Она слышала приближение мертвеца. Ему предшествовали медленные, размеренные звуки шагов, поднимающиеся с лестницы и эхом отражающиеся от мраморных колонн. Дейенерис Таргариен ждала на скамье из черного дерева, которую сделала своим троном. Веки были тяжелыми от сна, серебристо-золотые волосы взъерошены.

– Ваше величество, – сказал Барристан Селми, капитан ее Королевской Гвардии, – вам не обязательно это видеть.

Дени плотнее завернулась в львиную шкуру.

– Обязательно, он умер за меня.

Под мантией на ней была только белая льняная туника, доходившая лишь до бедер. Ей снился дом с красной дверью, когда ее разбудила Миссандея. Одеваться было некогда.

– Кхалиси, – прошептала Ирри, – вы не должны прикасаться к мертвецу. Это приносит несчастье.

– Только, если вы сами не убили его, – Чхику была крупнее Ирри, с широкой костью и большой грудью. – Это всем известно.

– Верно, – согласилась Ирри.

Дени не обратила на них внимания. Дотракийцы очень хорошо понимают в лошадях, но не разбираются во всем остальном. «К тому же, обе еще девчонки». Служанки были ее ровесницами. И хотя выглядели как взрослые женщины – с черными волосами, бронзовой кожей и миндалевидными глазами, они все равно оставались детьми. Их ей подарили на свадьбе с кхалом Дрого. И это Дрого подарил ей шкуру и голову храккара, белого льва Дотракийкого моря. Она была велика ей и пахла плесенью, но создавала ощущение, будто ее Солнце и Звезды по-прежнему рядом.

Серый Червь появился наверху первым, поднявшись по ступням с факелом в руке. Его шлем был украшен тремя пиками. За ним следовали четверо Безупречных, неся на плечах мертвое тело. Их лица под бронзовыми шлемами с единственным острием были настолько маловыразительны, что казались тоже отлитыми из бронзы.

Они положили тело к ее ногам. Сир Барристан поднял окровавленное покрывало. Серый Червь поднес факел поближе, чтобы она могла рассмотреть мертвеца.

Его лицо было гладким и безволосым, а щеки разрезаны от уха до уха. Он был высоким, светлокожим, с голубыми глазами. «Уроженец Лисса или Волантиса, похищенный пиратами и проданный в рабство в красный Астапор». Глаза были широко распахнуты, но из ран сочилась кровь. Им не было числа.

– Ваше величество, – сказал сир Барристан, – в переулке, где его нашли, была нарисована гарпия...

– ... его собственной кровью, – Дейенерис уже догадалась, что произошло. Дети Гарпии по ночам устраивали резню и повсюду оставляли подобный знак возле своих жертв. – Серый Червь, почему он оказался один? У него не было напарника? – По ее приказу Безупречные ночью патрулировали город всегда парами.

– Моя королева, – ответил капитан, – ваш слуга Храбрый Щит прошлой ночью был не на дежурстве. Он шел... в одно место... выпить... в компании.

– Место? Что за место?

– Дом наслаждения, ваше величество.

«Бордель». – Половина освобожденных ею людей были из Юнкая, мудрые господа которого славились своими постельными рабами. – «Путь семи вздохов». Не удивительно, что бордели появлялись в Миэрине как грибы после дождя. «Это было единственное, что они умели, и им приходилось бороться за жизнь». – Цены на продукты росли каждый день, а плотские утехи дешевели. Она знала, что в самых бедных кварталах между ступенчатыми пирамидами миэринской аристократии были бордели на любой вкус. – «И даже если так...»

– Не понимаю, что евнух делал в борделе?

– Даже тот, кому недостает мужских частей, в душе остается мужчиной, – ответил Серый Червь. – Вашему слуге сказали, что Храбрый Щит иногда платил женщинам из борделя, чтобы они возлежали с ним и держали его в объятьях.

«Кровь дракона не плачет!»

– Храбрый Щит, – повторила она. – Таково было его имя?

– Если так угодно вашему величеству.

– Это хорошее имя. – Добрые господа Астапора не позволяли своим рабам-солдатам иметь даже имена. Некоторые из ее Безупречных вернули себе имена, данные им при рождении, а остальные придумали новые.– Известно, сколько человек напали на Храброго Щита?

– Ваш слуга не знает... много.

– Шесть или больше, – сказал сир Барристан, – судя по ранам, на него напали со всех сторон. Его нашли с пустыми ножнами.

Возможно, он успел кого-то ранить.

Дени про себя молилась, чтобы кто-то из убийц умирал прямо сейчас, корчась от боли, вцепившись в живот.

– Почему они разрезали его щеки подобным образом?

– Милостивая королева, – сказал Серый Червь, – убийцы затолкали половые органы козла в горло Храброго Щита. Ваш слуга убрал их перед тем, как принести тело сюда.

