https://youtu.be/IF8SEK1upBs
(«...Между светом и тьмой
Этот мир - лишь прыжок в неизбежность,
Безоглядно-отчаянный,
Словно полёт кувырком...
Слово "между" - пароль,
Означающий непринадлежность,
Нежелание быть
Под любым - хоть каким - ярлыком!
Между жаждой летать
И боязнью считаться изгоем,
Между кризисом веры
И тайнами небытия,
Между вечным огнём,
Вечным боем, и… вечным покоем...")

СРЕТЕНЬЕ
Иосиф Бродский

Когда Она в церковь впервые внесла
Дитя, находились внутри из числа
людей, находившихся там постоянно,
Святой Симеон и пророчица Анна.


И старец воспринял Младенца из рук
Марии; и три человека вокруг
Младенца стояли, как зыбкая рама,
в то утро, затеряны в сумраке храма.


Тот храм обступал их, как замерший лес.
От взглядов людей и от взора небес
вершины скрывали, сумев распластаться,
в то утро Марию, пророчицу, старца.


И только на темя случайным лучом
свет падал Младенцу; но Он ни о чем
не ведал еще и посапывал сонно,
покоясь на крепких руках Симеона.


А было поведано старцу сему
о том, что увидит он смертную тьму
не прежде, чем Сына увидит Господня.
Свершилось. И старец промолвил: «Сегодня,


реченное некогда слово храня,
Ты с миром, Господь, отпускаешь меня,
затем что глаза мои видели это
Дитя: он – твое продолженье и света


источник для идолов чтящих племен,
и слава Израиля в нем».- Симеон
умолкнул. Их всех тишина обступила.
Лишь эхо тех слов, задевая стропила,


кружилось какое-то время спустя
над их головами, слегка шелестя
под сводами храма, как некая птица,
что в силах взлететь, но не в силах спуститься.


И странно им было. Была тишина
не менее странной, чем речь. Смущена,
Мария молчала. «Слова-то какие…»
И старец сказал, повернувшись к Марии:


«В Лежащем сейчас на раменах твоих
паденье одних, возвышенье других,
предмет пререканий и повод к раздорам.
И тем же оружьем, Мария, которым


терзаема плоть Его будет, Твоя
душа будет ранена. Рана сия
даст видеть Тебе, что сокрыто глубоко
в сердцах человеков, как некое око».


Он кончил и двинулся к выходу. Вслед
Мария, сутулясь, и тяжестью лет
согбенная Анна безмолвно глядели.
Он шел, уменьшаясь в значеньи и в теле


для двух этих женщин под сенью колонн.
Почти подгоняем их взглядами, он
шагал по застывшему храму пустому
к белевшему смутно дверному проему.


И поступь была стариковски тверда.
Лишь голос пророчицы сзади когда
раздался, он шаг придержал свой немного:
но там не его окликали, а Бога


пророчица славить уже начала.
И дверь приближалась. Одежд и чела
уж ветер коснулся, и в уши упрямо
врывался шум жизни за стенами храма.


Он шел умирать. И не в уличный гул
он, дверь отворивши руками, шагнул,
но в глухонемые владения смерти.
Он шел по пространству, лишенному тверди,


он слышал, что время утратило звук.
И образ Младенца с сияньем вокруг
пушистого темени смертной тропою
душа Симеона несла пред собою,


как некий светильник, в ту черную тьму,
в которой дотоле еще никому
дорогу себе озарять не случалось.
Светильник светил, и тропа расширялась.


