Компания Петра. В такой обстановке очутился Пётр по низложении Софьи. Впечатления, шедшие отсюда, не привлекали его внимания к правительственным и общественным делам, и он вполне отдался своим привычным занятиям, весь ушёл в «марсовы потехи». Это теснее сблизило его с Немецкой слободой: оттуда вызывал он генералов и офицеров для строевого и артиллерийского обучения своих потешных, для руководства манёврами, часто сам туда ездил запросто, обедал и ужинал у старого служаки генерала Гордона и у других иноземцев.

Слободские знакомства расширили первоначальную «кумпанию» Петра. К комнатным стольникам и спальникам, к потешным конюхам и пушкарям присоединились бродяги с Кокуя. Рядом с бомбардиром «Алексашкой» Меншиковым, человеком тёмного происхождения, невежественным, едва умевшим подписать своё имя и фамилию, но шустрым и сметливым, а потом всемогущим «фаворитом», стал Франц Яковлевич Лефорт, авантюрист из Женевы, пустившийся за тридевять земель искать счастья и попавший в Москву, невежественный немного менее Меншикова, но человек бывалый, весёлый говорун, вечно жизнерадостный, преданный друг, неутомимый кавалер в танцевальной зале, неизменный товарищ за бутылкой, мастер веселить и веселиться, устроить пир на славу с музыкой, с дамами и танцами, – словом, душа-человек или «дебошан французский», как суммарно характеризует его князь Куракин, один из царских спальников в этой компании. Иногда здесь появлялся и степенный шотландец, пожилой, осторожный и аккуратный генерал Патрик Гордон, наёмная сабля, служившая в семи ордах семи царям, по выражению нашей былины.

Если иноземцев принимали в компанию, как своих, русских, то двое русских играли в ней роли иноземцев. То были потешные генералиссимусы: князь Ф. Ю. Ромодановский и И. И. Бутурлин. Первый носил имя Фридриха, был главнокомандующий новой солдатской армией, королём Пресбургским, облечённым обширными полицейскими полномочиями. Он являлся начальником розыскного Преображенского приказа, министром кнута и пыточного застенка, «собою видом как монстра, нравом злой тиран, превеликий нежелатель добра никому, пьян по вся дни», но по-собачьи преданный Петру. Второй – король польский или, по своей столице, царь Семёновский, командир старой, преимущественно стрелецкой, армии, «человек злорадный и пьяный и мздоимливый».

Обе армии ненавидели одна другую заправской, не потешной ненавистью, разрешавшейся настоящими, не символическими драками. Эта компания была смесь племён, наречий, состояний. Чтобы видеть, как в ней объяснялись друг с другом, достаточно привести две строчки из русского письма, какое Лефорт написал Петру французскими буквами в 1696 г., двадцать лет спустя по прибытии в Россию: «Slavou Bogh sto ti prechol sdorova ou gorrod voronets. Daj Boc ifso dobro sauersit i che Moscva sdorovou buit (здорову быть)». Но ведь и сам Пётр в письмах к Меншикову делал русскими буквами такие немецкие надписи: «мейн либсте камарат, мейн бест фринт», а архангельского воеводу Ф. М. Апраксина величал в письмах просто иностранным алфавитом: «Min Her Geuverneur Archangel». В компании обходились без чинов: раз Пётр сильно упрекнул этого Апраксина за то, что тот писал «с зельными чинами, чего не люблю, а тебе можно знать для того, что ты нашей компании, как писать». Эта компания постепенно и заменила Петру домашний очаг.

Брак Петра с Евдокией Лопухиной был делом интриги Нарышкиных и Тихона Стрешнева: неумная, суеверная и вздорная, Евдокия была совсем не пара своему мужу. Согласие держалось, только пока он и она не понимали друг друга, а свекровь, невзлюбившая невестку, ускорила неизбежный разлад. По своему образу жизни Пётр часто и надолго отлучался из дома; это охлаждало, а охлаждение учащало отлучки. При таких условиях у Петра сложилась жизнь какого-то бездомного, бродячего студента. Он ведёт усиленные военные экзерциции. Сам изготовляет и пускает замысловатые и опасные фейерверки, производит смотры и строевые учения. Он предпринимает походы, большие манёвры с примерными сражениями, оставляющими после себя немало раненых, даже убитых. Сам испытывает новые пушки, один, без мастеров и плотников, строит на Яузе речную яхту со всей отделкой. Он берёт у Гордона или через него выписывает из-за границы книги по артиллерии, учится, наблюдает, всё пробует. Он расспрашивает иноземцев о военном деле и о делах европейских, и при этом обедает и ночует где придётся: то у кого-нибудь в Немецкой слободе, чаще на полковом дворе в Преображенском у сержанта Буженинова, всего реже – дома, только по временам приезжает пообедать к матери.