«Они не могли скормить ему его собственные гениталии. В Астапоре ему не оставили ни ствола, ни корня. А Дети Гарпии осмелели…», – подумала Дени. До сих пор убийцы ограничивались нападениями на безоружных освобожденных жителей, убивая их на улицах или вламываясь к ним в дома по ночам, чтобы зарезать в постелях.

– Это первый из моих солдат, убитый ими.

– Первый, но не последний, – предупредил сир Барристан.

«Война не кончилась, – поняла Дени, – просто теперь я воюю с тенями». Она надеялась отдохнуть от убийств, восстановить и исцелить душу. Выбравшись из шкуры, она опустилась на колени рядом с трупом и, не обращая внимания на охнувшую Чхику, закрыла убитому глаза.

– Храбрый Щит не будет забыт. Пусть его омоют, оденут в доспехи и похоронят как воина, со шлемом, щитом и копьями.

– Как прикажет ваше величество, – сказал Серый Червь.

– Отправьте дюжину людей в Храм Милости и спросите у Голубой Милости, не приходил ли к ним человек с раной от меча. Еще распустите слух, что мы заплатим золотом за меч Храброго Щита. Расспросите также мясников и пастухов, не кастрировал ли кто недавно козла, – может быть им повезет и какой-нибудь напуганный козопас сознается. – И проследите, чтобы никто из моих людей не ходил после наступления темноты один

– Ваше приказание будет исполнено.

Дейенерис откинула волосы.

– Разыщите мне этих трусов. Найдите их, чтобы я могла показать Детям Гарпии, что значит – будить дракона!

Серый Червь отсалютовал. Безупречные вновь накрыли труп покрывалом, подняли тело и вынесли прочь из зала. Сир Барристан остался. Он был сед, в уголках светло-голубых глаз пролегли морщины. Но, несмотря на возраст, его спина по-прежнему была пряма, а годы не украли искусства владения мечом.

– Ваше величество, я боюсь, что ваши евнухи плохо подходят для подобной задачи.

Дени села на свою скамью и вновь по плечи закуталась в шкуру.

– Безупречные – мои лучшие воины.

– Солдаты, а не воины, если позволит ваше величество. Они созданы для битвы, чтобы стоять плечом к плечу за щитами, ощетинившись копьями. Их учили подчиняться без страха и сомнения... а не выпытывать тайны и задавать вопросы.

– Может быть, рыцари послужили бы мне лучше? – Селми обучал для нее рыцарей, уча детей рабов обращению с копьем и длинным мечом, на вестеросский манер... но чем поможет копье против трусов, которые убивают из теней?

– Нет, и не они, – мотнул головой старик, – и смею заметить, что у вашего величества нет рыцарей. Пройдут годы, пока эти мальчики будут готовы.

– Кто тогда, если не Безупречные? Дотракийцы? Они справятся еще хуже. – Дотракийцы привыкли воевать верхом. Всадники полезны в поле или в холмах, а не на узких улочках и в городских переулках. За разноцветными кирпичными стенами Миэрина ее власть была еще слабее. В огромных поместьях на склонах холмов все еще трудились тысячи рабов, выращивая оливки и зерно, овец и лошадей, и добывая медь и соль в шахтах. Какое-то время городские хранилища были еще способны снабжать город пищей – зерном, маслом, оливками, сушеными фруктами и солониной, но запасы истощались. Поэтому Дени отправила свой крохотный кхаласар под руководством кровных всадников завоевать окрестности города, пока Бурый Бен Пламм со своими Младшими Сыновьями защищает ее от атаки Юнкая с юга.

Для болтливого, золотозубого Даарио Нахариса, который хитро улыбался ей из-под бороды и пурпурных бакенбард, она подготовила самое сложное задание, которое только могла доверить. За холмами на востоке был хребет округлых гор из песчаника, за которым были Кхизайский проход и Лхазар. Если Даарио сможет убедить лхазарян вновь открыть торговые пути, то при необходимости зерно можно будет доставлять по реке или через холмы... правда ягнятники терпеть не могут Миэрин.

– Когда Вороны-Буревестники вернутся из Лхазара, возможно я смогу использовать на улицах их, – сказала она сиру Барристану. – Но пока что у меня есть только Безупречные.

Дени встала.

– Прошу простить меня, сир, но я должна идти – просители уже собираются у ворот, и мне надо приготовить свои большие уши и вновь стать их королевой. Вызовите Резнака и Бритоголового. Я увижусь с ними, как только закончу одеваться.

– Как прикажет ваше величество, – поклонился Селми.

Великая Пирамида Миэрина вздымалась в небо на восемьсот футов от обширного основания до самой вершины, на которой находились ее покои, окруженные садами и прудами. Когда она вышла на террасу, над городом вставал холодный рассвет. Солнечный свет отражался от куполов Храма Благодати и рождал глубокие тени позади остальных величественных ступенчатых пирамид. «В каких-то из этих пирамид Дети Гарпии сейчас замышляют новые убийства, а я не в силах им помешать». Визерион почувствовал ее беспокойство. Белый дракон лежал, обвившись вокруг ствола груши, положив голову на хвост. Когда Дени прошла мимо, он открыл глаза – два озера расплавленного золота. Его рога тоже были золотыми, как и чешуя, спускавшаяся по спине от головы до хвоста.

