Алик внимательно смотрел на ее осунувшееся лицо, прокусанные губы, вспоминая своего отца, свое детство.
Он всегда знал, что он отличается от тех детей, что были в лагере Честера. Многих просто загнали в это полигон, заставили драться, заставили вести такой образ жизни. Его никто не заставлял, от него не отказались родители, его никто не бросал, хотя иногда ему хотелось строго обратного.
Его просто подписал на это его родной отец, не поинтересовавшись мнением Алика и даже не удосужившись спросить его хоть о чем-нибудь.
Он врач, был хорошим другом и приближенным Честера, который никак не поддерживал его планы по захвату королевства, но просто стоял в стороне, позволяя всему этому случиться. И за это Алик ненавидел отца больше всего. Он никогда в открытую не выступал против отца, просто однажды заявив ему обо всем, что он о нем думает, но это будет позже. Когда он уже подрастет, когда поймет в полной мере то, что происходит вокруг него.
Отец просто решил это за него, отдав его в этот ад, где из него делали убийцу и приближенного Честера, чем отец ужасно гордился, а Алик просто терпеливо молчал, уже давно решив, что он не будет «правой рукой» Честера.
Но в одном Алик был благодарен отцу. В том, что именно там, он встретил Алексу.
Он заметил ее сразу, как только его ввели в комнату для тренировок.
Все собравшиеся в этой комнате дети были выбраны не случайно. Они являлись тем подрастающим поколением, которое в недалеком будущем будет строить ряды солдатом Честера. Капитаны отрядов, подразделений, самые лучшие, каждый из них попал сюда по разным причинам.
Алик попал сюда сразу. Отец учил его драться с малых лет, вложив меч ему тогда, когда он только начал понимать вообще все происходящее. Ставки на него делали разные, но все были уверенны, что он будет капитаном Черных наемников, а возможно и Главнокомандующим армии Честера.
Остальные же дети тут были только из близкого круга Честера, кто-то был сыном или дочерью приближенных, кто-то фанатиков, кто-то сам в малые годы уже придерживался политики Честера, но Алексу он заметил сразу.
В отличие от остальных детей она была младше, меньше и тоньше. Вся в ссадинах и синяках, она выглядела на общем фоне блекло и тускло, но держалась достойно, не опустив голову и не пряча глаза. Да и удивительный цвет волос выделял ее из всеобщей толпы, точно ставя над ее головой восклицательный знак.
- Софья! – выкрикнул крайний охранник, предупредив ее перед атакой.
Двигалась она хорошо и слаженно, так как не многие в этом зале. Движения были четкие, хоть ей и не доставало силы.
Они еще некоторое время двигались в молниеносном жестоком танце, пока вдруг тренер не ушел в сторону и не ударил ее в спину. Софья неловко упала на колени, за что получила удар по рукам, не удержавшись и на них, она упала лицом вперед, разбив губу в кровь.
- Будь всегда быстрее – тренер отошел от нее, двигаясь к другому ученику.
Алик же внимательно смотрел на нее.
- Она из общего отряда – протянул ему капитан Рой, это он привел Алика сюда – Обычно дети оттуда не попадают сюда. Остаются в общем гарнизоне, но она показала себя хорошо. Ты только посмотри на ее взгляд.
И точно в подтверждение его слов Алекса подняла голову. Огромные карие глаза смотрели злобно и яростно, но глаза были такие красивые, такие сильные, что Алик просто оторопел. Но больше всего его удивило то, что она не плакала. Ни одной слезинки после такой боли, ни какой боли в глазах, только злость и гнев.
Даже подружились они странно.
Жили они так же, как и учились и питались, в другой, отдельно от остальных детей, столовой. За длинным столом, который даже на праздниках покрывался скатертью, а еду выдавали намного лучше, чем у обычных новобранцев.
Алекса сидела всегда отдельно, ни с кем не сближалась, была всегда одна. Это потом они станут хорошими друзьями, это потом появятся в этом отряде Лиси и Орландо, когда капитан Рой умрет и порядки будут другие. Когда обычным детям будет позволено попадать в более благородный, лучший отряд.
Но сейчас она одна, а остальные дети смотрят на нее свысока, даже брезгливо. Никто не старается с ней знакомиться, старается проходить мимо, пока однажды во время тренировки она не ударила тренера с просто невероятной силой, ударив его по лицу так, что он потерял сознание.
Тогда ей просто решат сделать «темную». Закрыли ее в комнате и решили всем скопом избить, чтобы простая девчонка не выбивалась в первые ряды.
