Продолжение части 34: "Общим слухом подтверждается, что сибирские города "новых русских" вместо бывших русских городов до XVI века были отстроены". Миллер Г.Ф. "История Сибири " .
Всем интересно, наверное, узнать, что по сведениям наших «академиков от истории», якуты до прихода русских владели всеми навыками возведения оборонных сооружений крепостей-острогов. Поэтому очень интересно ознакомится с выводами ученых по изучению оборонного зодчества якутов.
«Летописные источники, архивные и другие документы сохранили сведения о существовании у якутов укрепленных сооружений задолго до прихода в Сибирь русских. Сведения эти не подтверждены, однако, археологическими или натурными находками, поэтому остается неизвестным, что собой представляли такие крепости.
Отписки и челобитные не сообщают никаких подробностей о конструкции и технике возведения крепостей до прихода русских. Позднее, когда якуты ближе познакомились с конструктивными приемами строительства русских и стали перенимать их опыт, обнаруживается прямое заимствование многих приемов и архитектурных форм.
Укрепления якутов не были предназначены для постоянного пребывания в них и чаще всего носили временный характер.
В 1636 году Иван Галкин (и это только спустя 4 года после основания Якутского острога), например, столкнулся в якутских улусах с заранее приготовленными укреплениями - острожками, которые были «сделаны крепко и в две стены засыпаны хрящем и кругом снегом и водою улито»(Ионова О. В. Из истории якутского народа (XVII в. ). Якутск, 1945, с. 74.).
По достоинству оценив преимущества русских крепостей, якуты постепенно стали делать свои острожки «по-русски», превращая их в сложные фортификационные сооружения. Новые укрепления могли вмещать значительное количество (до трехсот и более) человек. В одной из отписок упоминается такой острожек, срубленный в две стены и с башнями.
Острожек с башнями - это уже прямое влияние русских. И все-таки, в отличие от русских крепостей, эти укрепления продолжали оставаться временными сооружениями. Как только наступала весна, якуты покидали их и откочевывали к местам промыслов.
Совершенно очевидно влияние русских деревянных построек на формирование народной архитектуры якутов. Справедливо будет признать, что влияние это носило взаимный характер и продолжалось в течение длительного времени.
Известно, что с приходом русских началось и знакомство якутов с новыми строительными приемами. Освоение Сибири в XVII веке сопровождалось размахом деревянного строительства, образцы которого и стали вскоре перенимать местные народы. В частности, якуты издавна отличались склонностью к плотничьему ремеслу, поэтому знакомство их с новыми архитектурными формами и строительными приемами не прошло бесследно.
Очень скоро они стали помогать русским в возведении их домов, а также по-новому строить свои жилища, широко применяя при этом срубные постройки(Ионова О. В. Жилые и хозяйственные постройки якутов. - Сибирский этнографический сборник. Вып. 1. М. -Л., 1951, с. 293.).
Причем они не копировали русские приемы, а трансформировали их в соответствии со своим жизненным укладом и местными климатическими условиями. Отсюда - своеобразие якутских срубных построек XVII-XIX веков, среди которых особое место занимают крепостные сооружения.
Об их характере могут дать представление сохранившиеся в большом количестве на территории Якутии укрепленные амбары XVIII и XIX веков (рис.129)
Рис.129 Крепостные амбары якутов XVIII-XIXвеков.
В исторических документах XVIII-XIX веков встречаются упоминания о таких амбарах-крепостях, построенных тойонами (якутскими феодалами) для охраны своего богатства (рис.130). Причем строительство их обычно связывают с освободительным движением якутской бедноты в начале XIX века под руководством национального героя Василия Федорова-Манчары.
Рис.130 Башня тойона Пономарева в селе Майя Мегино-Кангаласского района. Якутская АССР. XVIII-XIX вв.
Конструктивное устройство башни очень сходно с подобными русскими сооружениями в Якутии, в частности с сохранившейся башней Якутской крепости. Круговой облам, несколько ярусов бойниц, устройство шатра перекрытия «костром» в башне Пономарева - все это указывает на сходство не только архитектурных ее форм, но и конструктивных приемов с формами и приемами в русских крепостных башнях. Если размеры башен в плане отличаются незначительно (8x8 м - в якутской башне; 5,8x6 м - в башне Пономарева), то высотные габариты башни Пономарева почти в два раза меньше, чем в башне Якутского острога (8м и 15,6м соответственно).