– Ах ты лентяй, – пожурила Дени, почесав ему горлышко. Чешуя была горячей, как доспех, забытый на солнце. «Драконы созданы из огня». Она читала об этом в одной из книг, которые сир Джорах преподнес ей в качестве свадебного подарка. – Ты должен охотиться с братьями, – сказала она дракону, – или вы с Дрогоном опять подрались?

Ее драконы за последнее время совсем одичали. Рейегаль цапнул Ирри, а Визерион в последний раз, когда был вызван сенешаль, поджег Резнаку его токар. «Я уделяю им слишком мало времени, – подумала Дени, – но где же мне найти для них это время?»

Визерион, взмахнув хвостом, ударил по стволу дерева так, что с ветки сорвалась груша и, покатившись, остановилась у ноги Дени. Развернув крылья он, полувзлетев-полуподпрыгнув поднялся на парапет. «Он растет, – поняла она, наблюдая, как дракон поднимается в небо, – они все подросли. И скоро станут достаточно сильными, чтобы выдержать мой вес». Тогда она сможет взлететь верхом на драконе, как Эйегон Завоеватель, все выше и выше, пока Миэрин не превратится в точку далеко позади. Такую маленькую, что ее можно будет накрыть пальцем...

Дени наблюдала за Визерионом, который, кружась, летал над городом, пока тот не скрылся за грязными водами Скахазадхана. Только после этого она вернулась внутрь, где ее ждали Ирри и Чхику, чтобы расчесать ее волосы и нарядить в гискарский токар, как подобает королеве Миэрина.

Одеяние было громоздким и неудобным. Это была длинная бесформенная простыня, которую оборачивали вокруг бедер, подмышками и через плечо, выставляя на всеобщее обозрение тщательно расправленную бахрому. Обернутая слишком свободно, она грозила свалиться. Слишком туго – давила и заставляла семенить. И даже правильно надетый токар требовал от владельца постоянного внимания и поддержки левой рукой. Передвижения в токаре требовали неспешного, ровного шага и отменного равновесия, чтобы не наступить на длинную тяжелую бахрому. Это была одежда не для тех, кто должен работать в поте лица. Токар был одеждой исключительно хозяев, символом их богатства и власти.

Захватив Миэрин, Дени хотела запретить токары, но совет ее переубедил.

– Мать Драконов должна носить токар, иначе ее возненавидят вовеки, – предупредила ее Зеленая Милость, Галазза Галар, – Среди нас ваше великолепие и в вестеросской шерсти, и в мирийских кружевах навсегда останется чужой, иностранкой и захватчицей. Королева Миэрина должна следовать традициям Древнего Гиса.

Бурый Бен Пламм, капитан Младших Сыновей, объяснил доходчивей:

– Тому, кто хочет править зайцами, следует отрастить длинные уши.

«Длинные уши», выбранные для сегодняшнего приема, были сделаны из прозрачного белого полотна с золотой бахромой. При помощи Чхику с третьего раза она правильно намотала на себя токар. В это время Ирри занималась ее короной в виде трехголового дракона. Кольца его тела были из золота, крылья из серебра, а головы – из кости, оникса и нефрита. Еще до конца дня от ее веса шея и плечи устанут, и будут ныть. Но, как сказал один из ее предков: «Короне и не следует быть легкой». «Наверное это был Эйегон. Только какой?»

Семью Королевствами правили пять Эйегонов, мог бы быть и шестой, если бы псы Узурпатора не убили сына ее брата, когда он был еще грудным младенцем. «Если бы он выжил, я бы сейчас вышла за него замуж, – размышляла Дени. – Эйегон был бы ближе мне по возрасту, чем Визерис». Когда были убиты Эйегон с сестрой, Дени едва только была зачата. Их отец – ее брат Рейегар, был убит еще раньше, зарублен Узурпатором на Трезубце. А другой брат Визерис умер в Вейес Дотрак, вопя от боли, с короной расплавленного золота на голове. «Они и меня убьют, если я им это позволю. Ножи, убившие Храброго Щита, были направлены на меня».

Она не забыла детей рабов, прибитых к столбам вдоль дороги от Юнкая. Никогда не забудет. Их было сто шестьдесят три – по одному ребенку на каждую милю, рукой указывающих ей путь. Когда Миэрин пал, она приказала прибить к столбам столько же рабовладельцев. Их медленную кончину сопровождали рои мух и вонь, надолго заполнившая воздух далеко за пределами площади. Хотя иногда Дени боялась, что дальше этого она не продвинулась. Миэринцы были коварны и упрямы, сопротивляясь ей при каждой возможности. Они освободили рабов... но тут же наняли их обратно в качестве слуг, за такую ничтожную плату, что многие едва могли себя прокормить. Слишком старые и слишком юные, чтобы работать, освобожденные рабы были выброшены на улицы, вместе со слабыми и больными. И все равно великие господа приходили на вершину пирамиды, чтобы жаловаться на то, что королева драконов наполнила их великий город толпами немытых нищих, ворами и шлюхами.