Однажды в 1691 г. Пётр напросился к Гордону обедать, ужинать и даже ночевать. Гостей набралось 85 человек. После ужина все гости расположились на ночлег по-бивачному, вповалку, а на другой день все двинулись обедать к Лефорту. Последний, нося чины генерала и адмирала, был, собственно, министром пиров и увеселений, и в построенном для него на Яузе дворце компания по временам запиралась дня на три, по словам князя Куракина, «для пьянства, столь великого, что невозможно описать, и многим случалось от того умирать». Уцелевшие от таких побоищ с «Ивашкой Хмельницким» хворали по нескольку дней; только Пётр поутру просыпался и бежал на работу, как ни в чем не бывало.

Василий Осипович Ключевский. «Исторические портреты».

* * *

Юрий Панцырев.
«Пётр I и А. Д. Меншиков».
1980.

В 1702 г., ещё в Москве, вышел манифест царя Петра I о свободе вероисповедания и об ответственности каждого человека за своё духовное состояние. Этот манифест положил начало либерализации религиозной политики в стране, официально разрешил свободное отправление религиозных нужд. Пётр I в одном из своих посланий написал: «Для меня совершенно безразлично, крещён ли человек или обрезан, важно, чтобы он только знал своё дело и отличался порядочностью». Неудивительно, что Петру I служили еврей барон П. П. Шафиров (1669-1739) – дипломат, вице-канцлер, большой знаток финансовых дел, а также португальский еврей А. Э. Девиер, ставший вначале царским денщиком, а со временем генерал-адъютантом, обер-полицмейстером, петербургским генерал-полицмейстером. Швейцарец Франц Лефорт (1655-1699) стал русским адмиралом, шотландец Патрик Гордон (1635-1699) стал русским генералом и контр-адмиралом, мусульманин мурза Кутл-Мухаммад Тевкелев был знаменитым российским дипломатом, князья Юсуповы из рода небогатых ногайский мурз стали крупными военачальниками, видными государственными деятелями, крупнейшими землевладельцами и известными меценатами.

В. Г. Глушкова. «Путешествие по храмам и монастырям Санкт-Петербурга». Москва, «Вече». 2013 год.

* * *

Николай Неврев.
«Пётр I в иноземном наряде перед матерью своей царицей Натальей, патриархом Андрианом и учителем Зотовым».
1903.

Об этом мало кто знает, но какое-то время в начале своего царствования Пётр I всерьёз носился с идеей ввести в России вместо православия... католичество. Именно так, не более и не менее.

Эту историю подробно излагает в своих знаменитых «Мемуарах» герцог де Сен-Симон, французский политический деятель и писатель (в достоверности записок коего учёный мир, в общем, давно не сомневается).

«Сей монарх, желавший вывести и себя, и свою страну из варварства и расширить её пределы с помощью завоеваний и договоров, понимал, насколько необходимо родниться посредством браков с наиболее могущественными государями Европы. Поэтому ему стало необходимо католичество, которое с греческим обрядом разделяет столь немногое, что он полагал не особенно трудным свой план введения его у себя...

Александр Бушков. «Екатерина II: алмазная золушка”.

* * *

Питер Шенк.
«Портрет Петра I».

Однажды денщик Петра I, бывший генерал-аншеф Михаил Афанасьевич Матюшкин, стоя за санями, заметив, что Государь, против обыкновения, едет к Девичьему монастырю, где содержалась под стражею сестра его, Царевна София, ужаснулся опасаясь последствий. Пётр сорвал печать от дверей кельи и войдя с дубиною в руках сказал, что он, отправляясь в дальний поход, пожелал с нею проститься.

София, сидя за гребнем, не переменила ни вида, ни положения, но сказала, что это излишне и что единому праведному суду Божию решить общее их дело.

Пётр, выходя, со слезами сказал Матюшкину: «Жаль! Сколько умна, столько и зла, а могла бы мне быть правою рукою».

(От сына его, графа Дмитрия Михайловича Матюшкина.)

«Исторические рассказы и анекдоты из жизни Русских Государей и замечательных людей XVIII–XIX столетий».

* * *

Неизвестный художник.
«Портрет Петра I».

Известно, что денщики Государя имели к нему всегда свободный вход и нередко оставляемы были в спальне его до того времени, пока он заснёт, тогда уже они выходили. Это самое время было избрано и на исполнение замышленного убийства: изверг имел при себе заряженный пулею пистолет, он направляет его в самое сердце заснувшего крепким сном Государя, спускает курок — осечка. Злодей смущается этою неудачею и выходит, поступок остаётся неизвестным.

Чрез некоторое время этот изувер предпринимает опять то же. Он переменил кремень, пробовал несколько раз курок и, уверясь в исправности его, приходит вечером, остаётся, как и прежде, в спальне Государя до его заопочивания. Изверг снова направляет в заснувшего Царя выстрел, но Провидение Божие, по неведомым смертному судьбам, допустившее Равальяку убить Генриха IV, — покрыло щитом Монарха: пистолет, как и прежде, осёкся.