Каждое стихотворение Иосифа Бродского — настоящая философская притча, размышление о жизни, о человек и о себе.
Ззаставляет задуматься о том, насколько важна душевная теплота в современном мире…
Откуда к нам пришла зима,
не знаешь ты, никто не знает.
Умолкло все. Она сама
холодных губ не разжимает.
Она молчит. Внезапно, вдруг
упорства ты ее не сломишь.
Вот оттого-то каждый звук
зимою ты так жадно ловишь.
Шуршанье ветра о стволы,
шуршанье крыш под облаками,
потом, как сгнившие полы,
скрипящий снег под башмаками,
а после скрип и стук лопат,
и тусклый дым, и гул рассвета…
Но даже тихий снегопад,
откуда он, не даст ответа.
И ты, входя в свой теплый дом,
взбежав к себе, скажи на милость,
не думал ты хоть раз о том,
что где-то здесь она таилась:
в пролете лестничном, в стене,
меж кирпичей, внизу под складом,
а может быть, в реке, на дне,
куда нельзя проникнуть взглядом.
Быть может, там, в ночных дворах,
на чердаках и в пыльных люстрах,
в забитых досками дверях,
в сырых подвалах, в наших чувствах,
в кладовках тех, где свален хлам…
Но видно, ей там тесно было,
она росла по всем углам
и все заполонила.
Должно быть, это просто вздор,
скопленье дум и слов неясных,
она пришла, должно быть, с гор,
спустилась к нам с вершин прекрасных:
там вечный лед, там вечный снег,
там вечный ветер скалы гложет,
туда не всходит человек,
и сам орел взлететь не может.
Должно быть, так. Не все ль равно,
когда поднять ты должен ворот,
но разве это не одно:
в пролете тень и вечный холод?
Меж ними есть союз и связь
и сходство — пусть совсем немое.
Сойдясь вдвоем, соединясь,
им очень просто стать зимою.
Дела, не знавшие родства,
и облака в небесной сини,
предметы все и вещества
и чувства, разные по силе,
стихии жара и воды,
увлекшись внутренней игрою,
дают со временем плоды,
совсем нежданные порою.
Бывает лед сильней огня,
зима — порой длиннее лета,
бывает ночь длиннее дня
и тьма вдвойне сильнее света;
бывает сад громаден, густ,
а вот плодов совсем не снимешь…
Так берегись холодных чувств,
не то, смотри, застынешь.
И люди все, и все дома,
где есть тепло покуда,
произнесут: пришла зима.
Но не поймут откуда.

<И.Бродский, 1962>

***.

О, лишь одна луна в далеком небе
Мне служит памятью доныне о тебе,
И если б вспомнила
Ты обо мне в тот миг, —
Сердца бы наши были вместе!

И даже мне, ушедшему от мира,
Исполненного зла и суеты,
Так тяжки
Сумерки среди болот осенних,
Где чайками покинуты кусты...

Взглянул я на луну — и дрогнула душа,
И сердце бедное поверить вновь готово,
Что осень
Прошлых отдаленных лет
Опять вернулась и — со мною снова!


Так трудно было мне и так душой устал,
Что в тягость был мне мир пустой и бренный,
Но появилась ты —
И он желанным стал,
И жалко мне расстаться со вселенной!

Я знаю слишком хорошо себя:
Тебя я не обижу и намеком,
Но вот рукав мой,
Вымокший от слез,
Немым упреком будет для тебя.


О, лишь одна луна в далеком небе
Мне служит памятью доныне о тебе,
И если б вспомнила
Ты обо мне в тот миг —
Сердца бы наши были вместе!..


Ты не пришла —
И холоден стал ветер
Померкло сразу все вокруг меня
И, покидая здешние края,
Кричат печально, улетая, гуси


О, пожалей, хочу участья твоего,
Хочу, чтобы любовью сердце билось,
Пойми
Тоску и горести того,
Кто может лишь рассчитывать на милость!


О, если б ты в своем селенье дальнем
Взглянула, как и я, сегодня на луну,
Ты знала б
В одиночестве печальном
Люблю я до сих пор тебя одну!


О, если б ты ушла, я ждал бы, как луну,
Я стал бы ждать, не отрывая взгляда, —
И все смотрел бы
В сторону одну —
Лишь на восток, где ты, моя отрада


Подумаю об этом мире бренном
Как осыпаются цветы — уходит все
И я, как те цветы,
Исчезну в нем мгновенно,
Но где искать судьбу другую мне"?


Увидя тень прохладную под ивой,
Где протекала чистая вода,
Я поспешил скорей туда
Подумал буду здесь недолго, —
Но, очарованный, остался до утра!

***.

Вот я тут подумала ,если бы он не сбежал в Америку,то никакой Нобелевской премии ему не видать никогда...Сейчас другие времена ,демократия прёт,ну и почто он не стал в моей стране знаменитым...? Потому что талантом там не пахнет точно так же можно сказать про Бунина. Опять перечитала его стихи ,какой то несчастный во всём и в личной и в неличной жизни...

Ответ на комментарий ssesorova # МОлитесь... на Илью Евтеева?

Вот кому бы я эту Нобелевскую премию отдала так это Илье Евтееву истинному патриоту моей Родины.Не обижайтесь пожалуйста за то ,что у нас разные взгляды,нужно быть толерантным

Ответ на комментарий ssesorova # За патриотизм, Нобелевскую премию не дают!

