«Drach nach Nord-Osten» XV века Вычегодско-Вымских церковно-славянских летописей . 

Иль мало нас? Или от Перми до Тавриды,
От финских хладных скал до пламенной Колхиды,
       От потрясенного Кремля
       До стен недвижного Китая,
       Стальной щетиною сверкая,
       Не встанет русская земля?..
       Так высылайте ж к нам, витии,
       Своих озлобленных сынов:
       Есть место им в полях России,
       Среди нечуждых им гробов.
(А.С.Пушкин "Клеветникам России")

Вот после этого, «немногого забегания» в конец, в древность образования Булгарии, Киевской Руси, затем Московии, и начала образования Российской Империи, немного понятными станут и события на земле Поморской цивилизации с рубежа I-II тысячелетия н.э. до времен написания Югорского Дорожника, который спустя почти столетие воспроизвел Герберштейн в своих «Записках о Московии» начала XVI века.

Вначале сводка церковно-славянских летописей с фронтов Русской равнины и Западной Сибири XV века (упор делается на предполагаемые границы Поморья того времени: маркером могут служить земли, на которых никогда не было крепостного права и какой-либо формы рабовладения и собственности на ресурсы, созданные природой (приблизительно, до 1920-ого, конечно)).

 (Вычегодско-Вымская летопись):

«1502 г. Лета 7010 повеле князь великий Иван вымскому Феодору правити на Пустеозере волостью Печорою, а на Выме не быти ему, потому место Вымское не порубежное.»

Данный отрывок повествует о расширении границ Московии с границ Вымского княжества (проходящих по верховьям Выми на Северных Увалах (горах Гиперборейских) и появлении новых ее данников на Печоре в связи с событиями, предшевствующими 1502 году. Вымь перестала быть порубежной частью Московии.

«1499 г. Лета 7007 повелев князь великий Иван воеводам своим князю Петру Ушатому да князю Семену Курбскому да Василью Бражнику на Югорскую землю да на Куду на Вогуличи, а с ними ярославци, вятчаны, устюжаны, двиняне, важане, пенежане да князи Петр да Феодор дети Васильевы Вымского с вычегжаны, вымичи, сысолечи 700 человек. Шедшу князь Петр Ушатой с вологжаны, двиняны, важаны Пенегою, Колою, Мезенью, Пезою, Чильмою на Печору-реку на Пусту, идучи самоядцов за князя великого привели. А князь Семена да Василья Бражника со вятчаны, устюжаны, вычегжаны сождався здесь, городок заруби для людеи князя великого. Осеневав, отсель воеводы развелися. Князи Петр да Семен шедшу Щелью да Ляпины на Югру да на Куду, а Василей на князеи вагульских на Пелынь. Они же шедшу пеши зиму всю, городы поимаша и земли их воеваша, а князей ослушников в Москву приведоша, да земских людем к целованью по их вере за князя великого. Зимы тое убиен бысть князь Петр Вымской.»

Описаны события покорения «мятежного» сибирского Ляпинского княжества. Просматривается и тактическая хитрость, приведшая к успеху «Ляпинской операции» Московии: клещи  по Уссе, через щель Соби и через землю и при поддержке самояди от низовий Оби и через Вишеру –Туру Пелымского княжества. Там, где и «городок заруби» на Печоре, там пути Курбского и Василия Бражника разошлись. Место это хорошо просматривается на рис.55 – слияние рек Усса и Печора. Поражают масштабы операции и отвлекающего перемещения войск, численностью до 5000 тысяч хорошо обученных и опытных воинов: Бражник с Архангельска прошел почти до Тюмени (Пелыма), а Курбский с Устюга по Вычегде, Печоре до Полярного Урала  с пересечением их путей в районе нынешнего Уссинска (на Печоре, где и городок зарубили) и ударили с двух сторон: с юга и севера; а не там, где ждали их: с запада от Саранпауля (Ляпина).

Данная операция была бы невозможна, если бы не события 1489 года.