«Чтобы править Миэрином, я должна завоевать любовь миэринцев, как бы я их не презирала».

– Я готова! – сказала она Ирри.

Резнак и Скахаз ожидали ее на широкой мраморной лестнице.

– Великолепная, – объявил Резнак мо Резнак, – вы так ослепительны сегодня, что мне больно смотреть. – На сенешале был токар из марунского шелка с золотой бахромой. Маленький, потный человечек пах так, словно буквально искупался в духах, и разговаривал на исковерканной форме высокого валирийского, приправленной мощным гискарским акцентом.

– Вы очень любезны, – ответила Дени более чисто.

– Моя королева, – прорычал бритоголовый Скахаз мо Кандак. У гискарцев волосы были густыми и жесткими, и по здешнему давнему обычаю мужчины делали из них прически в виде рогов, шипов или крыльев Побрив голову, Скахаз отринул древний Миэрин, приняв новые обычаи. Его родичи Кандаки по его примеру сделали то же самое. Остальные, из страха ли, веяний моды или амбиций – Дени не могла сказать точно – последовали их примеру. Теперь их звали Бритоголовые. Скахаз был главным Бритоголовым... и злейшим предателем для Детей Гарпии и их последователей. – Я слышал про евнуха.

– Его звали Храбрый Щит.

– Многие умрут, если не наказать убийц, – даже бритое наголо лицо Скахаза было омерзительным – низкий лоб, маленькие глазки с большими мешками под ними, огромный нос, испещренный угрями, сальная кожа, которая казалась скорее желтого оттенка, чем янтарного – обычного в этих краях. Это была грубое, жестокое и злое лицо. Она могла только надеяться, что, вдобавок, его обладатель был еще и честным.

– Как же я могу наказать убийц, если не знаю, кто они? – удивилась Дени. – Скажи мне, отважный Скахаз.

– У вас нет недостатка во врагах, ваше величество. Вы можете увидеть их пирамиды с вашей террасы. Зак, Хазкар, Газин, Меррек, Лорак – все древние рабовладельческие фамилии. И Палл. Палл вас ненавидит больше, чем остальные. Теперь это женский род. Женщины не забывают... и не прощают.

«Да, – подумала Дени, – когда я вернусь в Вестерос, псы узурпатора это узнают». Это правда, что между ней и родом Паллов пролилась кровь. Ознак погиб в битве с Белвасом Силачом. Его отец командовал городской стражей и умер у городских ворот, когда Джозо, прозванный Хреном Джозо, разнес их в щепки. Три его дяди были в числе ста шестидесяти трех прибитых на площади.

– Сколько золота нам следует предложить за информацию о Детях Гарпии? – спросила Дени у Резнака.

– Награду в сто монет, если так будет угодно вашему великолепию.

– Тысяча нам нравится больше. Столько и предложите.

– Вы не спросили моего совета, – сказал Скахаз Бритоголовый. – Но я все равно скажу. За кровь следует платить кровью. Возьмите по мужчине из каждой семьи, что я назвал, и казните. В следующий раз возьмите двоих... Третьего раза не будет.

Резнак задрожал от ужаса:

– О-о-о! Не-е-ет, добрейшая королева! Подобная жестокость вызовет гнев богов на наши головы! Я клянусь, мы найдем убийц, и вы увидите, что они всего лишь подлые плебеи.

Сенешаль был такой же лысый, как Скахаз, однако в его случае дело было не в бритье. Тут в дело вмешались боги. «Едва только единственный волос смеет появиться, мой парикмахер тут же с бритвой наготове», – сказал он, когда она его возвысила. Но иногда Дени казалось, не лучше ли бритву использовать на шее Резнака. Он был полезен, хотя мало ей нравился и еще меньше вызывал доверия.

Бессмертные предупредили ее, что ей трижды суждено пережить предательство. Мейега была первым, сир Джорах вторым. «Станет ли Резнак третьим или это будет Бритоголовый, или Даарио? Или же это будет некто, кого я до сих пор не подозревала – сир Барристан, Серый Червь или Миссандея?»

– Скахаз, – обратилась она к Бритоголовому. – Спасибо вам за совет. Резнак, посмотрим, на что способна тысяча золотых. – Придерживая токар, Дейенерис спустилась мимо них по широкой мраморной лестнице. Она шла медленно, шаг за шагом, не то обязательно запуталась бы в бахроме и влетела бы в зал кувырком.

Миссандея объявила о ее приходе. У миниатюрного писаря был сильный приятный голос:.