Павел Евсеевич Спиваковский — кандидат филологических наук, в 2004-2011 гг. — доцент кафедры русской литературы Государственного института русского языка им. А.С. Пушкина, с 2011 г. — доцент кафедры истории русской литературы XX века филологического факультета МГУ им. М.В. Ломоносова. В 2012/2013 учебном году Visiting Associate Professor в University of Illinois at Urbana-Champaign.

Лекторий Правмира
Участвуйте в Лектории «Правмира» и следите за событиями в нем на нашем сайте, а также на страничках в Фейсбуке и Вконтакте.

Сегодня четвертая лекция цикла «Реальность как иллюзия», и посвящена она антиномии веры и неверия в поэзии Иосифа Бродского. Откуда берётся эта антиномия и почему мы должны об этом думать? Дело в том, что у Бродского было очень сложное отношение к вере. Если говорить непосредственно о том, что поэт считал реальным, то его картина мира скорее тяготеет к позитивистской, то есть чаще всего по-настоящему реальным Бродский признает лишь материальное начало. Казалось бы, все просто, но когда заходит речь о художественном мире, в его поэзии возникает очень мощная метафизическая струя, сугубо художественная, и она возникает как бы в отрыве от его буквальных эпистемологических представлений.

Например, в эссе, посвящённом разбору стихотворения Цветаевой «Новогоднее» (это стихотворение обращено к Райнеру Марии Рильке), Бродский говорит о лингвистической реальности того света. То есть метафизическое, мистическое для него оказывается лишь феноменом языка (Бродский очень любил такую, можно сказать, постхайдеггеровскую постановку вопроса). Вообще, мышление на сугубо языковом уровне для него было совершенно естественно. С другой стороны, Бродский очень серьёзно погружается в изображение метафизических образов, когда пишет свои произведения, причём делает это вполне сознательно.

Например, в книге интервью, данных Соломону Волкову (это интереснейшие беседы), Бродский говорит о своём раннем стихотворении, написанном ко дню рождения Ахматовой, о стихотворении «Закричат и захлопочут петухи…». Он говорит, что начало этого стихотворения слабое, а конец хороший: более или менее подлинная метафизика. То есть метафизика (в данном случае метафизическое — это сверхфизическое, то, что находится вне физического, материального мира) оказывается критерием художественно качества. Давайте вспомним это стихотворение.

Закричат и захлопочут петухи,
загрохочут по проспекту сапоги,
засверкает лошадиный изумруд,
в одночасье современники умрут.

Запоёт над переулком флажолет,
захохочет над каналом пистолет,
загремит на подоконнике стекло,
станет в комнате особенно светло.

И помчатся, задевая за кусты,
невидимые солдаты духоты
вдоль подстриженных по-новому аллей,
словно тени яйцевидных кораблей.

Так начнётся двадцать первый, золотой,
на тропинке, красным солнцем залитой,
на вопросы и проклятия в ответ,
обволакивая паром этот свет.

Но на Марсовое поле дотемна
Вы придёте одинешенька-одна,
в синем платье, как бывало уж не раз,
но навечно без поклонников, без нас.

Только трубочка бумажная в руке,
лишь такси за Вами едет вдалеке,
рядом плещется блестящая вода,
до асфальта провисают провода.

Вы поднимете прекрасное лицо —
громкий смех, как поминальное словцо,
звук неясный на нагревшемся мосту —
на мгновенье взбудоражит пустоту.

Я не видел, не увижу Ваших слёз,
не услышу я шуршания колёс,
уносящих Вас к заливу, к деревам,
по отечеству без памятника Вам.

В тёплой комнате, как помнится, без книг,
без поклонников, но также не для них,
опирая на ладонь свою висок,
Вы напишите о нас наискосок.

Вы промолвите тогда: «О, мой Господь!
этот воздух запустевший — только плоть
дум, оставивших признание своё,
а не новое творение Твоё!»

Павел Евсеевич Спиваковский — кандидат филологических наук, в 2004-2011 гг. — доцент кафедры русской литературы Государственного института русского языка им. А.С. Пушкина, с 2011 г. — доцент кафедры истории русской литературы XX века филологического факультета МГУ им. М.В. Ломоносова. В 2012/2013 учебном году Visiting Associate Professor в University of Illinois at Urbana-Champaign.