Вот запись Архангелогородской летописи за 1489 год:

"В лето 6997. Князь великий Иван Васильевич послал рать на Вятку воевод своих Данила Васильевича Щеня да Григорья Поплеву а с ними силы москвичи и володимерцы и тверичи и иных городов. А у тверичей воевода Ондрей Коробов да князь Осип Дорогобужский, а у устюжан князь Иван Иванович Звенец, а у двинян князь Иван Лыко, а у важан и у каргопольцов Юрье Иванович Шестак. А царь Казанской Махмед Амин по приказу великого князя послал свою рать 700 татар. А воевода Урак князь Казанской.
А москвичи иные шли коньми, а устюжане и двиняне и важане и каргопольцы и белозерцы и вологжане и вычегжане и вымичи и сысоличи шли в судех. Месяца июля в 24 день пришли на память Бориса и Глеба, а московская конная пришла под Котельнич того же месяца в 30 день, а тотарская – месяца августа во 2 день. А стояла вся сила под Котельничем до Преображеньева дни. А было на Вятке великого князя силы 60 тысяч и 4 тысячи.
А в Преображеньев день (6 августа) пошли к Хлынову, а под Хлынов пришли августа в 16 день, в неделю, в 3 часа дни (около 8 утра). Вятчане же в городе затворишась, а к воеводам великого князя послаша с поминки (с дарами) Исупа Есипова сына Глазатого (фамилия из списка, см. ниже). И воеводы дали вятчанам опас (безопасность парламентёрам).
А на завтра вятчаня сами (самые) люди болшие вышли своими головами бить челом воеводам чтоб рать земли Вяцкие не воевала: А мы великому князю челом бьем и покоряемся всеи воле великого князя, а дань даём и службу служим.
И воеводы великого князя вятчанам отвечали: Целуете же вы за великого князя от мала и до велика, а изменников и коромольников выдаите головами – Ивана Оникиива, да Пахомья Лазарева, да Палку Багадайщикова.
А Вятчане тако рекли: Дайте нам господине сроку до завтрея, а мы то ваше слово скажем всей земли Вяцкой. И срока им дали и Вятчане думали 2 дни, да отказали что им тех 3 человек не выдати. И воеводы всеи силе велели приступ готовити и примёт к городу: всякому человеку по беремяни смол да берест, да на 50 человек по 2 сажени плетеня и к городу плетени приставляли.
Вятчане же видячи свою погибель, сами вышли болшие люди своими головами и добили челом воеводам на всеи воле великого князя. А Ивана Оникиива, да Пахомья Лазарева, да Палку Багадайщикова вывели и воеводам великого князя выдали. И воеводы поковав дали их на руки устюжанам Федору Есипову, Левонтью Манушкину, да Федору Жугунову да Ивоилу Опалипсову, а велели их поставити великому князю на Москве, а подводы им всеи земли Устюжские.
А на Семен день летопроводца 6998 (1 сентября) воеводы великого князя Вятку всю розвели, и отпустили их к Москве мимо Устюг и з женами и з детми, а приставами у них были князь Иван Волк Ухтомской с товарыщи.
И князь великий велел Ивана Аникиива и Пахомья и Палку Богодайщикова кнутом бить и повесити, а иных вятчан пожалова издавал поместья в Боровску, Олексине и в Кременце. И писалися вятчаня слугами великому князю".

