Появление этого рынка продиктовано характером политической элиты третьего путинского срока, в которой на смену «Политбюро 2.0» из представителей силовиков, бюрократов и олигархов пришло тотальное доминирование силовой корпорации. Как пишет Константин Гаазе, все ключевые решения последнего года принимаются «избранной радой» представителей ФСБ. Он передает слова сотрудника правительства: «ФСБ не занимается развитием, она реагирует на угрозы, как она их понимает. Правительство, отраслевые ведомства годами взвешивают «за» и «против» того или иного решения, а ФСБ сейчас просто «продает» президенту угрозу, и он мгновенно принимает то решение, которого она добивается».
Машина по производству угроз работает на перераспределение бюджетных ресурсов в пользу силовых корпораций и связанных с ними бизнес-структур: здесь и средства, выделенные на реконструкцию Крыма и войну с Украиной, и перевооружение российской армии, и модернизация ядерного оружия, и затратное изобретение велосипеда – производство отечественных аналогов глобальных технологий: ГЛОНАСС вместо GPS, суверенный интернет на локальных серверах, национальная платежная система, национальный планшет. Оказавшись в плену иллюзорных угроз, Кремль окончательно перенаправил ресурсы от рынка к силовикам, которые преследуют свои коммерческие интересы исключительно внерыночными методами (примером чему служит дело Евтушенкова и силовой отъем «Башнефти»). Системные либералы низведены и курощены, как сказал бы Карлсон, их остатки ведут арьергардные бои в Центробанке, и рыночная логика в посткрымской России больше не работает.
Но это лишь полбеды. Ирония судьбы в том, что мысль материальна, и вымышленные угрозы, проданные Кремлю, воплощаются в жизнь – но только теперь не как причины, а как следствия российской политики. Кремль не реагирует на угрозы, а сам порождает их. Так, осенью 2013 года была придумана легенда про «потерю Украины», если она подпишет во многом формальный и ни к чему не обязывающий Договор об ассоциации с ЕС, и ради этого стали выкручивать руки Януковичу, чем вызвали первый Майдан и всю дальнейшую спираль конфронтации. В итоге Украина подписала этот Договор и при этом потеряна для России надолго, если не навсегда, а Таможенный союз без нее – мертворожденная фикция. Три месяца спустя аннексия Крыма была предпринята во многом из страха перед иллюзорной «базой НАТО в Севастополе», и что из этого вышло? Украина ускоренными темпами сближается с Североатлантическим альянсом, который расширяет свое присутствие в обеспокоенных странах Балтии до постоянных баз. Придумали миф про «жидобандеровцев» и «киевскую хунту» -- и в итоге породили фашистские настроения в самой России. До пены на губах боролись с вымышленными «сепаратистами» в России – и создали вирус сепаратизма, идущий к нам из Крыма и Новороссии. Воевали против «Макдоналдсов» и за продовольственную безопасность России – а получили сорокапроцентный рост цен на мясо и овощи и разгон инфляции. А обсуждение на Совбезе 1 октября умозрительной угрозы отключения от глобального интернета может обернуться цифровой самоизоляцией России.
Проблема в том, что силовики, получившие всю полноту власти в посткрымской России, способны мыслить и действовать только в пространстве угроз.
Они не умеют иначе, они могут заниматься только отслеживанием, описанием и нейтрализацией угроз, это их специфический способ взаимодействия с внешней средой, в которой они видят только вызовы, но не возможности. Угрозы нужны силовикам для бюрократического доминирования, ресурсного обеспечения и передела собственности, для самого выживания современной российской власти. Но теперь чекистская машинка по тиражированию угроз сорвалась с креплений и стала крушить все вокруг. Она сама превратилась в угрозу национальной безопасности России. «Угрожаемый период» подкрался незаметно.