Башня Пономарева выглядит более приземистой, она как бы ближе к земле. Несмотря на сравнительно небольшую высоту, внутри башни имеются кроме нижнего еще два яруса. Различен в обеих башнях и такой конструктивный прием, как рубка углов: в башне Якутского острога - «в лапу», а в пономаревской - «с остатком». Если же сравнивать башню Пономарева с другими сохранившимися в натуре (башни Братского, Бельского, Юильского острогов), то сходство будет еще более полным. И сходство это носит не формальный характер - здесь налицо влияние традиций русского деревянного зодчества. Подтверждение тому ~ идентичность многих архитектурных элементов, начиная от композиционной схемы и кончая мельчайшими деталями – бойницами.
Бревенчатый сруб, поставленный непосредственно на землю, рубка углов «с остатком», оформление дверей косячными колодами, полы из толстых плах и настилы межъярусных перекрытий на мощных круглых матицах - все это свидетельствует не только об устойчивости в течение многих десятилетий конструктивных приёмов в древнерусском деревянном зодчестве, но и показывает многообразие их применения и эволюцию в суровых условиях Сибири.
Проникновение типичных для древнерусского деревянного зодчества черт в народную архитектуру сибирских аборигенов, в частности якутов, сказалось в применении одних и тех же композиционных приемов срубных построек.
Из всех башен, сохранившихся в Якутии, башня Пономарева единственная имеет круговой облам и шатер. Правда, очертания шатра несколько криволинейны, но криволинейность эта придает силуэту башни определенную живописность и выразительность и в то же время подтверждает в ней черты национальной народной архитектуры.
Внимательное рассмотрение архитектурных форм и деталей, башни позволяет сделать довольно интересные выводы. Речь идет о количестве и размещении бойниц по стенам башни. Ни в одной русской башне нет такого количества отверстий для стрельбы, как в башне Пономарева (ил. 217). Шестьдесят восемь бойниц, равномерно распределенных по трем ярусам, словно глазницы, обращены во все четыре стороны. В русских же башнях бойницы размещались только на внешних сторонах, а стены, обращенные внутрь острога или города, как правило, бойниц не имели.
Такое размещение бойниц по всем четырем стенам в якутских крепостных башнях делает их схожими с древнерусскими «столпами» и «вежами». Не случайно якутские оборонные башни называли крепостями. Именно большое количество бойниц и размещение их по всему периметру позволяет признать эти башни в качестве самостоятельных крепостей, в отличие от русских, представляющих собой целую систему сооружений из башен, рубленых и тыновых стен.
Якутские деревянные крепостные сооружения не только восприняли лучшие черты русской архитектуры, но и повлияли впоследствии на конструктивные приемы народной гражданской архитектуры. Сохранившись в натуре без изменений и чуждых им позднейших наслоений, они дают нам реальное представление об архитектурных формах и конструктивных приемах древнерусского деревянного зодчества, помогая проследить развитие этих форм и приемов в специфических условиях Сибири.»
В общем понятно, что сходство якутских башен-крепостей с русскими охотничими «столпами» и «вежами» поразительно, но бессмысленно в якутской тундре. Другое дело предположить, что сооружались они с тех времен, когда кругом был достоточно мощный подлесок и зверье выходило из него на открытое пространство перед башней. Но это было в период потепления, а, к сожалению, тогда якуты кочевали значительно севернее. Загадку вызывает и отсутствие леса в условиях мерзлоты Якутии для формирования их «срубной» культуры в период расцвета малого ледникового периода, пик которого пришелся на XVI век, но понятно отсутствие ее в северной части Республики Саха.
Говоря об Сибирских городах, нельзя не упомянуть об остроге с самым загадочным названием – Братск. Именно здесь русские казаки впервые встретились с братским им народом «братки», которые друг друга называли «брателько» (ранее рассказывалось о народе самарцы на Туре и Пелиме притоках Тобола). Острог интересен тем, что трижды переносился на разные места и у него появились существенные детали, много говорящие об настоящих строителях сибирских крепостей. В имеющейся литературе о Братском остроге очень много противоречивых сведений, особенно в описаниях дореволюционного периода. Однако детальные натурные исследования, проведенные в советское время, помогли в значительной степени привести в систему эти сведения и многое уточнить. Самое подробное и тщательное обследование, включая археологические раскопки, было проведено в 1957-1958 годах многочисленной группой археологов, этнографов и искусствоведов, занимавшихся изучением материальной культуры в зоне затопления Братской ГЭС. Тогда же был решен и вопрос о переносе братских башен в другое место.