Вот комментарий к этим событиям Е. П. Савельева «История Дона и Донского казачества» 1918 года.
"Еще в 1181 году эти отважные купцы-воины основали на р. Вятке свой укрепленный стан, город Хлынов (переименованный в конце XVIII в. в Вятку), и оттуда уже стали предпринимать походы вниз по Волге.
Хлыновская община управлялась, как и Новгород, вечем, во главе которого стояли избранные народом „атаманы”. Община эта была сильнейшею на всем северо-востоке России; жители ее пахали землю и сеяли хлеб, торговали с другими новгородскими и московскими областями, с казанскими татарами, волжскими и камскими болгарами, действуя где мирным путем, а где огнем и мечом. К концу XV в. эти отважные купцы-воины сделались страшными по всему Поволжью не только для татар, но и для русских.
По свержении татарского ига (в 1480г.), Иван III обратил внимание на этот беспокойный и неподвластный ему народ, и в 1489 г. Хлынов был разгромлен и присоединен к Москве. Главные народные вожаки Аникиев, Лазарев и Богодайщиков были в оковах отправлены в Москву и там казнены. Жители и купцы переселены в разные города московского княжества. Но самый беспокойный и свободолюбивый элемент Хлынова не схотел покориться Москве и рассеялся по северу и востоку России. Большая часть этих удальцов с женами и детьми двинулась вниз по Волге и укрылась в Жигулях. В первой половине XVI ст. эта удалая вольница с Волги перешла волоком на р.р. Иловлю и Тишанку, впадающие в Дон, а потом, при появлении в низовьях Дона азовского, белгородского и запорожского казачества, расселилась по этой реке вплоть до Азова".

Итак, перед нами крупнейшее событие в Российской истории: разгром Московией Вятской казачей республики «ушкуйников» или, как ее называли до событий 1917 года, Вятской Народной Державы (см. например, статью «Усть-Вымь» в «Вологодских ведомостях» 1858 года). Почему крупнейшего? Во-первых, границы Московского государства (в последующем Российской империи – СССР – Российской Федерации) расширились до пределов Уральских гор по Вятке и верховьям Камы. Во-вторых, именно Вятская Народная Держава явилась прародительницей образования этнической группы русских под названием – казаки: причем теперь понятно столь широкое распространение казаков по всем просторам  необъятной Российской Империи – Сибири, Средней Азии, Предкавказья, Кубани, Дона и даже европейского Севера России – авангарда и «пограничника» пределов Российского государства. В третьих, в истории «религиозной» культуры Руси появился немаловажный аспект ее христианской жизни: «Так, например, духовенство Хлынова, избираемое вечем, как и донское Духовенство, избираемое кругом, было совершенно Независимым ни от Москвы, ни от Новгорода. Московский митрополит Геронтий, современник Ивана III. писал в 1471 году, что он не знает даже, кто там духовенство и где оно рукополагается. Эта особенность духовной жизни народа — выдвижение из своей среды достойных кандидатов в священники, свойственна лишь новгородцам и хлыновцам, донцам, уральцам и терцам". (Андрей Бартенев).

Андрей Бартенев писал о казаках, поэтому и не упомянул, например, мезенских и печорских поморов, для которых также характерна данная особенность «духовной казачьей» жизни. Теперь понятна стала и причина незнания большинством русских людей церковно-славянского:даже, выдвигаемые из своей среды, «священники» вели службы на родном, близком к современному, русском языке, не говоря уж о простом народе (отсюда и Ломоносов для «реконструкции» русского языка среди знати Российской Империи взял не церковно-славянский, применяемый лишь духовенством, украинцами и частью московитов, ведущими своё происхождение от Волжской Булгарии и Киевской (Баштунской) Руси-Булгарии, а русскую речь большинства поданных Российской Империи).

Данная особенность и проливает свет на происхождение «кириллицы»: как свидетельствует Житие Кирилла, прибыв в Херсонес, Кирилл «нашел же здесь евангелие и псалтирь, написанные русскими письменами, и человека нашёл, говорящего на том языке, и беседовал с ним, и понял смысл этой речи, и, сравнив её со своим языком, различил буквы гласные и согласные, и, творя молитву Богу, вскоре начал читать и излагать (их), и многие удивлялись ему, хваля Бога».

Из этой цитаты мы понимаем, что:

1. Евангелие и псалтырь до Кирилла были написаны русскими письменами;

2. Кирилл не говорил на русском языке;

3. Некий человек научил Кирилла читать и писать по-русски.

Кириллу зачем-то потребовался перевод, причём с русского, им же увиденного, на некий диалект «славянского языка», впоследствии получивший название церковно-славянского.

