объятиях покоя и защиты. – Мама, я не хотел, чтобы все так вышло… И Салазар, он не виноват, - изумрудные глаза заблестели от слез, которые Гарольд едва сдерживал. Он знал, что Талия не терпит слабости, а слезы – это непозволительная роскошь.
- Салазар был очень взволнован, когда прибыл сюда. Он рассказал мне обо всем происходящем в Хогвартсе. Что же тебя так опечалило, мой демоненок?
- Я не знаю, - честно признался Гарольд. - Все как-то сразу навалилось...
- Неужели тебя так ранили слова этого мальчика? – Талия не верила, что сын мог так повести себя из-за слов смертного. На ее памяти он только дважды проявлял свою слабость, позволяя чувствам взять верх. Но тогда он был еще израненным ребенком, сейчас же он – наследник Смерти, которому не позволено себя так вести.
- Мама, я не могу. Там я чувствую себя уязвимым и ненужным.
- Демоненок, - Бессмертная ласково взъерошила черные волосы сына, но вот ее взгляд оставался холодным. – Ты еще ребенок, и я просто не имею права лишать тебя всех радостей взросления, - Талия была задумчива. – Но, как показали недавние события, у меня нет иного выхода.
Легкий взмах рукой - и веки юноши дрогнули, а затем его окутал туман.
- Салазар, - негромкий шепот.
- Миледи, - Основатель появился рядом и склонился в неглубоком поклоне, выказывая дань уважения Вечной. – Мне забрать Гарольда вновь в Хогвартс и проследить, чтобы он не наделал глупостей?
- Нет, - бесстрастный ответ. – Мой сын не вернется в школу. По крайней мере, пока. Я допустила ошибку, решив, что ему нужно пожить рядом со смертными и вкусить их жизнь. Но еще большую ошибку я допустила, возложив воспитание своего наследника на вас четверых.
Слизерин не смел поднять голову. Он с затаенным дыханием слушал речь Госпожи, не понимая, в чем он с другими Основателями провинился.
- Вы превратили Гарольда в изнеженного принца, который, стоило ему столкнуться с малейшим препятствием, тут же сдался. Это непозволительно, Салазар Слизерин, - голос Талии стал холоден, как лед, и ранил он не хуже клинка. – Отныне я лично займусь воспитанием сына и исправлю то, что вы совершили.
- Госпожа, пощадите, - гордый Основатель опустился на колени перед Бессмертной, моля ее о прощении. Но та оставалась безучастной к мольбам Слизерина.
- Я посчитала, что, раз вы были смертными, то лучше меня справитесь с воспитанием ребенка, но я ошиблась. Гарольд должен вырасти сильным воином, а не изнеженным слюнтяем, - заявила Талия. – Отправляйся в Хогвартс и забери вещи моего сына, а затем возвращайся сюда и займись своими прямыми обязанностями. Я намерена повернуть время вспять к тому моменту, как все началось, и изменить Историю.
Основатель поежился под пронзительным взглядом Великой. Даже ему, существу, живущему в Мертвом мире не одно столетие, было не по себе рядом с Бессмертной. Ее сила давила на него, покоряя и руша все блоки. Салазара ужасало ее могущество, и он даже не мог представить, как чувствует себя его подопечный, находясь столь близко к Смерти, ведь ему всего одиннадцать лет. Ребенок, невинный ребенок, которому уготована великая Судьба и великие Испытания.
Смерть - не то существо, которому стоит доверять ребенка, ей чужды эмоции. Она как глыба льда, и всё, к чему она прикасается, превращается в неживое. Основатель боялся, и боялся небезосновательно, ведь он прекрасно знал, что Бессмертная уже решила судьбу Гарольда и, назвав его своим наследником, подписала ему смертный приговор. Салазару оставалось только молиться, чтобы Великая не была столь жестокой к сыну.