Он решился разбудить Государя и признаться в своём злодеянии. Первое слово Царя было: «Что сделалось?» Но преступник говорит ему:

- Государь! Я послан к тебе от Бога - возвестить, что Он содержит тебя в Своём покровительстве и что никакая вражия сила и никакая адская злоба твоих злодеев не сильны погубить и повредить тебе.

При окончании этих слов злодей падает на колени и, показывая ему пистолет, говорит: «Посмотри, как он хорош, никогда не осекался, но теперь два раза мною направляем был на отнятие твоей жизни и в оба раза осёкся. Видя такое явное покровительство Божие, решился возвестить тебе, не отлагая ни мгновения, и поздравить с хранящею силою Вышнего. Теперь голова моя в твоей воле, и я недостоин более тяготить собою землю».

Государь, выслушав это, встал с постели и, оставя преступника в положении его, несколько раз прошёлся по комнате, не говоря ни слова.

- Послов ни секут, ни рубят, покровительство Божие ощущаю ещё более по твоему раскаянию. Бог тебя простит! — сказал Государь.

Впоследствии, однако, преступник этот другими тяжкими злодеяниями заслужил смертную казнь.

«Исторические рассказы и анекдоты из жизни Русских Государей и замечательных людей XVIII–XIX столетий»

* * *

Алексей Данилович Кившенко.
«Военные игры потешных войск Петра I под селом Кожухово».

Значение потех. Воинские потехи занимали Петра до 24-го года его жизни среди частых попоек с компанией и поездок в Александровскую слободу, в Переяславль и Архангельск. С летами игра незаметно теряла характер детской забавы и становилась серьёзным делом…

Потехи имели немаловажное учебное значение. Трёхнедельные манёвры под Кожуховом, на берегу реки Москвы, в 1694 г., в которые, по свидетельству участника князя Куракина, едва ли, впрочем, преувеличенному, введено было до 30 тысяч человек, велись по плану, серьёзно разработанному при содействии того же Гордона, и о них составлена была целая книга с чертежами станов, обозов и боев. Князь Куракин говорит об этих экзерцициях, что они весьма содействовали обучению солдатства, а о кожуховском походе замечает, что едва ли какой монарх в Европе может учинить лучше того, прибавляя, однако, что тогда «убито с 24 персоны пыжами и иные случаи и ранено с 50»…

В. О. Ключевский. «Русская история». Москва, «Эксмо». 2005 год.

* * *

«Артиллерийская батарея потешных войск Петра».
Из книги: В. О. Ключевский. «Русская история». Москва, «Эксмо». 2005 год.

В России издавна существовала прекрасная профессиональная пехота – стрелецкие полки. Но и армейские реформы начались задолго до Петра: первые полки «нового» или «иноземного строя» стали формироваться ещё в 1627 году. К началу войны за Украину в армии было 15 таких полков, а в ходе боевых действий было сформировано ещё 40 – солдатские, рейтарские, драгунские, гусарские. Возникли 2 гвардейских полка, Кравкова и Шепелёва (будущие Бутырский и Лефортовский). Были уже и воинские звания – генералы, полковники, капитаны, ротмистры, поручики, прапорщики.

Валерий Шамбаров. «Воевода, не знавший поражений». «За семью печатями», март 2005 год.

* * *

«Пётр I занимается воинским преобразованием в селе Преображенском. 1687 год.».

*****

Н. Петров.
«Пётр на строительстве кораблей потешной флотилии».

В январе 1694 года скончалась царица Наталья Кирилловна. Пётр жалел и плакал о ней, потому что любил её, но смерть матери совершенно развязала ему руки. Он с жаром принялся за дело кораблестроения, приказал заранее отправить в Архангельск оружие, порох, снасти, изготовить досчаники [речные суда] для плавания по Двине. 29 апреля Лефорт дал у себя прощальный пир с музыкою и барабанным боем, но без танцев, по причине недавней семейной потери царя. Вслед за тем царь отправился с 400 ближних людей в Архангельск. Уже плывя по Двине, Пётр тешился, называя досчаники флотом, и выдумал для этого флота особый русский флаг: красный, синий и белый, оставшийся до сих пор русским флагом.

Н. Костомаров. «Русская история в жизнеописаниях её главнейших деятелей». Санкт-Петербург, «Весь». 2005 год.

* * *

Дмитрий Николаевич Кардовский.
«Петровская потешная флотилия на озере Плещеево 25 августа 1692 года».

*****

Петровский бот "Фортуна"

*****

«Fortuna» - ботик Петра I на Переяславском озере

*****

Андрей Лысенко.
«Пётр I в кузнице».

*****

Сергей Кириллов.
«Голова молодого Петра».
Этюд к картине «Морским судам быть».