Но скрутить и повалить ее они не смогли, пока последние трое парней не придавили ее к стенке, приставив к горлу нож. Вот тут Алик уже не мог не вмешиваться. Он ей помог отбиться и даже постарался выгородить ее перед учителями, чтобы ее не наказывали. Но за это она получила недельную отсидку в карцере, и почти голодное состояние в течение всего этого времени.
- Ты не заступайся за меня! Хорошо? – они сидят возле комнаты их отряда на улице.
Она только вернулась из карцера, почти слившись цветом с тоном своих волос, она была блеклая и такая уставшая, что ее даже было жаль. Но Алику она тогда казалось самой красивой, самой лучшей.
- Я сама справляюсь со своими проблемами – она отворачивается от него, внимательно всматриваясь в полную луну.
И вот эта картина происходящего навсегда впечаталась в его мозг. Тонкий профиль на фоне почти черного неба. Такой любимый и такой беззащитный профиль той, что постоянно будет одна. Даже рядом с ним она постоянно чувствует и полагает, что она одна, даже ему не полностью открыв свое сердце.

Он помнил тот момент просто отлично, так, точно это произошло точно вчера. Помнил их первый поцелуй и ее сбивчивое дыхание куда-то ему в область шеи. Ее хрупкие руки на его плечах и тонкую талию, которую он, казалось, мог просто переломить. Он помнил ее огромные, темные глаза в темноте и припухлые губы от поцелуя.
… Зима полностью вступила в свои владения и все деревья, весь лагерь вокруг точно утопал в белоснежном, пушистом одеяле. Зима выдалась на этот раз не такой холодной, но очень снежной, чему очень радовались все ребята.
Алик вышел на улицу, чтобы подышать воздухом, послушать свои мысли и просто прогуляться по лагерю. Выходить слишком далеко им не разрешалось, свободное передвижение было непозволительным, но им, главному отряду, это хотя бы разрешалось.
Он присел на камень возле озера, ища в складках одежды сигарету и огниво. Если длинную, черную сигарету он нашел сразу, то огниво никак не мог найти, как вдруг возле него вспыхнул яркий огонек.
Это была Алекса. Только она могла так бесшумно подбираться к нему. Одета она была только в тонкое, серое платье, в котором девушки обычно спали и высокие сапоги.
- Тебе не холодно? – облачно сигаретного дыма и пара проплыло над их головами.
- Я не сильно восприимчива к холоду – голос у нее как обычно глух и ровен.
Он внимательно смотрит на ее руки, сложенные в замок на груди, тонкое запястье и длинные пальцы и ничего не может сказать. Ему страшно. Он постоянно впадает в некое подобие ступора перед ней, точно она лишала его всей его уверенности, всех слов.
Он даже немного завидует Орландо, который может выбалтывать Алексе тысячу слов в минуту и при этом, дважды ее рассмешить, что получается далеко не всем.
- Давно хотела спросить тебя – голос ее точно раскаты грома в темноте, хотя говорит она тихо – Ты действительно хочешь стать Главнокомандующим армии Честера?
Глаза ее внимательно смотрят прямо ему в само сердце. И он не знает, что ей сказать. Шпионов среди них огромное множество, конечно, он понимает, что Алекса вряд ли будет заниматься такими вещами, но многие прочат ей место личного помощника Честера, а это что-то да значит. Конечно, они неплохо общаются, даже, можно сказать, входят в один круг, но Алекса все равно держит всегда дистанцию.
- А ты не слишком ли смела для того, чтобы спрашивать такое меня? – он встает в полный рост, с высоты своего роста смотря на нее сверху.
Она прыснула от смеха.
- Смела? Это можно воспринимать как утвердительный ответ? А ты не слишком ли смел для того, чтобы разговаривать со мной в таком тоне?
Он впервые находится так близко к ней, что видит ее радужку глаз, которая совершенно без крапинок, идеального шоколадного цвета, а что под левым глазом у нее мелкая родинка. Ему кажется, что он чувствует идущий от нее ее аромат, тонкий запах мяты и корицы.
Алик только улыбнулся ей, обнажая свои выступающие глазные зубы.
- Действительно смела.
- Ты не ответил на вопрос?
- Я не обязан отвечать тебе на вопрос.
- Это точно.
Ему видно, что она улыбается глазами, хоть выражение ее лица и остается весьма серьезным.
Алик повернулся к ней спиной, чтобы вернуться к баракам, когда прямо в затылок ему прилетел снежок.
Алекса стояла напротив него, скатывая второй снежок, выражение лица у нее задорное, точно у напроказившего ребенка. Волосы она сейчас собирает в две косички, да и скулы у нее еще не так заостренны, поэтому выражение лица у нее не такое острое, как будет потом.
Он не остался в долгу, запустив ей снежок прямо в плечо. Они потом еще долго бегали друг за другом, обкидывая друг друга снегом, стараясь сильно не привлекать к себе внимания и сильно не шуметь.
