...отведав не одно понимание слова «комфортно», он уже знал все формулы жизни наизусть. Соблюдение же порядка стало для него привычной необходимостью. Тот вносил покой и уверенность, временами, правда, навевая тоску.

То, что он действительно любил теперь — наблюдать из своего угла за хаотичными всплесками чужой радости, подобно ученому проверяя на своих посетителях действие заключенных в сосуды формул. И когда он протягивал бутылочку с сопровождающим ее ярлычком, опущенные уголки его печальных глаз напрягались, тоска сменялась на явную заинтересованность: распознало ли его чутье совокупность привычек стоящего перед ним?

И когда, наконец, аккуратно извлекалась пробка, и на теплом теле листа бумаги амброзия приступала к действию, движением пробуждая дыхание воздуха то властное и тяжелое, то томно-дурманящее или дерзко-бодрящее, наш парфюмер преображался. Он становился тем, кто был перед ним, он дышал и двигался, как они, успевая краешком глаза разглядеть их мечты, фантазии, истории...

Практически всегда он безошибочно угадывал пришедшего. Что делать, что делать? Он всегда оказывался прав. Но собственная правота не давала повода поселиться в нем когда-нибудь равнодушию. И это, пожалуй, единственное, чего он боялся теперь.