Современник-иностранец описывал молодого Петра так: «Его величество высоко роста, стройного сложения, лицом несколько смугл, но имеет правильные и резкие черты, которые дают ему величественный и бодрый вид и показывают в нём бесстрашный дух. Он любит ходить в курчавых от природы волосах и носит небольшие усы, что к нему очень пристало. Его величество бывает обыкновенно в таком простом платье, что если кто его не знает, то никак не примет за столь великого государя. Он не терпит при себе большой свиты, и мне часто случалось видеть его в сопровождении только одного или двух денщиков, а иногда и без всякой прислуги».

Алексей Каретников. «Из жизни Петра Великого». «Смена» №9 1995 год.

* * *

Сергей Кириллов.
«Морским судам быть!»

Будучи ещё молодым, царь весьма опасно заболел горячкою. Когда уже не было ни малой надежды и в церквах день и ночь отправляемо было молебствие, доложили ему, что судья уголовных дел, по древнему обычаю, пришёл спросить, не прикажет ли он освободить девятерых приговоренных к смерти разбойников и смертоубийц, дабы они молили Бога о царском выздоровлении. Государь, услышавши о том, тотчас приказал послать к себе судью и повелел ему прочитать имена осуждённых на смерть и в чём состояли их преступления. Потом его величество сказал судье прерывающимся голосом: «Неужели ты думаешь, что я прощением таких злодеев и несоблюдением правосудия сделаю доброе дело и преклоню Небо продлить жизнь мою? Или что Бог услышит молитву таких нечестивых воров и убийц? Поди и тотчас прикажи, чтобы приговор над всеми девятью злодеями был исполнен. А ещё надеюсь, что Бог за этот самый правосудный поступок умилосердится надо мной и дарует мне здоровье».

На другой день приговор был исполнен, царю после того день ото дня становилось лучше, и в короткое время он совсем оправился.

Алексей Каретников. «Из жизни Петра Великого». «Смена» №9 1995 год.

* * *

Адольф Иосифович Шарлемань.
«Пётр I накрывает заговорщиков в доме Циклера 23 февраля 1697 года».
1884.

Стрелецкие начальники Иван Цыклер и Алексей Соковнин, сговорившись тайно, «умыслили на жизнь государеву». Чтобы легче до него добраться, вознамерились посреди Москвы зажечь два дома рядом и быть там самим, будто бы для тушения пожара, но так как царь при всяком пожаре бывал первый, то злоумышленники, будучи уже там, притворились, что они стараются тушить пожар, и под этим предлогом хотели окружить царя и в тесноте неприметно его заколоть.

Уже назначен был день к произведению замысла. Заговорщики, как верные друзья, собрались обедать к Соковнину, а от обеда до ночи проводили время в пьянстве. Все изрядно нагрузились пивом, мёдом и вином. Между тем, как прочие продолжали пить для ободрения себя к злодейству, один из стрельцов, которого, вероятно, и вино, и совесть удручали, часу в восьмом вышел на двор, другой, такое же чувствующий смущение, пошёл за ним. Во дворе один тихо сказал другому:

- Чем-то, брат, это кончится – неизвестно, а что нам худо будет – то верно. Как бы нам с честью от этого отстать?

- И я, брат, так мыслю. Нет другого средства, как идти в Преображенское и всё открыть царю.

- Это хорошо, но как нам уйти от них?

- Скажем, что время уже перестать пить да идти домой, чтобы в полночь произвести задуманное.

Они подали друг другу руки, опять вошли к заговорщикам и предложили им то, в чём условились во дворе. Те согласились: каждый, кто хотел, мог идти домой, но со строгим обещанием в полночь быть обратно; некоторые должны были остаться с Соковниным, пока загорятся дома и станут бить в набат на пожар.

Те двое пошли прямо в Преображенское, где был государь, и объявили денщику, что желают говорить с царём. Пётр велел спросить, какая им нужда. Они отвечали, что дело не терпит отсрочки, а сказать о нём они могут только царю. Царь приказал впустить стрельцов. Те – в ноги, говорят, что приносят царю свои головы, сделавшие их преступниками, потому что они вступили против него в заговор с ротою своих собратьев, которые, собравшись к Соковнину, ожидают, покамест в полночь станут бить в набат на пожар, и далее рассказали Петру весь умысел. Пётр спокойно слушал и ничего более не спрашивал, кроме как «правда ли это?».

- Точно так, государь, мы в твоей власти.

Обоих доносчиков задержали в Преображенском под караулом, и как было уже около восьми часов вечера, то царь тотчас написал записку к капитану Лопухину, в которой приказал ему всю его роту потихоньку собрать и около одиннадцати часов так подойти к дому Соковнина, чтобы точно в одиннадцать окружить его и захватить всех. Капитан точно исполнил царское повеление; царю же показалось, что он в своей записке назначил ему быть в десятом часу, и потому так рассчитал, что если сам приедет туда в половине одиннадцатого, то всё уже в доме Соковнина будет сделано.