– Все на колени перед Дейенерис Бурерожденной, Неопалимой, королевой Миэрина, королевой андалов, ройнаров и Первых Людей, кхалиси Великого травяного моря, Разрушительницей Оков и Матерью Драконов.

Зал был полон. Безупречные стояли спиной к колоннам со щитами и копьями, их остроконечные шлемы торчали кверху как ряды кинжалов. Миэринцы собрались с восточной стороны подле окон. Освобожденные стояли отдельно от бывших хозяев. «Пока они не станут рядом, в Миэрине мира не будет», – подумала Дени.

– Поднимитесь, – приказала она, садясь на скамью. Зал поднялся. «По крайней мере, хотя бы это они делают вместе».

Резнак мо Резнак развернул список. Обычай требовал, чтобы королева начинала с астапорского посла, бывшего раба, ныне называвшего себя лордом Шаэлем, хотя, похоже, никто не знал, где его земли.

У лорда Шаэля был полный рот бурых гнилых зубов и желтое острое лицо как у хорька. И еще у него был подарок.

– Клеон Великий посылает эти туфли, как знак его любви к Дейенерис Бурерожденной, Матери Драконов.

Ирри поднесла Дени туфли и надела их ей на ноги. Они были сделаны из золоченой кожи и расшиты зеленоватым речным жемчугом. «Неужели король-мясник действительно думает, что пара симпатичных туфель поможет ему завоевать мою руку?»

– Король Клеон очень щедр, – сказала она, – поблагодарите его за прекрасный подарок.

«Несмотря на красоту, эти туфли явно сделаны для ребенка». Хотя у Дени были маленькие ступни, но туфли все равно были ей малы.

– Великий Клеон будет рад узнать, что сумел вам угодить, – сказал Шаэль. – Его величество также приказал мне передать, что он готов защищать Матерь Драконов от всех ее врагов.

«Если он опять предложит мне выйти за Клеона, я запущу в него туфлей», – подумала Дени, но на этот раз посол ни словом не обмолвился о женитьбе.

Вместо этого он произнес:

– Пришло время для Астапора и Миэрина объединить свои силы против мудрых господ Юнкая, кровных врагов всех свободных людей. Великий Клеон приказал мне передать вам, что он и его новые Безупречные скоро смогут выступить.

«Эти его новые Безупречные просто глупая шутка». Но Дени промолчала.

– Передайте королю Клеону, что с его стороны было бы мудрым шагом заботиться о собственных садах и позволить юнкайцам заботиться о своих. – Ей не то чтобы очень нравился этот город. Она все больше сожалела о том, что, победив его армию, покинула Юнкай, не захватив город. Мудрые господа вернули рабов, едва она двинулась дальше, и теперь были заняты набором рекрутов, вербовали наемников и искали против нее союзников. Хотя, самопровозглашенный Великим, Клеон был не лучше. Король-мясник также восстановил в Астапоре рабовладение, лишь поменяв местами бывших рабов и их хозяев.

– Я всего лишь юная девушка, и мало смыслю в военном искусстве, – предупредила она посла, – но до меня дошли слухи, что в Астапоре голодают. Пусть король Клеон накормит своих людей, прежде чем вести их в бой. – Она махнула Шаэлю рукой, показывая, что аудиенция закончена.

– Великолепная, – обратился к ней Резнак мо Резнак, – не желаете ли выслушать благородного Хиздара зо Лорака?

«Опять?» – Дени кивнула, и Хиздар вышел вперед. Высокий, очень стройный, с безупречно чистой кожей янтарного оттенка. Он поклонился на том самом месте, где недавно лежало мертвое тело Храброго Щита. «Он нужен мне», – напомнила себе Дени. Хиздар был богатым и влиятельным купцом, у которого было много друзей в Миэрине, и еще больше за морем. Он бывал в Волантисе, Лиссе и Кварте. Имел родственников в Толосе и Элирии, и даже, как говорили, имел некоторое влияние в Новом Гисе, с которым юнкайцы сейчас пытались вступить в союз против Дени и ее правления.

А еще он богат. Знаменито и сказочно богат...

«И станет еще богаче, если я удовлетворю его просьбу», – подумала она. Когда Дени закрыла бойцовые ямы в городе, их ценность упала до нуля. Хиздар зо Лорак, не теряя времени даром, прибрал их к рукам, и теперь обладал почти всеми ямами Миэрина.

Красно-черные волосы этого аристократа были уложены в виде крыльев, расходящихся в стороны от висков, и казалось, будто его голова готова улететь от тела. Длинное лицо выглядело еще длиннее из-за тонкой бороды, в которую были вплетены золотые кольца. Пурпурный токар украшала бахрома из аметистов и жемчуга.

– Ваше великолепие знает причину, из-за которой я здесь оказался.

– Полагаю да, – сказала Дени. – У вас нет иных забот, кроме как меня мучить. Сколько раз я вам уже отказывала?

– Пять раз, ваше великолепие.