Почему так подробно необходимо было остановиться на этой особенности «духовной» жизни вятчан, поморов и казаков? Просто это очень характерный «маркер», доставшийся нам в наследство от Поморской (Северо-Евразийской) цивилизации (а может от Гиперборейской - прародительницы Поморской), по которому можно распознать ее «реликты» и объяснить причинно-следственные особенности поведения ее потомков: выдвигать «князей и духовников» из своей среды; чем она резко и отличается от наследия Южных Империй: строгая иерархия в едином центре с выдвижением своих ставленников (или выдачей ярлыков на княжение и священство) на местах.

Большинство скажет: если уж донское казачество и вышло из вятских «ушкуйников», то при чем здесь, например, поморы с Северного Ледовитого?

"Перед Вами, заинтересованный читатель, список двух казачьих сотен, которые охраняли границы земли Русской более 400 лет назад.
Итак, Лета 7096 от сотворения мира или 1588 года, как сейчас говорят. Пограничный город Дедилов, но еще не на Кавказской черте, а в Тульской области. Вдоль пограничной реки Шиворони раскинулись городские слободы Луговая и Дергилева, названные по имени казачьих сотен в них расквартированных, они здесь появились почти 400 лет назад в 1552 году и границу охраняли, и город строили, и землю от Царя-батюшки за азовскую и черкасскую службу получили. Вот их имена….». Более старого списка казачьих сотен не существует. Уже сейчас можно сказать, что это важный источник для получения информации по истории Вятки 15 века. Странно только, что о нём ничего не знали раньше. Среди совпадающих вятских и тульских казаков XVI века фамилий нет фамилий типа Устюжанин, Вычегжанин, Лузянин. Это подтверждает известное мнение, что выходцы с Северной Двины не было в XV веке (новгородские владения) и появились на Вятке после 1489 г. Однако, есть  Мезин-Мезенцев (с р. Мезень). Мезень-река довольно далеко от Вятки, что говорит о водном пути, упомянутом в булгарских летописях. Можно было бы поискать и другие фамилии, говорящие о происхождении их с берегов Северного Ледовитого (например, Леденев, Ледянкин, Леденцов), но лучше остановится именно на Мезенцеве. Просто она однозначно говорит, что донские казаки Мезенцевы происходят из мезенских поморов XV века. Кроме того, очень много схожих «редких» фамилий, одинаково часто встречающихся у вятчан, казаков и поморов, говорит о том, что их независимое появление при разбросе в 1000-3000 км маловероятно.
Отсутствие важан, двинян, вычегжан, устюжан, лузян, но присутствие мезенцев, говорит о северных границах распространения Вятской Народной Державы и распространении торговых отношений с Поморьем Ледовитого до (но не включая) низовий С.Двины  до 1489 года.

1486 г.  (Вымско-Вычегодская летопись)

Лета 6994 пришедшу вятчане ратью на Устюг и стояли под Осиновым, городок не взяли, три волости пограбиша, а устюжане идоша по ним, не сугнав пошли прочь. Вятчане пришедшу на Устюг другояжды на судех подступиша, а осиновци и устюжане отбилися. Пермские люди в то лето сидели великим страхованием от вятчан. Прислал князь великий Иван воевод своих князя Ивана Лыко Оболенского да Юрья Шостака с двиняны, важаны, каргопольцы от вятчан устюжские и вычегодские месты беречи, а они стояв до осени пошли прочь.

1483 г. Лета 6991 князь великий Иван посла рать на Асыку на вогульсково да на Югру на Обь Великую с воеводы с Федором Курбским да с Иваном Салтык-Трава, с ними вологжаны, устюжаны, белозерцы, вычегжаны, вымичи, сысолечи и чердынци. И бысть им бой с вогуличи на устьи реки на Пелыни, князь вогульский Юшман утекл со своим со всем. Воеводы князя великова оттуль поиде вниз по Тавде реке в Сибирскую землю воевали идучи, а от Сибири по Иртышу вниз идучи на Обь реку Великую землю Югорскую воевали, князя их Молдана большово в полон вели, добра и полону взяли многие.