В десять часов царь сел в одноколку и с одним только денщиком прямо поехал к Соковнину. Приехав туда в половине одиннадцатого часа, очень удивился, что ни у ворот, ни около дома не нашёл ни одного человека из роты, которой он приказал туда быть. Пётр ничего не мог представить больше, как то, что караулы, должно быть, находятся внутри двора. Без дальнего размышления въехал он прямо во двор и с одним только денщиком вошёл в дом. Услышав о приезде царя, все в доме пришли в некоторое смущение. Пётр вступил в горницу, нашёл Соковнина, Цыклера и всю роту злоумышленников, которые, тотчас встав, поклонились царю. Он, поклонившись им взаимно, сказал, что, проезжая мимо, заметил большой свет в окнах, подумал, что у хозяина пирушка, а как ему показалось, что ещё рано спать, то заехал посетить хозяина.

Царь сколько ни дивился и ни сердился на капитана, которому он приказал туда быть и который, как ему казалось, не исполнил того в назначенное время, ничуть не дал того приметить по внешнему виду. Он сидел там довольно долго, и как злоумышленники стоя пили вкруговую за его здравие, он им без всякого страха ответствовал. Один из стрельцов, дав знак Соковнину, сказал потихоньку: «Пора брать». Соковнин, который не хотел ещё дать заметить своего намерения, мигнув ему обратно, сказал: «Нет ещё». Между тем как он это говорил, Пётр быстро вскочил и, ударив его так сильно, что тот упал, сказал грозным голосом: «Ежели тебе ещё не пора, так мне теперь пора. Возьмите и вяжите его».

В эту самую минуту, точно в одиннадцать часов, вошёл в горницу капитан Лопухин со своею ротою, которая была во всём снаряде. Стрельцы тотчас пали ниц, признавая себя виновными. Обратясь к капитану, государь в первом жару дал ему жестокую пощечину, коря его гневно, что не явился в назначенный час. Капитан вынул из кармана письменное повеление и показал царю, который признал, что ошибся целым часом, поцеловал Лопухина в лоб, назвав исправным и прямым офицером, и отдал ему под караул связанных злоумышленников.

Алексей Каретников. «Из жизни Петра Великого». «Смена» №9 1995 год.

* * *

Адольф Иосифович Шарлемань.
«Пётр I накрывает заговорщиков в доме Циклера 23 февраля 1697 года».
1884.

С падением Софьи началась самобытная деятельность Петра, и вместе с тем наступал и новый период в истории России. Внимание Петра, как известно, обратилось на юг: была построена корабельная верфь в Воронеже, и начаты походы на Азов. В январе 1696 года скончался болезненный слабоумный Иван. Двоевластие кончилось. Азов был взят. Пётр начал десятками отправлять своих подданных учиться за границу, а в начале 1697 года решился ехать туда сам инкогнито, под именем урядника Преображенского полка Петра Михайлова, то есть в том чине, в каком он состоял тогда, начав, для примера другим, военную службу с низшего чина. Его неутомимая деятельность, его недовольство старыми порядками, посылка людей за границу и, наконец, неслыханное до того времени намерение самому ехать учиться у иноземцев уже возбудили против него злые умыслы. 23 февраля, когда царь, готовясь к отъезду, веселился на прощании с боярами у своего любимца, иноземца Лефорта, ему дали знать, что пришёл с доносом пятисотенный стрелец Ларион Елизарьев… с десятником Силиным. Их позвали к царю, и они объявили, что Иван Циклер, уже пожалованный в думные дворяне, собирается убить царя. Циклер перед тем только получил от царя назначение построить Таганрог и был этим недоволен. Оказав важную услугу Петру в деле Шакловитого, он ожидал, что будет важным человеком у царя, и обманулся, так что он сделался врагом царя, которому так услужил в прежние годы.

Циклер был схвачен и под пыткой показал на окольничьего Соковнина, заклятого старовера, брата боярыни Морозовой и княгини Урусовой (признаваемых раскольниками до сих пор за мучениц). Циклер перед казнью объявил, что в прежние годы, во время правления Софьи, царевна и покойный боярин Иван Милославский уговаривали его убить царя Петра. Пётр приказал вырыть из земли гроб Милославского и привезти в Преображенское село на свиньях. Гроб открыли: Соковнину и Циклеру рубили прежде руки и ноги, потом отрубили головы; кровь их лилась в гроб Милославского… На Красной площади был поставлен столп с железными спицами, на которых были воткнуты головы казнённых.

Н. Костомаров. «Русская история в жизнеописаниях её главнейших деятелей». Санкт-Петербург, «Весь». 2005 год.