Лекторий Правмира
Участвуйте в Лектории «Правмира» и следите за событиями в нем на нашем сайте, а также на страничках в Фейсбуке и Вконтакте.

Сегодня четвертая лекция цикла «Реальность как иллюзия», и посвящена она антиномии веры и неверия в поэзии Иосифа Бродского. Откуда берётся эта антиномия и почему мы должны об этом думать? Дело в том, что у Бродского было очень сложное отношение к вере. Если говорить непосредственно о том, что поэт считал реальным, то его картина мира скорее тяготеет к позитивистской, то есть чаще всего по-настоящему реальным Бродский признает лишь материальное начало. Казалось бы, все просто, но когда заходит речь о художественном мире, в его поэзии возникает очень мощная метафизическая струя, сугубо художественная, и она возникает как бы в отрыве от его буквальных эпистемологических представлений.

Например, в эссе, посвящённом разбору стихотворения Цветаевой «Новогоднее» (это стихотворение обращено к Райнеру Марии Рильке), Бродский говорит о лингвистической реальности того света. То есть метафизическое, мистическое для него оказывается лишь феноменом языка (Бродский очень любил такую, можно сказать, постхайдеггеровскую постановку вопроса). Вообще, мышление на сугубо языковом уровне для него было совершенно естественно. С другой стороны, Бродский очень серьёзно погружается в изображение метафизических образов, когда пишет свои произведения, причём делает это вполне сознательно.

Например, в книге интервью, данных Соломону Волкову (это интереснейшие беседы), Бродский говорит о своём раннем стихотворении, написанном ко дню рождения Ахматовой, о стихотворении «Закричат и захлопочут петухи…». Он говорит, что начало этого стихотворения слабое, а конец хороший: более или менее подлинная метафизика. То есть метафизика (в данном случае метафизическое — это сверхфизическое, то, что находится вне физического, материального мира) оказывается критерием художественно качества. Давайте вспомним это стихотворение.

Закричат и захлопочут петухи,
загрохочут по проспекту сапоги,
засверкает лошадиный изумруд,
в одночасье современники умрут.

Запоёт над переулком флажолет,
захохочет над каналом пистолет,
загремит на подоконнике стекло,
станет в комнате особенно светло.

И помчатся, задевая за кусты,
невидимые солдаты духоты
вдоль подстриженных по-новому аллей,
словно тени яйцевидных кораблей.

Так начнётся двадцать первый, золотой,
на тропинке, красным солнцем залитой,
на вопросы и проклятия в ответ,
обволакивая паром этот свет.

Но на Марсовое поле дотемна
Вы придёте одинешенька-одна,
в синем платье, как бывало уж не раз,
но навечно без поклонников, без нас.

Только трубочка бумажная в руке,
лишь такси за Вами едет вдалеке,
рядом плещется блестящая вода,
до асфальта провисают провода.

Вы поднимете прекрасное лицо —
громкий смех, как поминальное словцо,
звук неясный на нагревшемся мосту —
на мгновенье взбудоражит пустоту.

Я не видел, не увижу Ваших слёз,
не услышу я шуршания колёс,
уносящих Вас к заливу, к деревам,
по отечеству без памятника Вам.

В тёплой комнате, как помнится, без книг,
без поклонников, но также не для них,
опирая на ладонь свою висок,
Вы напишите о нас наискосок.

Вы промолвите тогда: «О, мой Господь!
этот воздух запустевший — только плоть
дум, оставивших признание своё,
а не новое творение Твоё!»

В деревне Бог живёт не по углам,
как думают насмешники, а всюду.
Он освящает кровлю и посуду
и честно двери делит пополам.
В деревне Он — в избытке. В чугуне
Он варит по субботам чечевицу,
приплясывает сонно на огне,
подмигивает мне, как очевидцу.
Он изгороди ставит. Выдаёт
девицу за лесничего. И в шутку
устраивает вечный недолёт
объездчику, стреляющему в утку.
Возможность же все это наблюдать,
к осеннему прислушиваясь свисту,
единственная, в общем, благодать,
доступная в деревне атеисту.

Итак, что из себя представляет местный деревенский Бог? Он живёт всюду, поэтому картина мира подозрительно напоминает пантеистическую. Если всерьёз к ней относиться, то она, конечно же, не христианская. Но, похоже, всерьёз к ней относиться всё же не стоит, потому что Бог здесь — какой-то сельский проказник, он постоянно хулиганит: устраивает «недолёт», варит по собственной инициативе чечевицу, выдаёт девицу замуж. Он активнейшим образом принимает участие в делах деревни. Это какой-то местный добродушный безобразник, я бы даже сказал не слишком сильно отличающийся от гоголевского чорта в «Ночи перед Рождеством».

