январь 2010
Глубокая работа с ожирением - одна из самых тяжелых и сложных работ для меня.

Много лет я пыталась избавиться от лишнего веса - моих „лишних килограммов“, убивала их голодовками, постами, всевозможными проработками. Всякий раз эффект был только временным и их становилось всё больше …
В этой работе я увидела, как несладко пришлось моей толщине, как много и тяжело ей пришлось поработать, чтоб защитить меня от меня же. Когда я увидела и поняла, насколько важна для меня была ее работа, она расслабилась и сказала, -
„ ах, как же я устала!“
Она окружала меня коконом, как куколку бабочки, была как ватная прослойка для стеклянной игрушки или сырого яйца, как китайская стена, за которую можно спрятаться и выжить, вообщем она выполняла тяжелую и очень трудную работу.
Но это было не самым главным. Там было еще что-то очень важное - мамина любовь, которая меня хранила.
В момент её проявления, меня пронзила острая боль и я закричала. Было чувство, что что-то открылось и из сердца хлынул горячий поток, пролившийся криком и рыданиями. Это был живительный поток и освобождающий крик.
Как-то, сильно рассердившись на меня, мама бросила в сердцах: - да лучше б я тебя тогда задушила (я родилась недоношенной), вместо того, чтоб отогревать в вате под лампой! Эти слова, питавшие много лет мою обиду на неё, я носила в себе с детства. Во время работы акценты сместились - обида испарилась, мне стало ценно, что мама отогревала меня под лампой. Вот она, мамина любовь и вот эта вата - моя толщина!
После работы я почувствовала себя выжатым лимоном. Страшно мерзли ноги. Порыдала ещё в голос, немного пострадала и этим все кончилось.
Я отчетливо увидела, что потеряла этот кокон или панцирь и была какое-то время совсем беззащитна, как израненная душа, с которой сорвали тело. Поначалу был страх от этой незащищенности, видела себя в бескрайней степи с травами и, вольно гуляющим по этой степи, ветром и было необычайно страшно от этой воли и свободы, но потом появилась уверенность, что все правильно!


август 2010
неоформленный запрос: мне очень хреново.
Смотрю на то, что проявляется.

Женщина, моя (пра?)-бабка. Она пережила голод, во время которого потеряла своих детей. Было много умерших, но она выжила. Она сурова, мало говорит… теперь счастлива тем, что ей есть, что подать на стол и она делает и будет делать это с огромным удовольствием.
Я смотрю на нее, говорю, что всё это вижу… а мне плохо, хочется подвывать, нет - завыть во весь голос. Странное чувство, будто мои эмоции живут помимо меня и я не понимаю, почему мне так плохо?
Пошла информация об умерших, во время голода, детях. Перед глазами проплыла расстановка Инжира в Пихле, когда я, сидя в зале, делала такую же для себя. Тогда я увидела всех, умерших от голода, память о ком заложена во мне на клеточном уровне. Там было много детей. В тот момент я не знала, что это за дети, а теперь увидела, как их много и я подозреваю, что это не только мои родственники - так их много!
Сказала, что вижу их всех, чту их судьбу, что до сих пор ела за многих из них и что теперь все это может остаться в прошлом.
Но это - коротко, на самом деле расстановка была долгой и драматичной и мне было очень плохо во время работы. Сильно реагировало тело, оно то наливалось свинцом, то становилось бессильным, то пустым, то разрывалось от наполненности. После расстановки я была никакая…
А дальше, во время спонтанных расстановок-медитаций в лесу, видела, как мой живот лежит на границе между прошлым и настоящим в качестве символа того тяжелого, что я несла так долго. И в этом символе заложено еще много, что мне предстоит открыть и осознать для себя и других.