1481 г. Лета 6989 пришедшу Асыка князь с пелынскими вогуличи на Пермь Великую и приступиша на Чердыню, Чердынь не взял, а Покчу пожегл и князя Михаила Ермолича и княжат его посекл и повосты розорив. Узнав про то Андрей Мишнев со свои устюжаны поиде на Пермь, сугнав вогуличов под Чердыню побил и приплывшу по Каме реке туменских татар посекл. Того же лета прислал князь великий Ивашку Гаврилова Вычегодские знамени и луки писати. Писал тое писец луки вычегоцкие, и вымские, и сысоленские, и удоренские, и владыки Филофея вотчину, а на Чердыню не писал луки, потому вогульское розорение.

1480 г. Лета 6988 почал князь Василей Вымской город на Выме на Турею строити, а вымичем не любо тое городок строити: пошто нам этот городок и на кого, и посекли вымичи Василья князя на смерть.

1472 г. Лета 6980 преставился владыко пермский Иона, а на епискупию по нем поставлен бысть владыка Филофей. Тово-ж лета князь великий Иван повеле воеводе устюжскому Федору Пестрому с устюжаны, белозерцы, вологжаны, вычегжаны воевати Пермь Великие по тому перемеки за казанцов норовили, гостем казанским почести воздавали, людем торговым князя великова грубили. Князь Федор горотки пермскии Искор и Похчу и Чердыню и Уром взял, грубников поимал, князя Михаила Ермолича и сотеников ево Мичкина и Бурмота и Исура и Коча и Зырна к князю великому на Москву прислал. Князь великий отпустил Михаила на Пермь-ж княжити.

1471 г. прошел под знаменем совместного стремления Московии и Вятской Народной Державы «прорубить окно» своих торговых путей в Беломорье и Балтику. Масштабы и размах их сражений в течение одного года просто поражает. Судите сами:

Ранней весной с целью нейтрализации Золотой Орды и Её невозможности, в последующем, ударить «с тылу» по Вятке и Москве, Сарай захватило и разграбило войско вятчан: «Тое же зимы Вятчане съвокупльшеся, шедъ взяша Сарай Великий, Татаръ всехъ изсекоша, а сущее все разграбиша, а инии мертвыхъ раскопываючи грабяху» (Львовская летопись. ПСРЛ. Т. 20, стр. 296); «Того же лета, в тоу же пороу, идоша Вятчане Камою на низъ и въ Волгоу в соудехъ и шедше взяша градъ царевъ Сарай на Волзе и множество Татаръ изсекоша, жены ихъ и дети в полонъ поимаша и множество полоноу вземше, возвратишяся. Татарове же Казаньстии переняше ихъ на Волзе, Вятчане же бившеся с ними и проидоша здравии съ всемъ полономъ, и многие тоу отъ обоихъ падоша» (Типографская летопись. ПСРЛ. Т. 24, стр. 191); «А того же лета Вятчане шед суды Волгою на низ взяша Сараи, много товара взяша, и плен мног поимаша. Слышевше се Татарове Большие орды, поне же близ ту кочевали за один день, и тако многое их множество поидоша переимати их, и поимавше суды и всю Волгу заступиша суды своими, хотяще их перебити, они же единако пробишася сквозь их и уидоша со всемъ, а под Казанью тако же хотеша переняти их, и тамо проидоша мимо тех со всем в землю свою» (Московский свод. ПСРЛ. Т. 25, стр. 291); «Того же лета ходили Вятчане ратью на Волгу. Воивода был у них Костя Юрьев. Да взяли Сарай и полону бесчисленная множество и княгинь сарайских» (Устюжская летопись. ПСРЛ. Т. 37, стр. 93).
Летописи не говорят о том, что этот поход был осуществлен по призыву Москвы. Однако тут налицо явное «союзническое» соглашение по совместным действиям ввиду того, что сразу же по возвращении из Сарая вятчане отправились в поход против напавших на Устюг новгородцев под началом воевод Ивана III: «Вятчане же пришедше изъ Сараю и поидоша с воеводами великого князя, с Васильемъ Образцемъ и Борисомъ Слепцемъ, и съ Оустюжаны противу Новогородцевъ» (Типографская летопись. ПСРЛ. Т. 24, стр. 191).