Да, чорт в этой повести старается навредить сельчанам, а местный Бог особо навредить не стремится, но и то, и другое — совершенно не всерьёз. Оба скорее проказники. Но, с другой стороны, и в такого несерьёзного Бога люди верят. При этом в стихотворении очень много симпатии к этим людям и их скорее языческим верованиям. Лирический субъект воспринимает себя, конечно, как атеиста, однако и эта номинация полна иронии. И доминирует здесь модус сомнения в собственном атеизме, потому что в деревенском мире своя логика, отчасти сказочная и не слишком серьёзная. Поэтому и стихотворение шуточное.

Я не думаю, что нам стоит разбирать подробно стихотворение «Сретенье» 1972 года, оно недостаточно художественно «плотно» написано. Но там интересный финал, на который мне хотелось бы обратить на него внимание. Описывается святой Симеон Богоприимец. Мы все помним его молитву: «Ныне отпущаеши…». Он встретился с Богомладенцем и идёт умирать.

Он шёл умирать. И не в уличный гул
он, дверь отворивши руками, шагнул,
но в глухонемые владения смерти.
Он шёл по пространству, лишённому тверди,

он слышал, что время утратило звук.
И образ Младенца с сияньем вокруг
пушистого темени смертной тропою
душа Симеона несла пред собою

как некий светильник, в ту чёрную тьму,
в которой дотоле ещё никому
дорогу себе озарять не случалось.
Светильник светил, и тропа расширялась.

Итак, Симеон входит в беззвучный (глухонемой) мир смерти, идёт по нематериальному пространству, «лишённому тверди». Тут знаменитая ошибка Бродского, который полагал, что твердь — это нечто твёрдое: земля у нас под ногами — это твердь. На самом же деле, наоборот: твердь — это как раз небо.

Симеон уходит из земного мира в мир глухонемой, беззвучный, и это страшно, но героя не покидает образ Богомладенца, именно его душа Симеона «несёт» пред собой, как некий светильник. Симеон идёт тропой, которой не ходил до него ни один человек, эта тропа уже христианская, это путь в новую жизнь.

«Светильник светил, и тропа расширялась». Почему тропа, по которой идёт св. Симеон, расширяется? Дело в том, что он входит в пространство обратной перспективы, и оно сугубо иконописное, принципиально отличающееся от пространства картины. В картине главное — зритель. Он смотрит на картину, и картина существует именно для него. Здесь же мы видим нечто прямо противоположное. В мире обратной перспективы икона смотрит на нас. Божественный мир смотрит на нас, в конечном счёте — Бог на нас смотрит. Мы предстаём перед Богом, а не Бог — перед нами. Икона — это окно в метафизический мир, поэтому в ней всё развёрнуто «в обратную сторону», и Бродский использует эту образную систему. Поэт говорил, что на эстетическом уровне ему близко даже и православие, хотя в принципе ближе кальвинизм, в частности, потому, что он связан с экзистенциалистской традицией, которая Бродскому была, безусловно, очень близка. И опять-таки в этом стихотворении есть ощущение, что его создал автор глубоко верующий, хотя мы знаем, что это не совсем так

А вот ещё одно стихотворение:

…и при слове «грядущее» из русского языка
выбегают мыши и всей оравой
отгрызают от лакомого куска
памяти, что твой сыр дырявой.
После стольких лет уже безразлично, что
или кто стоит у окна за шторой,
и в мозгу раздаётся не неземное «до»,
но её шуршание. Жизнь, которой,
как дарёной вещи, не смотрят в пасть,
обнажает зубы при каждой встрече.
От всего человека вам остаётся часть
речи. Часть речи вообще. Часть речи.

Как известно, «Часть речи» — название одного из главных поэтических сборников Иосифа Бродского.

Слово «грядущее» связано с уязвимостью человеческой памяти: метафорические мыши отгрызают от неё всё новые и новые части. Это путь нескончаемых утрат.

«После стольких лет уже безразлично, что / или кто стоит у окна за шторой». Там, конечно, стоит смерть, мы слышим шуршание её одежд.