– Значит, теперь уже шесть. Я не открою вновь бойцовые ямы.

– Если бы ваше величество выслушали мои аргументы...

– Я уже их слышала. Целых пять раз. Может, вы придумали что-то новое?

– Нет, они старые, – согласился Хиздар. – Но слова другие. Красивые и обходительные, более подходящие, чтобы заставить королеву изменить решение.

– Меня интересует причина вашей просьбы, а не ваше красноречие. Я слышала ваши доводы столько раз, что могу и сама просить за вас. Нужно? – она подалась вперед. – Бойцовые ямы Миэрина были его частью от самого основания. Бои крайне религиозны по своей природе и являются кровавым жертвоприношением богам Гиса. Боевые искусства Гиса – это не резня, а демонстрация смелости и ловкости, и силы угодной богам. Победители всегда сыты, избалованы и осыпаны почестями, а проигравшие с честью – похоронены, как подобает бесстрашным воинам. Открывая ямы, я покажу горожанам свое уважение к их традициям и обычаям. Бойцовые ямы широко известны по всему миру. Они привлекают торговлю со всего света и пополняют казну. Все мужчины обожают кровопролитие, и ямы помогают удовлетворить это чувство. Это сделает мой город спокойнее. Для преступников, приговоренных к смерти на песке, ямы олицетворяют судебный поединок – последний шанс доказать невиновность. – Дени откинула волосы. – Все. Ну, как у меня получилось?

– Ваше великолепие изложила суть дела намного лучше, чем я надеялся сделать это сам. Я вижу, что вы так же красноречивы, как и прекрасны. И полностью с вами согласен.

Она была вынуждена засмеяться.

– Вы, но не я.

– Ваше великолепие, – прошептал Резнак мо Резнак ей в ухо, – обычно десятая часть прибыли отправляется в городскую казну. Эти деньги могли бы быть направлены на благородные дела.

– Могли бы, но если бы мы открыли ямы вновь, то должны были бы взимать десятую часть со всего дохода до вычета расходов. Я всего лишь юная девушка и знаю мало, но я долго общалась с Кхаро Ксоаном Даксосом, чтобы это знать. Хиздар, если бы вы водили армии так же хорошо, как спорите, то завоевали бы мир... но мой ответ еще раз «нет». В шестой раз.

– Как пожелает королева, – он снова поклонился, так же низко, как и прежде. Его жемчужины и аметисты мягко коснулись пола. Очень гибкий и изворотливый человек этот Хиздар зо Лорак.

«Он мог бы быть красивым, если бы не эта глупая прическа», – подумала Дени. Резнак с Зеленой Милостью упрашивали ее выйти замуж за миэринца благородного происхождения, чтобы подтвердить свои права на трон. Хиздар был бы кандидатом, стоящим пристального внимания. «И скорее уж он, чем Скахаз». Бритоголовый ради нее предложил отказаться от жены, но одна мысль о нем в качестве мужа, заставляла ее содрогнуться. Хиздар хотя бы умеет улыбаться.

– Великолепная, – продолжил Резнак, сверяясь со своим списком, – к вам желает обратиться благородный Граздан зо Галар. Согласны ли вы выслушать его просьбу?

– С большим удовольствием, – сказала Дени, разглядывая переливы золота и жемчуга на туфлях, подаренных Клеоном, стараясь не замечать их тесноты. Граздан, как ее предупредили заранее, был кузеном Зеленой Милости, чью поддержку и совет Дени очень ценила. Жрица была голосом примирения, согласия и послушания к законной власти. «Я выслушаю ее кузена со всем вниманием, что бы он не попросил».

Оказалось, что его просьба сводится к золоту. Дени отказалась компенсировать великим господам стоимость освобожденных рабов, но миэринцы любым способом пытались выжать из нее деньги. Благородный Граздан был одним из них. С его слов, у него была рабыня, которая ткала замечательные ткани. Плоды ее труда высоко ценились, и не только в Миэрине, но и в Новом Гисе, Астапоре и Кварте. Когда женщина состарилась, Граздан купил полдюжины молоденьких девушек и приказал рабыне учить их ремеслу. Рабыня теперь уже умерла, а молодые, после освобождения, открыли мастерскую неподалеку от портовой стены, и теперь торгуют собственной тканью. Газар зо Галар просил права на часть от их доходов:

– Они обязаны своим ремеслом мне, – утверждал он. – Это я купил их на рынке рабов и посадил за ткацкий станок.

Дени выслушала его молча. Когда он закончил, она спросила:

– Как звали старую ткачиху?

– Рабыню? – Граздан поерзал, нахмурившись. – Ее звали... Эльза, вроде бы. А может Элла. Она умерла шесть лет назад. У меня было столько рабов, ваше величество...

– Хорошо, предположим, ее звали Эльза. Вот наше решение. Девушки ничего вам не должны. Это Эльза научила их ткать, а не вы. А вот вы должны девушкам новый ткацкий станок, лучший из тех, что можно купить. Это за то, что вы забыли имя старухи.