Немногим ранее Москва начала боевые действия непосредственно под Новгородом: 24 июня рати Данилы Холмского и Федора Хромого захватили и сожгли Старую Руссу. Завязались бои с переменным успехом, завершившиеся к 7 июля полным и окончательным взятием Старой Руссы с подходом пополнения из тверичей, псковичей и даже татар. 14 июля объединенное московское войско на р.Шелонь нанесло окончательное и сокрушительное поражение новгородскому «ополчению», которое потеряло только убитыми 12 тысяч и 2 тысячи пленными. Новгород пал: можно сказать, что с этого момента произошел окончательный разгром Новгородской боярской Республики, хотя официально – это произошло на 7 лет позже.

27 июля, как уже было сказано ранее, московитяне, совместно с вятчанами отразили атаку на Устюг и разгромили 12-ти тысячную новгородскую судовую рать Шуйского. Интересно, что одновременно «вятчанами» была  разгромлена и судовая рать Шуйского под Холмогорами (у устья С.Двины у Белого моря), что вызывает недоумение. Откуда под Холмогорами мог появиться «флот» вятских ушкуйников, а главное, в каком направлении, после завершения победоносной атаки и разгрома судовой рати Шуйского, он исчез (через Устюг они не проходили и обратно через него не возвращались). Существование страны Лампожня (это на Мезени), куда два раза в год съезжались торговать русские, татары и самоядь на северо-востоке от России вплоть до 1556 года (из записок Бэрроу) и присутствие мезенцев при переписи «вятчан» 1489 года могло бы пролить свет на «вятский» след под Холмогорами 1471 года. Подтверждением заслуг поморов, поддержавших вятчан и московитов в борьбе с Новгородом является Грамота Великого Новгорода Двинской земле о сложении крестного целования на подданство Новгороду ряда земель, отходящих во владение великого князя Ивана III от августа – декабря 1471 г.: «По благословенiю нареченного на архiепископьство Великого Новагорода и Пскова священноинока Феофила. От посадника степенного новугородского Тимофея Остафьевичя, и от всЪхъ старыхъ посадниковъ, и от тысяцкого степенного Василiа Максимовичя, и от старыхъ тысяцкихъ, и от бояръ, и от житьихъ людеи, и от купцевъ, и от черныхъ людеи, и ото всего Великого Новагорода, с вЪчя съ Ярославля двора, на Пинегу, и на Кегролу, и на Чаколу, и на Пермьскые, и на Мезень, и на Пилiи Горы, и на Немьюгу, и на Пинешку, и на Выю, и на Суру на Поганую къ старостамъ и ко всЪмъ христiаномъ.Что тые земли на ПинезЪ, Кегролу, и Чаколу, и Пермьскiе, и Мезень, и Пильи горы, и Немьюгу, и Пинешку, и Выю, и Суру Поганую поимали за себе наши братья ноугородци и васъ к целованiю привели на новугородское имя, ино то земли осподы нашеи великихъ князеи, великого князя Ивана Васильевичя всея Руси и сына его великого князя Ивана Ивановичя всея Руси. А то крестное целованiе Новугороду с васъ доловь.» (Список XV—XVI вв.; озаглавлен: О земляхъ же. Карандашом, рукою П. М. Строева (?) помета 1471 11/VIII. ГПБ, сборник О. IV. 14, л. 55.;Карамзин, VI, прим. 66, № 4; ААЭ, I, № 93). Грамоты на крестное целование Ивану III нет: надобно думать, если бы была, то непременно сохранилась бы.

