Это цитата сообщения tancredi Оригинальное сообщение

Фанфик про Ритцу и Рицку

Название: Тот, кто остался
Автор: Tancredi
Beta: не признается
Fandom: Loveless
Пейринг: Ритцу/Рицка,
Жанр: драма
Рейтинг: G
Размер: мини
Disclaimer: Все права на персонажей принадлежат Kouga Yun
Предупреждение: написано по такой вот заявке, но без НЦ.
Ритцу/Рицка. Соби погиб, а Ритцу и Рицка убиты горем и начинают помогать друг другу избавиться от депрессии. Любимый хлыст Ритцу – приветствуется, Рицка подчиняется добровольно и ловит нереальный кайф.
От автора: нереальный кайф вставить было некуда. Прошу прощения.

– Сколько он мог выдержать? – Юный высокий голос требователен.
– Не приходило в голову считать, – Взрослый слегка удивлен постановкой вопроса.
– Сколько? – Мальчик настойчив, слышно, что накрутил себя сверх всякой меры.
– Какой ответ ты хочешь получить и зачем? Ты Жертва, тебе это не нужно. И ты не продержишься и трех ударов.
– Продержусь! – В голосе мальчика звучит вызов.
– Закричишь, и я все прекращу. Я уже говорил. Ни помогать, ни щадить тебя я не буду. – Взрослый замолчал, а потом все-таки прибавил: – И я тебе не советую. Это бессмысленно.
– Я не спрашивал у Вас совета.
Взрослый усмехается, но совсем не сердится ни на наглость, ни на глупость этого мальчишки. Что сейчас может задеть его? После всего, что случилось, уже ничего. Совсем.
– Встань у стены и постой минутку. Я не так быстр, как раньше. – Взрослому приходится вставать, приходится сосредотачиваться. – Я должен увидеть тебя, но, как ты понимаешь, не глазами.

Мальчик уперся руками в стену и уставился в ее гладкую поверхность. Совсем не страшно, лишь возбуждение нетерпения гонит кровь и учащает дыхание. Вот-вот должно случиться то, что давно хотелось испытать. Только бы не слишком быстро собственное тело сдалось в предательском стоне. Только бы удержаться на месте.
Короткий свист, и сознание взрывает ошеломляющая боль. Мгновенно снесены все представления о ней, он ослеп от нее, она бесконечна, он тонет и… вздох. Воздух с силой врывается в легкие. Его так много, что теперь мальчик задыхается в нем, но выдохнуть не получается, и только поэтому удается продержаться до второго удара. Со вторым ударом воздух рвется обратно в пронзительном крике. Мальчик сползает по стене в бессильном гневе на самого себя. Гадкие злые слезы капают на пол в тишине.
Ни одного слова, никаких оскорбительных или снисходительных усмешек, ничего. Мальчик знает, что взрослый стоит там, сзади, и смотрит «не глазами» на него. И видит. Все сразу. И не осуждает, и не сочувствует. Взрослому безразличен мальчик настолько же, насколько мальчику безразличен этот взрослый. С точностью до… До того, что этот человек был важен самому близкому и любимому человеку на свете. И теперь те двое, что остались, делают глупости в попытке… Нет, не вернуть и не вернуться. В попытке почувствовать то, что, возможно, чувствовал тот, который ушел. Чувствовал, когда он еще был рядом с другим.
По крайней мере, взрослому совершенно очевидно, как жалко они оба выглядят теперь.
И кто он, чтобы осуждать этого мальчика? Ведь и сам он, взрослый, такой сильный, такой отнюдь не сентиментальный, стоит и с трепетом ждет своей очереди… Свою долю, ту плату, которую сейчас отдаст ему этот мальчик.

– Как Вы смогли отказаться от него? – внезапно произносит Рицка. – Как можно добровольно его кому-то отдать?
Слова обжигают не хуже хлыста, но Ритцу прекрасно владеет собой.
– Добровольно? Никак. Никогда. Все было совсем не так.
– Я бы скорее умер, чем расстался с ним. – Жестокость так свойственна юным. – Но он… сделал это первым. Я не успел.
– Если бы это могло ему чем-то помочь, я бы умер. Меня бы убили, даже делать ничего не пришлось бы. Я не боюсь смерти, и если бы это решало проблему, я бы решил ее так.
– Проблему? – Волна ненависти на этот холодный бесцветный голос накатывает с такой силой, что хочется вскочить и… Да, теперь Рицка прекрасно понимает своего брата, чья месть кажется даже милосердной: всего лишь глаза.
– Он не стал бы свободным. – Ритцу и не предполагал, что будет в чем-то оправдываться, а тем более перед этим ребенком, который его не услышит, но остановиться не мог. – Меня бы устранили, а его точно так же отдали бы твоему брату. Только он всю жизнь жил бы с тяжелейшим грузом вины за мою смерть. Поверь, я знаю, о чем говорю. Я предпочел, чтобы он жил с ненавистью. И потом, мне уже давно не семнадцать: пока все живы, все еще можно поправить. И ненависть, и обида со временем проходят. А я мог ждать. Я так думал тогда… и ждал. То, что я не дождусь так… – Он замолчал и отвернулся. Плечи поникли, а неслышный вздох приподнял и опустил грудь.
– Он защитил бы Вас! Я тоже знаю, о чем говорю! – закричал мальчик. – И спасибо. Я Вас ненавижу. Как он.
– Спасибо, Рицка.
Мальчик подскочил.
– Соби?
На миг ему показалось, что это произнес Соби, так похожа была интонация и даже сам голос. И все вместе… О, боги!.. Соби… он жил в этом человеке тоже. До сих пор жил… Рицка оглянулся и всмотрелся в стоящего напротив мужчину. Как он не замечал раньше? Да, повязка, конечно, скрывает глаза. А волосы просто короче, а так почти такие же… И губы, и подбородок, и линия скул. Почти… Будто бы Соби враз постарел. Но Соби теперь вечно молод. Он уже там, в вечности. Мимолетное движение взрослого рассеивает морок: нет, не Соби. Что-то общее есть, но не настолько. Или он спрятался там внутри? Со-би.

