Если бы за детским проступком не следовало наказание в виде родительского ремня - мы бы никогда не усвоили как себя вести можно, а как нельзя. Пусть наказание и было, как нам казалось, слишком суровым.
Мы выросли, изменились наши проступки.
Да и ремень изменился до неузнаваемости.