Резнак вызвал бы очередного господина в токаре, но королева настояла, чтобы вместо этого он вызвал кого-то из освобожденных. Таким образом, она будет чередовать бывших рабов и хозяев. Все больше и больше жалоб требовали денежной компенсации. После падения Миэрин был жестоко разграблен. Пирамиды богачей избежали худшего, однако кварталы победнее стали ареной грабежа и убийств восставших рабов и орд голодных, следовавших за ней из Юнкая и Астапора и прорвавшихся в сломанные ворота. Ее Безупречные восстановили порядок, но резня оставила целую кучу проблем, и никто не знал каким законам следовать. Поэтому все шли к королеве.

Следующей по очереди была богатая женщина, у которой при защите города погибли сыновья и муж. Во время кровопролития она в ужасе бежала к своему брату, а когда вернулась, обнаружила, что ее дом был превращен в бордель. Шлюхи нарядились в ее одежды и щеголяли в ее драгоценностях. Она требовала возвращения дома и ценностей:

– Одежду пусть оставят себе, – разрешила она. Дени пообещала ей вернуть драгоценности, но постановила, что дом был потерян, как только она оставила его.

Потом подошел бывший раб, обвинявший некоего аристократа из рода Жаков. Мужчина недавно женился на освобожденной, которая до захвата города была рабыней для постельных утех этого господина. Он лишил ее девственности, пользовался ею для своего удовольствия, и, вдобавок, наградил ее ребенком. Ее новый муж требовал оскопить бывшего хозяина за изнасилование, и кошель золота на содержание бастарда. Дени пообещала ему золото, но отказала в остальном:

– Когда он возлежал с ней, ваша жена была его собственностью, с которой он был вправе делать все, что хотел. По закону, это не является изнасилованием. – Она видела, что ее решение не понравилось просителю, но если будут кастрировать каждого, кто когда-то спал с рабыней, то скоро ей придется править городом евнухов.

Следом вышел мальчик младше Дени, худой и испуганный, в истрепанном сером токаре. Он прерывистым голосом поведал о том, как двое домашних рабов его отца восстали в ту ночь, когда были сломаны городские ворота. Один из них убил отца, другой – его старшего брата. Потом оба изнасиловали его мать и тоже убили. Сам мальчишка сумел сбежать, отделавшись только шрамом на лице, но один из убийц его семьи остался жить в его доме, а второй стал солдатом Матери. Он просил, чтобы обоих повесили.

«Я королева города, построенного на прахе и смерти», – отказывая ему, подумала Дени. Перед этим она объявила всеобщее помилование для тех, кто совершил преступления во время резни. И рабов, восставших против бывших хозяев, тоже наказывать не станет.

Когда она объяснила это мальчику, тот рванулся вперед к ней, но запутался в токаре и растянулся на пурпурном мраморном полу. Бельвас Силач тут же оказался на нем. Огромный темнокожий евнух поднял его одной рукой и начал трясти, словно мастифф крысу.

– Довольно, Бельвас, – сказала Дени. – Отпусти его.

Потом она обратилась к мальчику:

– Береги этот токар, потому что он спас тебе жизнь. Если бы ты в гневе коснулся меня, то остался бы без руки. Ты еще мальчик, и мы забудем о том, что здесь случилось. И тебе следует поступить так же.

Но когда он, уходя, оглянулся через плечо, Дени встретилась с ним взглядом и поняла: «У Гарпии появился новый сын».

К полудню Дейенерис уже чувствовала всю тяжесть короны и жесткость скамьи под собой. Но из-за того, что ее аудиенции ожидало еще много народа, она не прервалась даже для трапезы. Вместо этого отправила Чхику на кухню за блюдом с лепешками, оливками, фигами и сыром. Она слушала, отправляя в рот кусочки пищи, и запивала их из кубка разбавленным вином. Фиги были отличные, а оливки и того лучше, а вот вино оставляло во рту неприятный металлический привкус. Из мелкого белесого местного винограда получалось удивительно плохое вино.

«Нам не следует торговать этой гадостью». К тому же, великие господа уничтожили лучшие виноградники вместе с оливковыми рощами.

После полудня к ней явился скульптор с предложением заменить голову огромной бронзовой гарпии на Площади Очищения образом Дени. Она постаралась отказать ему со всей возможной вежливостью. В водах Скахазадхана была поймана щука неслыханного размера, и рыбак решил отнести эту рыбу королеве. Она восхитилась подарком, наградив рыбака увесистым кошелем серебра, а щука отправилась вниз на кухню. Медник преподнес ей ослепительную кольчугу. Она приняла ее с благодарностью. Кольчуга была сделана превосходно, к тому же полированная медь должна красиво блестеть на солнце, хотя в настоящем бою Дени предпочла бы обычную сталь. Это знают даже молоденькие девушки, мало понимающие в войнах.