– Если ты встал, я жду тебя, – изменившимся тоном произнес сенсей. – Подойди ко мне.
Рицка подобрал рубашку и стал натягивать ее, позволяя себе лишь морщиться, и старательно удерживаясь, чтоб не зашипеть. Спину все еще жгло, и жжение быстро переходило в долгую тупую и саднящую боль. Особенно радовало, что боль будет долгой. Была бы она еще посильней. Она и усиливается, стоит немного потревожить спину.
Мальчик сделал несколько шагов и остановился прямо перед сенсеем. Не в силах смотреть на ослепленное лицо в повязке, Рицка опустил голову: «Пусть делает, что хочет». А сенсей поднял руку и ласково провел ладонью по склоненной голове, задев ушко, по лицу, слегка коснувшись пластыря на щеке, по плечу, по забинтованному запястью невесомо провел чуткими пальцами и сжал в ладони маленькую ладошку Рицки. В этом не было никаких намеков, никаких предъявлений прав, а только робкая просьба: «Можно?» Почти как Соби.
– Не надо так, – глухо произнес Рицка себе под нос и отвернулся. – Вы же обещали… так, как с ним.
– Я держу слово, – ответил Ритцу. – Я никогда не был с ним груб.
– Да? И поэтому он был весь в шрамах, – не сдержался Рицка и вскинул голову. Губы его задрожали, но тут же упрямо поджались. Не здесь.
– Нет, не поэтому. Сейчас мое время, – слегка улыбнулся Ритцу, – и у тебя нет другого выхода, кроме как довериться мне. Изредка он позволял мне касаться его спины. Я Жертва, могу лечить своего Бойца. Хочешь, я облегчу? – Сенсей осторожно коснулся внимательными пальцами спины мальчика.
– Нет! – Рицка так резко вскрикнул, что сенсей вздрогнул. – Ни за что! Это… это моё. Моя боль… Не хочу, чтобы она прошла так быстро.
– Ты похож на него, – в голосе Ритцу зазвучали мягкие нотки, – мы не говорили с ним на эту тему, но, по-моему, он зачем-то хотел носить свои шрамы. Ты не знаешь, зачем?
– Я тоже не буду говорить об этом с Вами, сенсей.
Ритцу вздохнул, но настаивать не стал. Он склонился над макушкой Рицки и прихватил губами краешек кошачьего ушка. Рицка инстинктивно отнял ушко, прижав его к голове.
– Он любил их, да? Твои ушки, – усмехнулся Ритцу чему-то своему.
– Да. Я больше не буду вырываться, простите.
– Если бы это было в моей власти, я бы не позволил тебе потерять их никогда, Рицка, – вздохнул сенсей и грустно улыбнулся.
– Я и не собираюсь, – буркнул мальчик, – никогда.
Прохладной ладонью сенсей начинает осторожно приподнимать лицо Рицки к себе навстречу. Мальчику по-прежнему не хочется смотреть на Ритцу, но он покорен: он поднимает лицо и закрывает глаза. И даже перестает дышать. Но ничего не происходит так долго, что приходится сделать глубокий вдох… И словно мелькает родной силуэт с сигаретой. Соби. Запах сигарет сенсея, он точно такой же, как у Соби. Сенсей пахнет совсем иначе, а сигареты те же… Он спрятался там. Со-би.
«Не прячься, Соби!» – Тонкие руки обвивают Ритцу за шею и тянут вниз. Губами сенсей наталкивается на сухие горячие губы мальчика и замирает, не решаясь ни продолжить, ни отступить.
«Я люблю тебя, Рицка», – в голове возникает одна простая фраза. Сенсей не произнесет ее вслух – она для Бойцов, но он чувствует, как бы ее произнес его лучший и любимый Боец.
– И я тебя, Соби, – шепчет мальчик, отпуская сенсея.
– Спасибо, Рицка, – тихо произносит Ритцу. – Иди. Все.
Сенсей слышит, как дверь скрипнула, словно вздохнула, и закрылась. Один. Теперь точно один.