В конце ему все-таки удалось ее поймать, закинув ей снега за шиворот. За что она грубо его оттолкнула, поставив ему подножку. Но он моментально схватил ее за платье, уронив вместе с собой.
Тогда это мгновение точно резко остановилось, он помнил, вес ее легкого тела на себе и ее невесомое дыхание от бега, которое нежно щекотало его. Ее огромные карие глаза, которые от удивления стали еще больше и снег, который почти невозможно было увидеть на ее волосах, и он широко ей улыбался от всего этого.
- Тебе идет улыбаться – протянула она.
Он сам не понял, как набрался смелости и поцеловал ее. Он думал, что она его ударит, оттолкнет, убежит, но никак не ожидал, что она ответит на его поцелуй, слегка перебирая пальцами его волосы. Тогда ему казалось, что точно время растворилось вокруг них, и он совершенно не понимал, где он. Его волновало только то, что он крепко держит ее за талию, ощущая вкусы ее поцелуев.

Потеря страшна, но еще страшнее она тогда, когда ты сам делаешь все для этой потери. Ему пришлось перешагнуть через собственные желания, испытать свою смелость и оттолкнуть ее ради ее блага. Но это было ничем по сравнению с тем, когда ему пришлось пережить ее смерть, когда стало отчетливо ясно, что человека не вернешь, что ты больше никогда не увидишь искры в его глазах, не услышишь смеха, никогда больше не коснешься теплой руки. Эти потери он помнил просто отчетливо.
…Ему удалось просто чудом довести ее до своего дома. Благо ночь оказалось очень темной, и они почти дошли до города, прежде чем Алексу ранили. Ему было очень страшно, ему казалось, что сердце у него прыгает где-то в горле, а ноги идут прямо просто машинально. Он видел ее угасающий взгляд и лихорадочные движения рукой, когда она черпала воздух в попытке еще крепче схватить его за руку. Тогда кровь была везде. На нем, на ней, вся одежда в крови. Он чувствовав теплую, вязкую кровь на своих руках, с силой закусывая губу, чтобы не кричать от страха за нее.
Пришли они довольно быстро к дому его отца, хотя ему казалось, что шли они очень долго. Рана к счастью оказалось небольшой, но кровь не переставала бежать и Алекса просто чудом шла сама.
Дверь он тогда просто чуть не выбил, а когда на пороге показался бледный отец в ночном колпаке, с силой схватил его за руку.
- Ты должен спасти ее. Обязательно спасти – голос у него был таким страшным, что отец моментально проснулся.
Он потом долго сидел перед камином, обхватив голову руками, молясь кому возможно, чтобы она выкарабкалась, чтобы она жила. Алик, который никогда не верил в Бога, сам придумывал молитвы, до ужаса сжимая руки, прося о ее спасение как ни о чем другом на свете.
- Она поправится – отец показался на пороге гостиной спустя пару часов – Все будет нормально. Шрам останется, но жить она будет – голос у него уставший.
Он присел на край кресла, смотря на своего пятнадцатилетнего сына, который был весь в крови, даже лицо у него местами было в алых пятнах, и только глаза горели живым, просто диким пламенем.
- Так значит ты сбежал? – голос у отца уставший – Ты понимаешь, что ты натворил?
- Понимаю.
Сейчас ему кажется, что все остальное не важно, самое страшное позади. Самое главное, она будет жить.
- И что из того, что я ее лечил. Ты понимаешь, что с вами сделает Честер. Он вас убьет. Ты совсем дурак, Алик – отец говорит тихо, но голос у него грозный, точно наэлектризованный.
- Ты должен мне помочь. Ты должен сделать так, чтобы он ее не нашел.
- А ты? – голос у него точно стих.
Только тут отец понял, что Алику совершенно без разницы, что будет с ним, что его волнует спасение только этой девчонки.
- Обо мне не волнуйся. Я справлюсь. Ты мне поможешь?
- С чего я должен помогать ей.
- Ты этим поможешь мне, отец. Ты мне должен. Я никогда не хотел служить Честеру, никогда не хотел себе такой жизни – глаза у него злые, и он колюче смотрит на отца – Но твое тщеславие, твое окружение обязали тебя сделать так, поступить так с единственным сыном. Ты никогда не интересовался моим мнением. Поэтому ты мне должен.
- Она мне никогда не нравилась. Слишком своевольна.
- Так ты мне поможешь?
- Да – протянул устало отец, потирая виски – Я тебе помогу.