«Жизнь, которой, / как дарёной вещи, не смотрят в пасть». Дарёному коню в зубы, разумеется, не смотрят, однако этот дарёный конь ведёт себя агрессивно и сам, по собственной инициативе, «обнажает зубы»… И читателю становится ясно, что жизнь как процесс — нечто агрессивное, опасное. Она человека терзает, мучает, так что в итоге, после смерти, от него остаётся лишь часть речи. Разумеется, лишь малая часть того, что человек сумел написать, может дойти до потомков. Но, по Бродскому, это единственное, что остаётся от человека. Перед нами ситуация глубоко трагическая. Вообще, можно сказать, что тема смерти стержневая в его поэзии, и не случайно она проходит через все его творчество. Уже в ранних стихотворениях это явлено с чудовищной остротой. Например, баллада «Холмы».

Сегодня мы не будем разбирать это стихотворение, поскольку оно очень длинное. Так вот, в балладе «Холмы» о смерти говорится с леденящим ужасом. Это 1962-й год, ещё совсем ранний Бродский. Причём никаких надежд на что-то, кроме абсолютного умирания, уничтожения человека после смерти у здесь нет. В этом плане Иосиф Бродский напоминает Дмитрия Шостаковича, который в своей знаменитой 14 симфонии, посвящённой теме смерти, говорит о ней как об абсолютном ужасе и абсолютной безысходности. «Смерть и просветление» (как, например, в музыке Рихарда Штрауса, или как в «Трепаке» М.П. Мусоргского) для Шостаковича невозможно, потому что для этих композиторов естественна религиозная картина мира. А для Шостаковича и для Бродского смерть есть нечто абсолютное, безысходное, это конец всему, и в принципе не может быть ничего другого. Разве что в воображении…

Следующее стихотворение:

Я входил вместо дикого зверя в клетку,
выжигал свой срок и кликуху гвоздём в бараке,
жил у моря, играл в рулетку,
обедал черт знает с кем во фраке.
С высоты ледника я озирал полмира,
трижды тонул, дважды бывал распорот.
Бросил страну, что меня вскормила.
Из забывших меня можно составить город.
Я слонялся в степях, помнящих вопли гунна,
надевал на себя что сызнова входит в моду,
сеял рожь, покрывал чёрной толью гумна
и не пил только сухую воду.
Я впустил в свои сны воронёный зрачок конвоя,
жрал хлеб изгнанья, не оставляя корок.
Позволял своим связкам все звуки, помимо воя;
перешёл на шёпот. Теперь мне сорок.
Что сказать мне о жизни? Что оказалась длинной.
Только с горем я чувствую солидарность.
Но пока мне рот не забили глиной,
из него раздаваться будет лишь благодарность.

Это стихотворение написано в связи с сорокалетием поэта. Какая может быть здесь литературная параллель? Прежде всего лермонтовский «Маскарад», Арбенин:

Нравится этот материал?
Поддержите Правмир
Но я люблю иначе: я всё видел,
Всё перечувствовал, всё понял, всё узнал,
Любил я часто, чаще ненавидел,
И более всего страдал!

Ответ на комментарий У_камина- # Едино, цельно, неделимо,
Полно созданья своего,
Над ним и в нем невозмутимо -
Пространство озаряет Божество.
Осуществилося в нем ясно,
Чего постичь не смог никто:
Несогласимое - согласно,
С грядущим прошлое слито.
Совместно творчество с покоем,
С невозмутимостью – ЛЮБОВЬ:
Так возникают – слой за слоем -
Её созданья вновь и вновь.
Душа как странник во Вселенной,
Сквозь вечность с ней соединена,
Она для сердца, - несомненно,
Ему она всегда ясна.
Алексей Толстой

***.

То, что человеком мыслится, - «попадает» в его подсознание.
Возможно, существует ТО, - что – то, что не мыслиться человеком?
В таком случае возникает вопрос: как: это – что – то... существует?

Именно так и «существует»: это что – то, - "сознание человека" - "Я" -
в реальности всех безобразий Нашего Мира.