* * *

А. Прохоров.
«Пётр Алексеевич раскрывает заговор стрелецкого полковника Циклера и в его доме сильным ударом сбивает его с ног».

Карлики Петра I играли видную роль во время стрелецкого бунта в 1698 году. Один из них предал стрельцам брата царицы Натальи Кирилловные, дядю Петра, указав его тайное убежище. Другой же – Комар, - наоборот, спас жизнь сыну знаменитого Моисеева, который был растерзан стрельцами, за что Комар стал любимцем Петра до самой смерти.

Света Кузина. «У шутов безработица: вакансии заняты хозяевами?». «Комсомольская правда» 1 апреля 1994 года.

* * *

Неизвестный художник.
«Портрет Петра I».

Перловая каша. Перловка принадлежит к тому виду каш, который единодушно не любят все. "Мужицкий рис", как её презрительно величают.

И кто поверит сейчас, что это любимая каша Петра I?

Вильям Похлёбкин. «Тайны хорошей кухни».

* * *

Неизвестный художник.
«Портрет молодого Петра I».
1697.

Священник Троицкого собора просил Государя быть восприемником от купели новорожденного его сына. Государь дал слово, присовокупив, чтобы он в восприемницы выбрал какую-нибудь из родственниц своих. Назначенный для крещения день провёл Пётр в заботах и позабыл о данном слове, уже в одиннадцатом часу ночи вспомнив о нём. «Что я сделал? — сказал он Государыне. — Я забыл моё обещание. Священник, верно, меня ждёт, и домашние его в беспокойстве». С этими словами встаёт, одевается и, несмотря на ненастное время, переезжает на лодке через Неву, приходит к священнику, узнаёт, что уже родственница его уехала, немедленно посылает за нею, извиняется, совершает обряд, подносит младенца к родительнице и, поцеловав её, прощается с нею и с домашними, пожелав, чтобы новорожденный служил им утешением.

«Исторические рассказы и анекдоты из жизни Русских Государей и замечательных людей XVIII–XIX столетий».

* * *

Ян Веникс.
«Портрет Петра I».
1697(?)
Эрмитаж, Санкт-Петербург.

Пётр в Германии. В 1697 г. 25-летний Пётр увидел, наконец, Западную Европу, о которой ему так много толковали его друзья и знакомые из Немецкой слободы, куда съездить уговаривал его Лефорт. Впрочем, мысль о поездке на Запад рождалась сама собою из всей обстановки и направления деятельности Петра. Он был окружён пришельцами с Запада, учился их мастерству, говорил их языком, в письмах своих даже к матери уже в 1689 г. подписывался Petrus, лучшую галеру воронежского флота, им самим построенную, назвал «Principium»… Он зачислил себя под именем Петра Михайлова в свиту торжественного посольства, отправлявшегося к европейским дворам по поводу шедшей тогда коалиционной борьбы с Турцией, чтобы скрепить прежние или завязать новые дружественные отношения с западноевропейскими государствами. Но это была открытая цель посольства. Великое посольство со своей многочисленной свитой под прикрытием дипломатического поручения было одной из снаряжавшихся тогда в Москве экспедиций на Запад с целью всё нужное там высмотреть, вызнать, перенять европейское мастерство, сманить европейского мастера. Волонтёр посольства Пётр Михайлов, как только попал за границу, принялся доучиваться артиллерии. В Кенигсберге учитель его, прусский полковник, дал ему аттестат, в котором выражал удивление быстрым успехам ученика в артиллерии, свидетельствовал, что означенный Пётр Михайлов всюду за осторожного, благоискусного, мужественного и бесстрашного огнестрельного мастера и художника признаваем и почитаем быть может.

На пути в Голландию в городке Коппенбурге ужин, которым угостили знатного путника курфюрстины ганноверская и бранденбургская, был, как бы сказать, первым выездом Петра в большой европейский свет. Сначала растерявшись, Пётр скоро оправился, разговорился, очаровал хозяек, перепоил их со свитой по-московски, признался, что не любит ни музыки, ни охоты, а любит плавать по морям, строить корабли и фейерверки, показал свои мозолистые руки, участвовал в танцах, причём московские кавалеры приняли корсеты своих немецких дам за их ребра, приподнял за уши и поцеловал 10-летнюю принцессу, будущую мать Фридриха Великого, испортив ей всю прическу. Испытательные смотрины, устроенные московскому диву двумя звёздами немецкого дамского мира, сошли довольно благополучно, и принцессы потом, конечно, не скупились на россказни о вынесенном впечатлении. Они нашли в Петре много красоты, обилие ума, излишество грубости, неумение есть опрятно и свели оценку на двусмыслицу: это-де государь очень хороший и вместе очень дурной, полный представитель своей страны.

В. О. Ключевский. «Русская история». Москва, «Эксмо». 2005 год.

