[показать]Интересно, что будет, если с рождения держать человека в искусственной среде, лишенной одного из трёх основных цветов?
[показать]По нашим субъективным ощущениям, цветами этими являются красный, синий и жёлтый. Если по данным науки офтальмологии — красный, синий и зелёный. Офтальмология утверждает, что жёлтый цвет, кажущийся нам цельным и основным, сам по себе состоит из красного и зелёного, а зелёный — кажущийся нам состоящим из синего и жёлтого — на самом деле как раз цельный и основной. Но подтверждают ли это хоть чьи-нибудь личные ощущения?
[показать]Предположим, что мы выбрали для изъятия синий цвет — с ним меньше всего накладок. Жёлтый, красный или зелёный цвет изымать небезопасно, покуда не прояснены окончательно их родственные связи в нашем субъективном восприятии — не получится ли так, что, отказавшись от красного цвета, мы будем вынуждены отказаться и от жёлтого, а, выкинув из схемы зелёный, незаметно избавимся и от синего? Но синий цвет, кажется, изымать относительно безопасно.
[показать]Мы выращиваем человека с рождения в специальной изолированной среде — быть может, даже виртуальной? — где ему никогда не встретится что-либо синего цвета.
[показать]Или даже зелёного?
[показать]В конце концов, кто знает, не является ли наше субъективное восприятие зелёного цвета как состоящего из синего и жёлтого врождённым свойством мозга, — и нам ведь не нужно, чтобы наш подопытный случайно догадался о существовании синего цвета, мысленно вычтя из зелёного жёлтый? Конечно, если так рассуждать, то он теоретически мог бы вычислить и зелёный цвет — путем вычитания красного из жёлтого — но здесь я относительно спокоен, поскольку субъективно жёлтый цвет смесью красного и зелёного никак не кажется.
[показать]Иная проблема — белый цвет.
[показать]Объективно он состоит из всех доступных зрению цветов сразу, но следует ли лишать доступа к нему нашего подопытного? Думаю, что нет, поскольку субъективно цветовые составляющие в белом свете не ощущаются, а в восприятии его задействованы скорее цветослепые палочки, чем цветочувствительные колбочки. Скорее всего, мы воспринимаем белый цвет примерно так же, как и дальтоники.
[показать]Итак, мы выращиваем человека в искусственной среде, начисто лишенной синего цвета. Мы дожидаемся, пока человеку этому не исполнится тридцать лет — окончательное окостенение мозга и стабилизация личности — после чего показываем ему этот цвет.
[показать]Сможет ли он его воспринять?
[показать]Сможет ли он осознать, что видит нечто качественно новое?
[показать]Есть, конечно, и иной потенциально неблокируемый источник сведений о цветах — фосфены и пылающие круги в глазах. Не исключено, что при первой же встрече с предметом синего цвета наш пациент воскликнет: «Так это же тот самый цвет, который имеют некоторые воображаемые картинки, возникающие в голове при полном мраке или при надавливании на веки. Вот уж не думал, что этот цвет может иметь что-то реальное!»

[показать]Субъективное время.
[показать]Загадка, о которой я задумался во время поездки в автобусе.
[показать]Дети.
[показать]Их бойкая болтовня в автобусе особенно стимулировала эти думы. Старики обычно разговаривают степенно и неторопливо, молодёжь — трещит так, что, кажется, едва успевает сама понять смысл своих слов. Быть может, соответствует истине то научное исследование, итоги которого показали, что секунда старческого времени равняется полутора-двум секундам детского времени, или около того?
[показать]Сомнительно.
[показать]Прежде всего неясно, как это можно было бы измерить. Покуда мы не имеем доступа к qualia — первичным элементарным ощущениям — мы не в силах зарегистрировать, не ощущаешь ли ты красный цвет, как я ощущаю синий, и не равняется ли твоя секунда моему дню.
[показать]По косвенным признакам?
[показать]Ну да, в случае соответствия секунды дню это не составит труда. Ну а если речь не о столь разительном неравенстве? Измерять скорость реакции, быстроту нажатия человеком кнопки в ответ на резкий звук? Однако скорость реакции может отличаться от ощущаемых темпов субъективного времени в целом.
[показать]По ощущениям длительность нашей личной секунды как будто не сильно меняется с годами. Мы смотрим из года в год одни и те же фильмы, мы разговариваем из года в год с одними и теми же людьми, — и никогда нам не кажется, что затянутая прежде сцена вдруг оказалась короткой, или что на произнесение слога «ра» теперь тратится гораздо больше времени.
[показать]Хотя, конечно, при постепенных изменениях в мозгу мы могли бы этого и не обнаружить. Как выявить разницу?
[показать]Тут у меня возникла идея эксперимента, отчасти похожего на уже описанный выше.
[показать]Помещаем человека в изолированную среду без обычных биологических объектов, не раскрывая ему целей опыта. Ему позволяется есть, пить, читать книги, смотреть любые видео, играть в компьютерные игры и свободно передвигаться — но только по ограниченных размеров жилищному комплексу без выходящих на улицу окон. Хотя чтение и даже написание книг, возможно, следует запретить — чтобы у подопытного поневоле возникло больше интереса к просмотру фильмов и к компьютерным играм.
[показать]Вся техника и всё программное обеспечение в пределах комплекса специально модифицированы. С каждым днём все просматриваемые подопытным фильмы и видеоролики прокручиваются чуть-чуть быстрее — может быть, на десятую долю процента. Все часы в помещении начинают тикать чуть-чуть стремительней. То же самое происходит со специально настроенными видеоиграми.
[показать]Вопрос, как быстро подопытный заметит, что происходит неладное?
[показать]И заметит ли он вообще?
[показать]Если же нет — интересно было бы ознакомиться с его ощущениями через год или два такой жизни после первого выхода на улицу.

[показать]Ровного счёта ради стоило бы измыслить третий эксперимент подобного вида. Но на ум, как ни печально, не приходит пока ничего.