***.
При этом не стоит забывать!
Если собрать все современные компьютеры Земли и приплюсовать к ним все серверы интернета, то тогда, возможно, человек получит «мозговую» мощность одного человеческого мозга.
Одного!
Из этого следует, что человек, в своих стремлениях, куда - то не туда идёт, при создании искусственного интеллекта.
Нужен прорыв другого рода.
Да, у нас в голове тоже компьютер, но какой - то совсем другой.
У человека мыслительные процессы идут в виде «параллельной» макроструктуры… какими - то невероятными путями.
Как делается человеком, или создаётся, новое открытие?
Разве открытия можно запланировать?
Человек в ужасе просыпается ночью, встаёт, что - то судорожно записывает, а утром просыпается, - видит эту ночную запись и… с удивлением спрашивает: кто это написал?
Откуда это взялось - он и сам не знает.
Это породил его мозг?
Как - то мгновенно… со странными ассоциациями.
Чтобы вычислить алгоритм гениальности, необходимо изучать людей искусства, а не ученых.
Гений не тот человек, который утверждает порядок.
Гений – это тот человек, который владеет ХАОСОМ.
Нужно чтобы родился гений?
Гений посмотрит и скажет: «Это не так, и это не так,
а я пойду, пожалуй, пива выпью»…
а потом придёт и скажет - вот как надо!

МИГ НАШЕГО МИРА
Стихи на случай сохранились,
Я их имею; вот они:
«Куда, куда вы удалились,
Весны моей златые дни?
Что день грядущий мне готовит?
Его мой взор напрасно ловит,
В глубокой мгле таится он.
Нет нужды; прав судьбы закон.
Паду ли я, стрелой пронзенный,
Иль мимо пролетит она,
Всё благо: бдения и сна
Приходит час определенный;
Благословен и день забот,
Благословен и тьмы приход»!
А. С. ПУШКИН

***.
Не привыкайте к чудесам -
Дивитесь им, дивитесь!
Не привыкайте к небесам,
Глазами к ним тянитесь.
Приглядывайтесь к облакам,
Прислушивайтесь к птицам,
Прикладывайтесь к родникам,
Ничто не повторится!
За МИГом - МИГ, за шагом шаг,
Впадайте в изумленье…
Всё будет так - и всё… не так!
Через одно мгновенье.

Вадим Шефнер
1964 год


***.

ВРЕМЯ, - не есть то, что о нем думают.

Прежде, если отбросить всякие размышления, то: в Советском Союзе, было так: «время» - это бой курантов на Спасской башне в Кремле».
С этими часами, - «самыми правильными в мире часами» и ассоциировалось представление - о «времени» у советского человека.
***.
А что было ранее?
Для измерения времени – «человеческого времени», в ранний период существования человека, использовались солнечные часы.
Солнечные часы созданы самой природой Нашего Мира.
Песочные часы были продолжением, в развитие традиций человеческих наблюдений за природой. Замеченные человеком природные явления и оказались преобразованы в полезные приборы – песочные часы всевозможных «калибров».

https://youtu.be/JwYX52BP2Sk

Преображение человеческого мозга позволили человеку перейти к сложным изобретениям. Человек ничего не создал лучше и практичней часов, где двигателем «времени» был механизм с шестерёнками и пружиной… Двигатель вращал стрелки часов и… этого оказалось достаточно для создания впечатления в сознании человека, что «время… идёт!»
https://youtu.be/InYrmk3Ezb8

В реальности Нашего Мира всё иначе: механизм ВРЕМЕНИ встроен в каждую клетку живого организма.
Двигатель каждой клетки «синхронизирован» с каждой клеткой всего организма… с другими живыми организмами и всем наполнением Нашего Мира.
Это и есть «Хронос» - наше истинное ВРЕМЯ, которое господствует в Нашем Мире, и… в Нашей Вселенной.
Это ВРЕМЯ, не проходит, а… движет: все усложнения Вселенной, Мир Земли, каждый живой организм, - во ВременнОм Пространстве преображений.

https://youtu.be/JwYX52BP2Sk

Где же находится: - абсолютный покой Вселенной?
Царствие Небесное! Кто «счастьем» человека одарил?…
«Скажут вам: - вот он, - покой ваш незабвенный, -
Не иди туда», - Иисус Христос, - всем говорил…

Скажут вам: - «Царствие Небесное: - завтра»!
Ожидание такое, - беспросветно, и… напрасно!
Приближение, - вожделенного: - на облаке бенуара, -
Не жди! Ищи в себе, - Иисуса Небеса, и…Царство!

В Мироздании, Душа пребывает, - в мессианстве,
Идёт, - не с «человеческим временем», - человек: -
Во Вселенной «движется»: - во ВременнОм Пространстве!
ВРЕМЯ движет человека! - ВРЕМЯ, - то: - его КОВЧЕГ.