К этому времени терпеть туфли, присланные королем-мясником, стало совсем невозможно. Она скинула их, и села, подогнув одну ногу под себя, и покачивая второй. Это поза была не совсем подходящей величественной королевской особе, но Дени устала быть величественной. От короны болела голова, а ягодицы занемели.

– Сир Барристан, – позвала она, – я поняла, какое качество больше всего необходимо королю.

– Смелость, ваше величество?

– Нет, – улыбнулась она, – ягодицы из железа. Я все время вынуждена сидеть.

– Ваше величество слишком много делают сами. Вы должны позволить своим советникам принимать на себя часть ваших забот.

– У меня слишком много советников. А мне нужны подушки, – она повернулась к Резнаку. – Сколько осталось просителей?

– Трое и двадцать, если угодно вашему великолепию, и столько же жалоб, – сенешаль просмотрел бумаги. – Один теленок и три козы. Остальные, без сомнения, окажутся овцами или ягнятами.

– Три и двадцать, – вздохнула Дени. – Аппетиты моих драконов, с тех пор как мы стали выплачивать компенсацию пастухам, все увеличиваются. Их требования доказуемы?

– Некоторые приносят обгоревшие кости.

– Все умеют разводить костер. Люди тоже жарят ягнятину. Обгоревшие кости ничего не доказывают. К тому же, Бурый Бен Пламм утверждает, что в холмах за городом водятся красные волки, шакалы и дикие собаки. Должны ли мы выплачивать компенсацию за каждую задранную ими овцу от Юнкая до Скахазадхана?

– Нет, великолепная, – Резнак поклонился. – Отправить обманщиков прочь или прикажете их высечь?

Дейенерис заерзала.

– Никто не должен бояться приходить ко мне. – Она не сомневалась, что какие-то из жалоб были выдуманные, но была уверенна и в том, что по большей части они были истинными. Ее драконы слишком выросли, чтобы гоняться за крысами, собаками и кошками, как раньше. «Чем больше они едят, тем больше становятся, – предупредил ее сир Барристан, – а чем больше становятся, тем больше едят». Дрогон улетал особенно далеко и мог легко проглатывать по овце в день.

– Выплатите им стоимость их скота, – приказала она Резнаку. – Но в следующий раз заставьте каждого жалобщика сперва явиться в Храм Милости и поклясться священной клятвой богам Гиса.

– Будет исполнено, – Резнак повернулся к просителям. – Ее величество королева приказала возместить вам ущерб за утраченный скот. – Объявил он им на гискарском наречии. – Явитесь завтра к моим помощникам, и вам заплатят монетой или товаром, по вашему выбору.

Люди молча выслушали.

«Они могли бы выглядеть и повеселее, – подумала Дени. – Они получили то, ради чего пришли. Как еще угодить этим людям?»

Когда все направились к выходу, один из просителей остался – приземистый мужчина с обветренным лицом в бедной одежде. На голове у него была копна красно-черных волос, остриженная на уровне ушей. В руке он держал темный холщовый мешок. Он стоял повесив голову, уставившись в мраморный пол, словно не имел представления, куда ему идти. «А этому что от меня надо?» – удивилась Дени.

– Все на колени перед Дейенерис Бурерожденной, Неопалимой, королевой Миэрина, королевой андалов, ройнаров и Первых людей, кхалиси Великого травяного моря, Разрушительницей Оков и Матерью Драконов, – выкрикнула Миссандея высоким приятным голосом.

Когда Дени поднялась, ее токар начал сползать. Она подхватила его и подтянула на место.

– Эй, ты, с мешком, – позвала она. – Ты хочешь говорить с нами? Можешь приблизиться.

Когда он поднял свое лицо, стало видно, что его глаза были красны словно свежие раны. Дени заметила, что сир Барристан белой тенью скользнул к ней ближе. Человек приблизился неуверенной походкой, шаг за шагом, сжимая в руках мешок.

«Пьян или болен», – решила Дени. Под его сломанными ногтями была земля.

– Что это? – спросила она. – У тебя какая-то жалоба или просьба к нам? Чего ты хочешь от нас?

Он нервно облизнул пересохшие, потрескавшиеся губы:

– Я... я принес...

– Кости? – нетерпеливо продолжила она. – Обгорелые кости?

Он поднял мешок и высыпал его содержимое на мрамор.

Это и в самом деле были кости – сломанные и почерневшие. Длинные из них были расколоты, с выеденным мозгом.

– Это сделал черный... – произнес человек на грубом гискарском. – Он спустился с неба крылатой тенью и... и... и…

«Нет, – подумала она, – нет, нет, о, нет!»

– Ты что оглох, дурак? – Резнак мо Резнак заорал на него. – Ты что не слышал моего объявления? Приходи завтра к моим помощникам, и тебе заплатят за твою овцу.

– Резнак, – тихо сказал сир Барристан. – Придержи язык и открой глаза. Это не овечьи кости.

«Нет, – подумала Дени. – Это кости ребенка».