Обследованные остатки Братского острога относятся уже к третьей крепости, построенной в 1654 году. При ее возведении часть сооружений была, видимо, перенесена со старого места, на что указывают существенные различия в конструкции обеих сохранившихся башен. Новый острог был поставлен на небольшом пригорке и имел «под тремя башнями три избы, четвертая порожняя да ворота проезжие. На воротах поставлена часовня да анбар новой рублен с перерубом трех сажен печатных». Наглядное изображение этой четырехбашенной крепости имеется в книге С. У. Ремезова (рис.131), где заметно отсутствие внутри крепости культовых сооружений: церквей и колоколен (существенная деталь, говорящая об религиозных приоритетах древних сибиряков и пришедших казаков). В своем донесении о проведенных в 1654 году работах Дмитрий Фирсов сделал краткое описание острога и сообщил его размеры: «... острог мерою поставлен, круг его сто двадцать сажен», не забыв назвать и имена мастеров: «... а в работе был у острога Иван Козьмин да Василий Хороший с товарищи».
Рис.131 Братский острог из Чертежной книги Сибири С.У.Ремезова 1697-1701 гг.
После отписки Д. Фирсова ни в одном из последующих документов нет сведений о том, перестраивался ли острог заново. Наиболее подробные описи XVIII века упоминают уже только о двух острожных башнях и дают некоторые сведения о серьезных перестройках проездных ворот. Данные описей послужили основанием к тому, что вопрос этот больше не поднимался в исторической литературе. Однако археологические исследования 1957-1958 годов, и в частности поиски следов острожных стен, привели к тому, что раскопками были обнаружены остатки двух, а местами и трех рядов стен, расположенных параллельно друг другу на расстоянии около метра. По убеждению археолога А. В. Никитина, руководившего раскопками, это свидетельствует о существовании до постройки острога в 1654 году на его месте «каких-то других укреплений, погибших от пожара». С явлением предварительного пожара более древнего укрепления мы постоянно сталкиваемся: Томск 1911г., Пустозерск 1610г., Мангазея 1619г. Пожар на Братском остроге в летописях не описан, но археология его выявила: предполагаем, что сжигание более древних построек – явление более обычное, как и то, что остатки древних сооружений также использовались для возведения более новых крепостей.
Этим предположением дело, однако, и ограничилось. При всем сходстве с башнями других сибирских крепостей башни Братского острога имеют одну существенную особенность: кроме оборонительных они с самого начала выполняли функции жилых помещений. Такое разделение функций нашло четкое отражение в структуре башен и их конструктивном устройстве. Во-первых, особо следует отметить различие между самими башнями. Это различие касается способа рубки (укладки) венцов сруба. В северо-западной башне выемка паза производилась в верхней части каждого венца, а в юго-западной - в нижней части, способом, более распространенным в русском деревянном зодчестве до XVII века. Сегодня мы имеем лишь несколько памятников деревянного зодчества, срубы которых сложены более древним способом - с выемкой паза в верхней части венца. Этот древний способ оказался непрактичным, а потому не получил широкого распространения. Дело в том, что такой паз, располагаясь в верхней части венца, представлял собой своеобразный лоток и вода, попадая в него, служила причиной быстрого загнивания бревен.
Второе отличие уже характерно для обеих братских башен и касается устройства нижней части их срубов. Первые этажи башен были изолированы от вторых и предназначались для проживания казаков. Причем таковыми башни были с самого начала их строительства. Первый этаж башен утеплен (между венцами проложен слой мха), а второй - нет. Междуэтажное перекрытие представляет собой сплошной бревенчатый настил, утепленный глиной и слоем земли. Внутри изб располагались печи. О том, что в башнях деревянных крепостей совмещались различные функции, в том числе военно-оборонительные и жилые, нам известно из многих письменных источников. Но если относительно других крепостей мы об этом знаем только лишь по документам, то башни Братского острога демонстрируют это сами, и в этом их непреходящая ценность и основная особенность: построены они явно до XVII века, основное назначение их при постройке – охотничьи «столпы» и «вежи». Сколько еще таких древних охотничих сооружений сибиряков, построенных до XVII века, разбросано одиногими «башнями» по необъятным просторам Сибири в глухих таежных лесах, местах охотничего промысла «брательков».
И еще одно обстоятельство: несмотря на стремительное последующее за 1631 годом 60-летнее освоение заЕнисейской Сибири, между основанием Енисейска в 1619-ом и Братска в 1631-ом имеется существенный перерыв в 12 лет (а они находятся на проходном едином водном русле Ангары до Енисея. Ну а после 1631, когда сибиряки и казаки стали «брательками», тут же 1632-летнее основание Якутска (почти и года не прошло).