***.
В своей Душе, каждый человек несет энергоинформационное наполнение Мироздания.
Человек должен понимать эту аксиому Бытия, ибо она - лучшее подтверждение гармонии, и... преображения Нашей Вселенной.

Суть вышесказанного, выражено давно известной истиной:
"В начале было Слово, и Слово было в Нас, и Слово было - Мы.
В нем была жизнь, и... жизнь была - Дух человеков".

Когда-то все было ОДНИМ, и… ОДНО было ВСЕМ.

***.
https://youtu.be/JwYX52BP2Sk

***.
Каждое энергоинформационное наполнение человека обособляет его: каждое Я.

Оно формирует: мысли — образы… абстрактные понятия…
Мысль - Я, создаёт ощущение индивидуальности...

Возникает ощущение себя, как независимой от других личности, обладающей своей, собственной свободой воли.

Но на самом деле, - это отождествление себя с грубыми формами: с искажёнными представлениями реальности Нашего Мира в сознании человека.


Осмысливаемые процессы происходят в сознании человека.

Они находятся, в обусловленных своими рамками ограничителях: в «грубых» образах, ощущениях субъективных форм, эмоциональных состояний...

Человеческое сознание испытывает: недоумение, различного рода переживания.
Искажённое восприятие реалий Нашего Мира является причиной, которая беспокоит и является источником болезненных восприятий и эмоций.

Человек при таком осознании (в своих представлениях), ощущает своё несовершенство, пребывает в иллюзии первопричин искажённого восприятия, что неизбежно порождает страдания.

***.

ВременнОе Пространство, существует независимо от сознания человека.
Оно не исчезает, оно есть везде.
ВременнОе Пространство обладает активным потенциалом к преображению.
Наша Вселенная и грубый Мир Нашего Мира, наполнен ЭНЕРГИЯМИ, созидающими Мир ЖИВОГО, и… всё наполнение Нашего Мира.
Мысли, образы, чувства, ощущения, эмоции, возникающие в Вашем сознании… есть производные этого созидания.



***.


Пришло несчастье — человек породил его, пришло счастье —
человек его вырастил. - Конфуций
***.

https://youtu.be/zuh3WyfVL2M
Albinoni's Adagio in G minor

Я люблю усталый шелест
Старых писем, дальних слов...
В них есть запах, в них есть прелесть
Умирающих цветов.

Я люблю узорный почерк —
В нем есть шорох трав сухих.
Быстрых букв знакомый очерк
Тихо шепчет грустный стих.

Мне так близко обаянье
Их усталой красоты...
Это дерева Познанья
Облетевшие цветы.
Максимилиан Волошин
1904 год

***.

СПАСИ И СОХРАНИ!
Это не значит, что Бог спасает человека.
Человек! Помогай себе сам!
Любая религия, несущая людям - любовь и добро:
- положительно активизирует «наполнение человека».
- направляет человека на позитивный - созидательный образ жизни.
Однако во всём опасен – перебор.
Неприемлем любой фанатизм, в том числе, и… религиозный, который ведёт к распаду личности.
Не все верят в Бога, но многие способны, подсознательно, подчинять себя активной СИЛЕ, божественного наполнения в себе.
Пагубно сознательное стремление некоторых людей к мнимому совершенству.
Реальность, отделяет их от верного пути.
Нельзя предполагать себя избранным, при этом, сложно сказать кем, но точно - не Богом.
***.
Где ваш привычный Мир, - в Душе?
Вы многого, - из него: - не позабыли,
Отрада, - воротилась: - в диком фетише!
Плен миражей, - в экстазе полюбили.

Где пища ваших Душ, - былой успех?
Она для вас, ещё вчера, - свята была!
МИГ, - призрак счастия: - в памяти у всех,
Пропали МИГи, и… мгновения, и… слова!

А где же, - где былое: - ваша кровь?
Куда ушли, - от вас: - разумные родные?
Они ушли, и… родИлись, где - то вновь.
Они ушли от вас! Теперь, и… вы - иные.

Вам, - ожидать належить: - горя неизбежного…
Осень, отдельно, никого из нас: - не спросит,
Мы - сор, - ненужные обрывки: - Мира прежнего…
Скорлупки, - былых листьев: - ВРЕМЕНЕМ уносит…

Почаще всматривайтесь - «вовнутрь себя» - в Бога в себе.
***.