#ЭкзистенциальныеЩепки. Я не хочу никого изменять, переделывать, модифицировать, переустраивать, преображать. Ни своих близких, ни своих родственников, ни своих друзей, ни своих коллег, ни своих врагов. Я отказываюсь кого-либо изменять… Лишь бы успевать измениться самому в Его образ и подобие, в Его характер до решающей встречи с Ним…

Если кто-то пытается насильно изменить меня или же если я кого-либо пытаюсь изменить насильно, — это не есть естественные изменения… Если и будут какие-либо изменения, они произойдут не в сторону Его образа и подобия, но в сторону, которую желает тот, кто хочет изменить кого-либо насильно…

Настоящее христианство — это не моральность, это не «кнут и пряник». Это отношения с Богом Отцом, Сыном и Духом Святым. Настоящий христианский путь освящения — это не путь насильственной моральности и нравственности, которым славились Павлики Морозовы и Николаи Островские, которым славится победа над фашизмом, которым славится идеология, объединяющая в себе коммунизм и «христианство».

Путь освящения — это путь добровольной верности исключительно ценностям Христа. Это добровольный отказ от себя, чтобы позволять Ему все более и более изменять меня изнутри. Это добровольно впускать Его в самые темные подземелья моей души, куда боюсь спускаться даже я сам в глубине моей самости. Это добровольно согласиться на то, чтобы Его вмененная праведность стала актуальной, действенной в моих отношениях с другим и Другим через Его работу, Его рукою, Его Духом…

Настоящая христианская человечность — это не alter ego, которое искусственно создают некоторые христианские лидеры, прячась за толпами охранников на высоких возвышенностях, за достойными их величия кафедрами, за святостью высочайшего накала, которая пытается сжечь все истинно человеческое вокруг себя. Христианская человечность — это есть моя истинная самость, в которой отражаются как в зеркале ценности Христа. Моя истинная самость и человечность во Христе не растворяются, но только во Христе обретаются с учетом индивидуальных особенностей моего характера и темперамента, моих талантов и духовных даров, моего гендера и множественного социального статуса (явление ценностей Христа в том, чтобы быть настоящим отцом или матерью, сыном или дочерью, дедушкой или бабушкой, внуком или внучкой, братом или сестрой), в конечном итоге, моего призвания в этой земной юдоли плача. Формирование Христом моей христианской самости, в которой, как в зеркале, все больше отражается Он, Его образ и подобие — это и есть мой путь актуализации Его прощения, праведности, святости.

Удаление от греха еще никого не приблизило к Богу. Удаление от греха и безнравственности, но без преображения в Его образ и подобие — это мораль, которая творит из нас человека, познающего добро и зло только чрез вкушение плода непослушания Творцу. Но это не человек, познающий добро и зло чрез воздержание от вкушения плода в послушании Творцу. Если наша цель — просто удалиться от греха и безнравственности, то становимся человеком без Характера, того Характера, истинность Которого во Христе была доказана на Кресте проявлением послушания не Пилату, не Ироду, не религиозной власти, но исключительно Отцу и Его воле.

Да и можно ли по-настоящему удалиться от греха без того, чтобы прежде не ухватиться за пронзенную руку Христа, Который Один способен вытащить меня из печи греховного холокоста человечества? Да и можно ли по-настоящему избавиться от безнравственности без того, чтобы не распяться с Ним на Кресте? Без того, чтобы вместе с Ним до крови сражаться против греха? Лишь стремление ко Христу и каждый добровольный шаг против своего ложного alter ego в сторону Истинного Деспота и Кюриоса в одном лице (как Благого Обладателя абсолютно всем и вся) удаляет от нас грех и нас от греха.

Могу ли я кого-либо насильно заставить удалиться от греха, если Христос утверждает, что посмотрев на девушку с вожделением, я уже прелюбодействовал с нею? Что позволив себе ненависть в мыслях, я уже обагрил свои руки кровью в качестве братоубийцы? Могу ли я кого-либо насильно заставить приблизиться ко Христу? Могу ли кого-либо насилием заставить родиться от Духа Святого? Это будет противоестественно и против Его Естества. Вместо того, чтобы исповедать свои грехи разных форм личностного насилия, приближаясь ко Христу и обретая истинную самость и человечность, мы, в своей слабости, эти грехи пытаемся скрыть, чтобы якобы не бросить тень на свой авторитет, на свою общину, на свою организацию. Этим самым мы погружаем себя и паству в еще более глубокий мрак безысходности и alter ego христианского «лидера», манипуляциями и разными видами скрытого насилия пытаясь преображать последователей Христа в свой образ и подобие.