* * *

Питер Шенк.
«Пётр I осматривает редкости в Лейпциге 31 мая 1698»

*****

Неизвестный художник.
«Портрет Петра I».

Кум и денщик Петра Великого, Афанасий Данилович Татищев, неисполнением какого-то приказания сильно прогневал Государя. Он велел наказать его за это батожьем перед окнами своего дворца. Офицер, которому поручено было исполнение экзекуции, приготовил барабанщиков, и виновный должен был сам явиться к ним. Но Татищев медлил идти и думал, авось гнев Государя пройдёт. Поэтому он тихонько пошёл вокруг дворца. На дороге ему встретился писарь Его Величества, некто Замятин. У Татищева мелькнула блестящая мысль - поставить вместо себя Замятина.

- Куда ты запропастился? - сказал он ему. - Государь тебя уж несколько раз спрашивал и страшно на тебя гневается. Мне велено тебя сыскать. Пойдём скорее.

И повёл его к барабанщикам.

В это время Государь взглянул в окно и сказал:

- Раздевайте!

Отошёл прочь.

Татищев, будто исполняя повеление Государя, закричал солдатам, указывая на Замятина:

- Что же вы стали? Принимайтесь!

Беднягу раздели, положили и начали исполнять приказание, а Татищев спрятался за угол.

Скоро Петру стало жаль Татищева. Выглянув из окна, он закричал:

- Полно!

И поехал в Адмиралтейство.

А проказник между тем отправился к Екатерине. Государыня выразила ему своё сожаление по поводу наказания и сказала:

- Как ты дерзок! Забываешь исполнять то, что приказывают.

Татищев, не входя в дальнейшее рассуждение, бросился ей в ноги.

- Помилуй. Матушка-Государыня! Заступи и спаси. Ведь секли-то не меня, а подьячего Замятина.

- Как Замятина? - спросила Государыня с беспокойством.

- Так, Замятина! Я, грешник, вместо себя подвёл его.

- Что это ты наделал! Ведь нельзя, чтобы Государь этого обмана не узнал: он тебя засечёт.

- О том-то я тебя и молю, всемилостивейшая Государыня! Вступись за меня и отврати гнев его.

- Да как это случилось?

- Ведь под батожье-то ложиться не весело, - отвечал Татищев, стоя на коленях, и рассказал всё, как было.

Государыня, пожуря его, обещалась похлопотать. К счастью Государь приехал с работ очень весёлый. За обедом Екатерина заговорила о Татищеве и просила простить его.

- Дело уже кончено. Он наказан, и гневу моему конец, - сказал Пётр.

Надо заметить, что если Пётр Великий говорил кому-нибудь: «Бог тебя простит», - то этим уже всё забывалось, будто ничего и не было. Этих-то слов и добивалась Государыня.

Немного погодя, она опять попросила, чтобы Государь не гневался более на Татищева. Пётр промолчал.

Она в третий раз заговорила о том же.

- Да отвяжись, пожалуйста, от меня! сказал, наконец, Царь. Ну, Бог его простит.

Едва были произнесены эти слова, как Татищев уже обнимал колени Петру, который подтвердил своё прощение. Тогда Татищев признался, что сечён был не он, а Замятин, и в заключение прибавил:

- И ничто ему, подьячему-крючку.

Шутка эта, однако, не понравилась Государю.

- Я тебе покажу, как надобно поступать с такими плутами, как ты! - сказал он, берясь за дубинку. Но тут Екатерина напомнила, что он уже именем Божиим простил виновного.

- Ну, быть так, - сказал Государь, останавливаясь, и приказал рассказать, как было дело. Татищев чистосердечно, не утаивая ничего, всё рассказал. Призвали Замятина, и он подтвердил, что это правда.

- Ну, брат, - сказал Государь, - прости меня, пожалуйста! Мне тебя очень жаль, а что делать! Пеняй на плута Татищева. Однако ж я сего не забуду и зачту побои тебе вперёд.

Впоследствии Петру Великому пришлось сдержать своё слово. Замятин попался в каком-то преступлении, за которое следовало жестокое наказание, но Царь решил, что-де подсудимый и заслуживает казни, но так как он понёс некогда наказание, то и вменить ему оное за нынешнее преступление.

«Исторические рассказы и анекдоты из жизни Русских Государей и замечательных людей XVIII–XIX столетий».

* * *

Вайт.
«Портрет Петра»

Князь Фёдор Юрьевич Ромодановский, известный под названием Князя-кесаря, заведовал Преображенским приказом. При своей страшной жестокости, изумлявшей самого Петра, этот человек был набожен и почитал Николая Угодника. Раз, накануне Николина дня, один колодник, содержавшийся в приказе за убийство, объявил, что имеет сообщить князю нечто очень важное. Ромодановский велел привести к себе арестанта. Тот бросился в ноги и стал просить, чтобы его отпустили в деревню к родным - провести с ними последний раз праздник и проститься, так как, вероятно, его скоро казнят. Князь-кесарь был озадачен такою неслыханною дерзостью.