Ему тогда придется отказаться от нее, придется пойти на эту жертву, придется так поступить. Он помнил ее потерянный взгляд, такой взгляд он у нее в последующем не видел никогда, вот только сегодня снова этот взгляд. Сбитый с толку, уязвленный, пропащий взгляд…
- Ты думаешь, что тебе это сойдет с рук? – Алик упирался коленом в асфальт, отхаркиваясь кровью от серии сильнейших ударов – Где она, Алик?
Честер нашел его просто моментально, буквально через пару дней он был уже у Алика, и юноша рад только одному, он успел спасти ее. Успел.
- Ушла – хрипло протягивает он.
- Ты мне не собираешься говорить куда?
Алик отрицательно качает головой. А Честер понимает, что от него действительно ничего не добьешься. Слишком сильно Алик ее любит, слишком дорожит.
- Ты слишком ценный воин, чтобы тебя убивать, но твой яд в виде Алексы просто так ведь не искоренишь, но я знаю отличное место для этого – улыбка у него была тогда такая хищная, что Алик сразу понял, что терзания его далеко еще не окончены…
А потом Мираж, который высасывал из него душу днем за днем. Делал его жалким и беспомощным, где муки продолжаются на протяжении каждого дня, где ты не можешь понять, где явь, а где сон. Страхи носятся у тебя в голове с просто безумной скоростью, и ты не успеваешь адаптироваться под них. Эта не тюрьма, это намного хуже. Мираж высасывал из него жизнь, чувства, мнение, оставляя только простую оболочку. Но Честер оказался неправ, любовь к Алексе не смог стереть даже Мираж. Но именно любовь не дала ему там умереть, давая надежду к жизни…
Свой первый вздох он сделал на свободе спустя четыре года. Ему тогда казалось, что ничего не может быть лучше этого, ничего нет лучше ветра, солнца и тепла. Даже студеная зима ему тогда казалось теплее его камеры. Он обожал с блаженством закрывать глаза и чувствовать воздух вокруг себя, дыша полной грудью.
Он тогда не ожидал увидеть Алексу так скоро, не ожидал увидеть ее лицо в том небольшом отряде, что захватили Черные Наемники. Ему тогда казалось, что мир сжался до крупицы, что все потеряло смысл, что все вокруг остановилось, потому что спустя четыре года страданий и истязаний, он снова увидел ее. Хоть внешне он и оставался таким же спокойным, внутри его сердце рвалось на несколько частей от всего этого. Ему просто не верилось что это она, радость била так в голову, что ему казалось, что это слышат абсолютно все вокруг. Мир точно приобрел не только краски вокруг, он стал более осязаемым, более выпуклым, он теперь был предназначен для того, чтобы снова сделать его счастливым.
А потом она ушла. Умерла. Тогда ему казалось, что все угасло, мир поблек, а лица людей перед ним точно размывались. Боль была тогда просто адская, как раскаленное клеймо на сердце, ему было даже больно дышать и Орландо боялся оставлять его одно, все время находясь возле него. Он тогда много пил и дрался, помнил периодами только горючую смесь из алкоголя и постоянных ударов. Но жизнь шла, и ему пришлось адаптироваться под нее, стать сильнее, жить с постоянной болью в сердце, принять это как факт, стараясь дышать также полной грудью, хоть дышать уже и не хотелось.
Периодами в его жизни появлялись новые девушки, имена которых он даже не старался запоминать. Его очень раздражал факт того, что многие оставались в его кровати на ночь. Ему не нравилось чувствовать их дыхания рядом, и в такие моменты постоянно вспоминалось то, как спала Алекса рядом с ним. Ее тонкое дыхание и легкая возня под одеялом, вечно холодные ступни и волосы, которые он постоянно придавливал своим телом. В такие моменты ему от этого становилось только хуже, и он часто уходил к ней на могилу, рассматривая скульптуру, которую поставили специально в память о ней.

- Ты точно замер – тихий голос оторвал Алика от его воспоминаний.
Алекса внимательно смотрела на него своими огромными карие глазами.
Он бросил взгляд на часы. За своими мыслями он и не заметил, как прошло два часа. А он так и продолжал сидеть возле нее, чувствуя ее дыхание и тепло, а она ни на миг не отпустила его руку.
Ее сонный, такой трогательный взгляд в прибавку ко всему, что он сейчас вспомнил, тяжело давили на сердце, и он слабо ей улыбнулся, погладив ее по щеке.
- Вспомнил кое-что – голос у него точно сел – Как тяжело терять любимых.
Алекса ничего ему не ответила, только немного отодвинулась, давая ему место лечь. Он поспешно скинул плащ и сапоги, располагаясь рядом с ней. Устроившись, он чувствовав биение ее сердца возле своего и ощущал тонкий, едва уловимый аромат, который точно парил над ней. В этот момент он просил о немногом, только чтобы этот миг никогда не заканчивался.