Бог упрашивал народ Израильский, взывал к нему, иногда вопил словами пророков, умоляя Свой избранный народ обратиться к Нему: «Если хочешь обратиться, Израиль, говорит ГОСПОДЬ, ко Мне обратись; и если удалишь мерзости твои от лица Моего, то не будешь скитаться. И будешь клясться: «жив ГОСПОДЬ!» в истине, суде и правде; и народы Им будут благословляться и Им хвалиться» (Иер 4:1-2). Но вся история Израиля показывает, что народ весьма и весьма редко внял призывам Творца. Настолько редко, что в конечном итоге Бог в Своей любви Сам воплотился в человека, чтобы непосредственно святыми устами Богочеловека в грешные уши человека рассказать о глаголах настоящей жизни с Богом, как в земной юдоли, так и в вечности блаженства со Христом.

Воплотился добровольно. Воплотился без насилия. Воплотился, зная, что народ проявит насилие над Ним. Он мог распять весь народ Палестины на крестах вокруг Голгофы за саму только мысль явить насилие над Богочеловеком. Но почему-то по Своей любви, без насилия над людьми, Он выбрал быть распятым Своим же народом за грехи Своего же народа, чтобы дать Своему же народу новую жизнь здесь на Земле и там в вечности.

Уж Бог, как Истинный Деспот и Кюриос, имел и имеет все возможности насильно заставить человека измениться. Но Он не выбрал путь насильственных изменений характера человека. Да, Он позволял народу Израильскому и позволяет нам захлебнуть последствия наших неправильных решений. Но даже в момент нашей слабости и беззащитности Он ждет добровольного повиновения. Повиновения из любви, повиновения из осознания Божьей благости. Он не проявляет насилия, чтобы изменить нас. Через пророка Исаию Отец провозгласил, что Он «трости надломленной не переломит, и льна курящегося не угасит; будет производить суд по истине» (Ис 42:3). Сын, придя на Землю, святыми устами в грешные уши повторяет слова Отца, что Он «трости надломленной не переломит, и льна курящегося не угасит, доколе не доставит суду победы» (Мф 12:20).

Поэтому я отказываюсь кого-либо изменять. Христос, Которого я знаю, — это Бог любви, а не насилия. Любовь ищет как изменить самого себя и стать примером, моделью изменения в своем характере, чтобы явить Христа. Насилие же стремится изменить другого удушающими объятиями. Любовь хочет показать радость добровольных отношений между личностями, какие мы видим в Святой Троице. Насилие стремится контролировать все вокруг через одержимость властью в угоду своему alter ego. Любовь Сама идет на Крест за грешника. Насилие распинает ближнего. Любовь бежит навстречу блудному сыну, невзирая на статус и общество. Насилие требует и ждет, когда оба, и блудный и «правильный» сын, поклонятся и поцелуют ноги, признавая себя прахом от праха земного, пресмыкаясь перед отцом…

Поэтому я отказываюсь кого-либо изменять. Я не хочу, чтобы мой сын и моя дочь, мои братья или сестры преображались в мой «образ и подобие». Я не хочу доломать надломленную трость. Я не хочу угасить курящийся лен. Но я хочу позволять Христу все больше изменять, преображать, переустраивать мой характер в образ и подобие Христа. И каждый раз, когда я доверяю Ему какую-то новую сферу своей жизни или черту характера из моего подземелья страхов, процесс преображения осуществляется весьма и весьма болезненно. Настолько болезненно, что иногда я брожу весенними улицами нашего городка с затуманенными глазами и безмолвными вопросами и стремлением стяжать Божий мир, который превыше всякого ума, до тех пор, пока мое сердце и мысли не успокоятся во Христе Иисусе, в Его Любви, в мыслях о Его покорности Отцу до Креста, до смерти, до схождения в ад, до воскресения, до вознесения и новой жизни в новом теле с Отцом там, где уже никогда не будет ни насилия, ни времени.

Поэтому я отказываюсь кого-либо изменять, но молюсь о себе, о своем ближнем, о своей жене, о своем сыне, о своей дочери, о своих коллегах, о христианах (и евангельских, и православных) из братского российского народа, чтобы мы добровольно выбрали позволить Христу изменять свой характер, чтобы мы добровольно выбрали учиться не сообразовываться с веком сим, но преобразовываться обновлением своего ума, чтобы познавать, что есть воля Божия, благая, угодная и совершенная (Рим 12:2). Молимся. Солим. Светим… Без насилия…