- Да как ты смеешь просить об этом, злодей! - закричал, наконец, князь, придя в себя от изумления.

- Помилуй, отец мой! Святой Никола Чудотворец воздаст тебе за это сторицею.

- Кто же будет за тебя порукою? - спросил, уже смягчившись, князь Ромодановский.

- Сам святой угодник. Он не попустит мне солгать. - Начальник приказа задумался, потом заставил разбойника поклясться в том, что он непременно вернётся, и затем отпустил его в деревню, которая находилась где-то недалеко от Москвы.

Враги князя тотчас же донесли об этом Государю. Пётр приехал к «его кесарскому величеству» и спрашивает:

- Правда ли, что ты отпустил разбойника?

- Отпустил, но только на пять дней, чтобы он мог проститься с родными.

- Да как же ты мог это сделать и поверить злодею, что он вернётся?

- Он дал мне в том порукою великого угодника, который не попустит ему солгать.

- Но когда он мог убить человека, то что стоит ему солгать святому? И тем более, что он уличён в убийстве и знает, что будет казнен.

Но князь стоял на своём.

- Ну, дядя, смотри, чтоб не отвечать за него тебе, если он не будет в срок, - сказал Государь.

В назначенный день преступник явился в приказ благодарить князя и сказал, что теперь готов с радостью принять заслуженную казнь.

Обрадованный князь поехал к Государю и доложил об этом. Пётр удивился и потребовал к себе арестанта.

- Знаешь ли ты, что за убийство, совершенное тобою, ты должен быть казнён?

- Ведаю, надёжа-Царь.

- Как же, ведая, возвратился ты на верную смерть?

- Я дал в том порукою святого Николая Чудотворца. К тому же я заслужил смертную казнь и приготовился к ней с покаянием. Да если б я и вздумал бежать, то святой Николай не попустил бы мне того, и я рано или поздно был бы пойман и ещё большую потерпел бы муку.

Пётр всегда оказывал снисхождение, когда видел чистосердечное раскаяние, и прощал всех, кроме убийц, но на этот раз он так был тронут, что приказал заменить смертную казнь для этого преступника солдатскою службою в одном из сибирских полков.

«Исторические рассказы и анекдоты из жизни Русских Государей и замечательных людей XVIII–XIX столетий».

* * *

Ян Голе.
«Портрет Петра I»

При возвращении из Англии в Голландию корабль Петра выдержал ужасную четырёхдневную бурю. Самые опытные моряки объявили Царю, что положение очень опасное.

- Чего вы боитесь, господа? - ответил Пётр весело. — Слыханное ли дело, чтобы Царь Русский утонул в море немецком?!

«Исторические рассказы и анекдоты из жизни Русских Государей и замечательных людей XVIII–XIX столетий».

* * *

Ян Голе.
«Портрет Петра I»

Путешествие русского царя инкогнито не помешало повсюду распространяться о нём вести в Германии. Две принцессы курфюрстины: ганноверская София и дочь её, бранденбургская София-Шарлотта, - щеголявшие в Германии в то время учёностью, покровительствам наукам и знакомством с Лейбницем, знаменитостью своего века – полюбопытствовали видеть государя дикой Московии, ехавшего в Европу; они встретили Петра во владениях герцога цельского с тремя принцами ганноверского семейства и толпою придворных, в местечке Конненбурге. Пётр сначала дичился и не хотел идти к ним, но, преодолевши свою застенчивость, явился к принцессам с тем условием, чтобы там не было придворных. Ловкие курфюрстины своей любезностью ободрили его и довели до такой развязности, что он позволил войти всем придворным, заставлял их пить вино большими стаканами по московскому обычаю и для потехи принцессам со своими приближёнными пустился плясать по-русски. Замечательно, что когда принцессы для всеобщего увеселения призвали итальянских певцов, Пётр откровенно сознался, что не имеет склонности к музыке. Принцессы спросили его: любит ли он охоту? Пётр дал такой замечательный ответ: «Отец мой очень любил её, но я больше люблю плавать по морю и пускать фейерверки». Русский царь показал принцессам свои руки, огрубелые от работы. Принцессы после этого свидания оценили его необыкновенный ум и любознательность, но на них неприятно подействовали грубость его приёмов, неумение есть опрятно, беспрестанное трясение головой и нервные гримасы на лице. Принцессы выразились о нём, что «это человек очень хороший и очень дурной!»

Н. И. Костомаров. «Русская история в жизнеописаниях её главнейших деятелей». Санкт-Петербург. «Весь». 2005 год.

* * *

«Пётр Великий в Вене у императора Леопольда в 1698 году»

*****

Источник:
https://aria-art.ru/0/P/Pjotr%20I/2.html