Что побудило «вятчан» пойти на такие широкомасштабные (от низовий Волги до Белого моря», совместные с Москвой, действия. Жажда наживы, как сегодня пытаются представить нам историки, не знакомые с менталитетом «северян»? Вряд ли, тем более, что европейский Север всегда представлялся ими новгородской вотчиной! Посмотрим: что побудило Москву на разгром Новгордской республики?

5 ноября 1470 года умер архиепископ Иона, бывший главой Новгородского боярского правительства, боярская дума стала вести переговоры с литовским православным митрополитом, бывший тогда в Киеве, и в Новгород прибыл на княжение присланный польским королем Казимиром IV и литовским князем Михаил Олелькович. Вместе с ним в Новгородприбыли из Киева по торговым делам несколько иудеев, в том числе Схария (Скара), крымский уроженец, караим, влиятельный на родине среди своих единоверцев и человек по тогдашнему времени весьма образованный. Он хорошо знал Св. Писание не только Ветхого, но и Нового Завета; ему были известны даже творения отцов и учителей христианской церкви. Это положило начало сближению еврейских купцов с новгородским духовенством. Сохранившееся в то время в Новгороде стригольничество  в крайнем своём направлении пришло к отрицанию христианства и к признанию Единого Бога, которому сектантымолились, глядя на небо.

Отсюда недалеко уже было и до либерально-философского иудейства, каким были верования караимов. Одно летописное сказание даёт основание предполагать, что первыми последователями караимов, во главе которых стоял Схария, были духовные лица Новгорода, если не вполне разделявшие стригольническое учение, то в душе сочувствовавшие ему. Современные свидетельства относят сюда новгородских попов Дионисия и Алексия, отличавшихся умом и образованием.

Монополизация торговли боярской олигархией, подкрепляемая финансовой поддержкой их иудейским купцами, опирание боярского правительства уже не на новгородское вече, а на власть «со стороны» иноземного польского короля Казимира Великого, который уже «объединил» таким же образом многие русские земли и присвоил себе титул господина Русской земли вступило в противоречие с культурой поморов и вятских ушкуйников, толкнув их на «союз» с имперскими амбициями Москвы. Новгород перестал быть для «северян» гарантом честной торговли и общинных отношений (вспомните: арта-правда, а не власть денег) и угрозой существования свободы торговли и общинного устройства по северо-евразийскому пути. Таким гарантом становилась власть «своего справедливого царя» и уже родо-племенные отношения, ограничивающие произвол иноплеменников-торговцев, наследуемые от Волжской Булгарии: надо отдать должное – крепостное право не прижилось на значительной части Российской Империи, на поморских и казацких землях – правоотношения устанавливались не на судопроизводстве, а общинном обычном праве, чему доказательством являлось отсутствие судебных разбирательств по земельным отношениям на южных, восточных и северных «окраинах» России. Странно, что историки не увязывают гибель Новгородской торговой республики в 1471 - 1478 году с аналогичными процессами падения Византийской торговой Империи в 1453 году: «одного поля ягодки». Вероятно, теми же процессами и обусловлено падение, вначале Вятской Республики в 1489 году, а затем и Ляпинского княжества зимой 1499-1500 гг., существовавших на северо-евразийском торговом пути из Балтики через Сибирь до Китая (берегов Тихого океана). Этим же и объясняется переход вятчан, затем казаков, и поморов на «государеву службу» русского царя, обеспечивших мощь и рост (не только военный, но и технологический) из мизерного Московского княжества вначале Московии, а затем и Российской Империи – формирование авангарда «восстановления русских земель» в Сибири и пограничных застав вдоль степной зоны Евразии.

Разгром Новгородской Республики и установление контроля на Русской равнине северо-евразийского пути из Балтики в Китай, требовал и реорганизации монетарной системы расчетов на этом участке из уже больной ростовщической финансовой системы ганзейского Новгорода и возвращения к беспроцентной бректеатной системе взаморасчетов и взымания налогов.